Литература

Был конец мая, но коту Ивану Богословскому казалось, что вернулся февраль. Дома в Мариуполе уже отцвели вишни, а выжившие кошки переоделись в летние платья-комбинации и огромные шляпы — так ярко светило солнце. Иван запостил в телеге фото мрачной Английской набережной — прохожие кривили от ветра морды, а над куполом Исаакиевского собора летели сизые облака.

— Ты лох, — написала лысая кошка Алеся.

— Творения Росси и Кваренги слишком сложны для понимания женщин по фамилии Бурда, — ответил Иван. — Тем, кто родился в хрущевке, недоступен русский ампир.

Иван замерз и промок, какая-то корова наступила грязным копытом на его новые кроссовки. Кот нашел рядом с Новой Голландией сетевой японский ресторан, где давали ланч за 99 р., и уже хотел похвастаться Алесе, как дешево поел, но оказалось, что в ланч входит мисо-суп, салат из жестких водорослей с арахисовым соусом и чашка риса, а за напиток нужно платить отдельно.

Иван так устал, что все равно заказал этот ланч. Возвращаться в Гатчину не хотелось: ему пришлось бы сразу пидорасить хату Розалии Самойловны и готовить ужин, а так можно было наврать, что он весь день искал работу. Взятые в долг 50 тысяч кончались, никто не хотел нанимать украинца с ПТСР вместо статуса временного убежища. Иван вывесил объявление на Авито, где предлагал компьютерную помощь и услуги электрика, но старые кошки пока не звонили. Кот жевал безвкусные водоросли и смотрел в окно, за которым стояли тумбы с афишами. Он вспомнил, что неподалеку есть театр, и заказал дешевый билет на оперу «Лючия ди Ламмермур», потому что Лючия была одета в костюм кошкогота. Денег стало еще меньше. Лапы были ледяные, их не согрела даже миска супа. «Надо утепляться», — решил кот.

Пришла смс от тетушки: «Ваня, ты купил яйца, крошево и фермерского цыпленка у Лены и Сергея? От метро через площадь направо от памятника, ты сразу увидишь там палатки».

Иван доел рис, взял дешевый кофе в огромном подземном переходе и побежал за курткой. Расовые русские яндекс-карты подсказывали, что в округе есть несколько секонд-хэндов — новая одежда была Ивану не по карману. На Садовой он нашел огромную комиссионку. Кота смутило название «Добро», но он долго рылся в тамошнем добре и наткнулся на розовую ветровку унисекс с надписями катаканой, кошачьими мордами и огромным словом 猫さんна спине. Иван навел камеру на письмена и понял в общих чертах, что речь там шла о перемене пола.

— Какая хорошая курточка! — написал он в телеграме и немедленно ее купил. Старую серую куртку он надел поверх ветровки: Иван сильно похудел, и довоенная одежда все равно на нем болталась.

— Докатился! — написала Алеся. — Между прочим, я сегодня заказала сумку-тоут от Луи Вюитон.

— На «Торпедо»? — спросил Иван. — Вряд ли пересичные скакуны так успешны, что ты смогла насосать на новую.

Смартфон вибрировал от входящего звонка, Иван чувствовал себя победителем.

— Ты мразь! Пидор дырявый! Соси у москалей! — злилась Алеся, царапая красными когтями экран.

Накрапывал дождь. Иван добежал до метро и вскоре был на «Московской». Он купил яйца и курицу в «Магните» на Сенной, а квашеную капусту у старушки в подземном переходе. Кот надеялся, что эти продукты не хуже, чем у Лены и Сергея.

На остановке гатчинского автобуса топтался олень Павел Преображенский, в копытах он держал крафтовый пакет с продуктами.

Кот прищурился: Павлик сегодня надел скромное платье в горошек и мамино черное пальто, а его голову украшал серый пуховый платок.

— Церковная ярмарка, — пояснил Павлик. — Туда приезжают Лена и Сергей. Моя мать считает, что у них лучшая капуста в империи. Говорит, сама Татьяна Толстая каждую неделю ездит в Питер на Сапсане, как самая обычная кошка, чтобы купить у них капусту. После этой капусты Татьяне хочется петь и танцевать, дышать полной грудью и творить шедевры. Это для нее не капуста, а какая-то марихуана.

— Марихуана дешевле, — фыркнул кот. — Видал я этот конский ценник. Больше вы меня не заманите на вашу цирковую ярмарку. Будь там хоть Лев Толстой!

Подъехал автобус, толпа впихнула их в смердящий выхлопными газами салон. Кот растопырил лапы, чтобы защитить яйца. Капустный рассол потек на штаны.

— Чертовы бабы, — прошипел кот.

Он проскользнул на сиденье к окну, следом втиснулся программист. Над головами кто-то пронес велосипед.

— Как не стыдно, уступите место ветерану! — мяукнули на задней площадке.

— Я сам блокадник, — прошипел Иван, пытаясь вытащить из кармана спиртовые салфетки.

Воняло кислой капустой, солеными огурцами и черемшой. Не только у Павлика, но и у многих пассажиров в когтях и копытах были крафтовые пакеты, банки и экологичные корзины с мелкими коричневыми яйцами.

— Я думал, в нормальных странах деревня кормит город, а здесь город кормит деревню, — написал кот в твиттере. — У фпитерских совсем перепутались жизненные ориентиры.

— А я взяла автограф у Татьяны Толстой! — похвасталась старая кошка в сером шушуне.

— И я! И я! — подхватили гатчинские кошки. — Она мне подписала книгу «Кысь». Очень интересно пишет Татьяна!

— Лена и Сергей скоро будут продавать капусту по килограмму в одни лапы, — проблеял старый козел. — Эта ваша Татьяна целых пять кило взяла, а мне уже не хватило.

Старые кошки зашикали на него.

— У Лены и Сергея какая-то совершенно особенная капуста, — мурлыкала кошка в сером шушуне. — Они знают древние новгородские секреты засолки, так солили крошево еще в двенадцатом веке. Золотое было время! Везде щаной дух, Русью пахнет. И детки скромные, богобоязненные, усядутся на лавки с писалами и пишут псалмы на бересте. Или рисуют Святого Георгия, поразившего змия копием. Не то что нынешнее племя: рыла в айфонах, гадят в своем поганом Даркнете. Не школьники, а черти рогатые…

Все вдруг уставились на Павлика.

— Между прочим, мой дед был священником. Отец Иона Хиршман, может, слышали, — небрежно сказал молодой олень…

В Гатчине валил мокрый снег. Старые кошки, ежась, вылезли из автобуса и побрели варить щи с крошевом, домашние яйца и другую православную снедь. Кот Иван Богословский, пряча морду под капюшоном, проскакал мимо бабушек и вскоре добрался до желтого дома с мезонином. Дверь была не заперта.

— Тетя Роза, я вернулся, — мяукнул Иван, вбежав на кухню.

Старая кошка его не слышала, она болтала по телефону в гостиной.

— Никак не найдет работу, а жрет за троих, — жаловалась старушка. — Весь вечер играет в стрелялки на компьютере. Смотрит мультики с голыми кошкодевками, он ужасно инфантильный. Зарабатывает какие-то гроши. Может, зря я предложила ему приехать? Как говорится, где родился, там и сгодился.

Иван вонзил когти в разделочную доску. Ему хотелось устроить скандал и свалить отсюда немедленно, но он был воспитанным котом и знал, что ему некуда деться. Блокадник безжалостно расчленил курицу и кинул ее в мультиварку. Когда Розалия Самойловна вошла на кухню, курица уже тушилась в сметане с итальянскими травами, а капуста варилась на плите.

— Ах, как хорошо пахнет капуста! — старая кошка принюхалась. — Вот что значит настоящий щаной дух. Но знаешь, Ваня, я дала тебе три тысячи и просила купить крошево, а ты взял обычную белую капусту. Крошево темно-зеленого цвета, это мелко изрубленные верхние листья, из которых наши предки варили так называемые «серые щи».

— Раскупили, — потупился Иван.

— Конечно-конечно, Ванечка, ты ведь пережил блокаду, ты научился не привередничать, ценить любую еду, — спохватилась кошка. — Но в следующий раз обязательно купи крошево. Оно очень полезно для пищеварения, в нем все необходимые кошкам витамины и микроэлементы…

Старая кошка открыла холодильник, на миг Ивану показалось, что оттуда полыхнул адский огонь. Он уже понял, что купил неправильные яйца.

— Это что? — взвыла пенсионерка.

— Давайте притворимся, что я кот без яиц, — Иван отступил к окну. —Ни слова о яйцах, пожалуйста!

— Химия! — прошипела кошка. — Синявинские яйца для синяков! Они ими закусывают свою вонючую водку! Я же сказала купить деревенские яйца у Лены и Сергея! Ты хоть знаешь, что кур на птицефабриках обкалывают гормонами и антибиотиками? Куры там превращаются в петухов, а петухи в кур!

Иван распахнул окно, рухнул на пол и закрыл морду лапами.

— Господи, спаси и сохрани! — заорал он.

— Ваня, Ваня! Ты в безопасности! — замяукала тетушка и метнулась за афобазолом.

«Не знал, что на птицефабриках такие гендерные интриги», — думал Иван, упираясь носом в ламинат.

— А что это ты в женской куртке? — спросила тетушка.

— Ел гендерно неправильные яйца обколотых петухов, — съязвил племянник.

— Ну ладно, может, в них не так уж много гормонов, — смутилась кошка. — Попробуем сделать пирожки с капустой и яйцом... Ваня, прими свои таблетки!

Ледяной ветер ворвался в окно и разметал крафтовые пакеты. Иван лежал без движения.

— Ну хорошо, Ванюша, ты потратил деньги на всякую дрянь, на этот раз я тебя прощаю, но послезавтра обязательно купи домашние яйца у Лены и Сергея! Или у кота Федота из Пскова, — строго сказала тетушка. — И приберись тут.

«Сука, опять косплеить Золушку», — подумал Иван и ушел за веником.

Было морозное майское утро. На платформе «Оленево» топтался молодой олень в мамином пальто и белом ажурном платке, связанном на заказ из пуха ангорских котов. Других желающих попасть на шестичасовой поезд в Малом Оленево не было: электрички ходили редко, все предпочитали автобусную остановку рядом на шоссе. Только Павлик вчера так сильно поругался с мамой, что не хотел никого видеть, и поскакал к станции через поля с навозом, борщевиком и куриным дерьмом.

Школьник получал свои кровные в Котобанке с разрешения матери. У Павлика был выбор: сидеть вообще без денег или гонять на церковную ярмарку, потому что служба доставки делает оленей жалкими и слабыми рабами корпораций. Ольга Ивановна весь вечер объясняла сыну, что яйца из «Пятерочки» оскорбляют ее материнские чувства, сметана из «Пятерочки» вся из пальмового масла, а в капусте один уксус. Если Павлик не хочет, чтобы мама снова попала в больницу, он должен помочь ей вести здоровый образ жизни.

Ветер гнал пыль, слезы стыли на щеках молодого оленя. Он закапал дексометазон и прищурился, глядя на поезд вдали.

Павлик зашел в почти пустой вагон и поставил на скамейку ноутбук: клиенты ждали нового патча, времени было в обрез.

В другом конце вагона вороной конь и черная кошка тоже были чем-то заняты.

— Сережа, я тебе говорила: надо было с вечера этим заняться! Ненавижу все делать в последний момент! — злилась кошка. — А вдруг нас кто-то увидит?

Воняло ацетоном и капустным рассолом, Павлик понял все без слов.

— Никто нас не увидит! — ржал конь.

Кошка оттирала даты на мелких коричневых яйцах, конь вынимал куриные тушки из полиэтилена, заворачивал в пергамент и перевязывал конопляными веревками.

— Я тебе говорила взять меламиновую губку, а ты купил обычную, — не унималась кошка. — Представь, что будет, если клиенты увидят следы.

— Она же дико вредная, — оправдывался конь. — Капля меламина убивает кролика.

— Идиот! — мяукнула кошка. — Ты веришь во всю эту чушь?

— Ацетон намного вреднее меламина, — поддержал ее Павлик. — Как насчет скидки на крошево?

Кошка и конь притихли.

— Если бы вы мне дали его прямо сейчас, я бы не тратил время на поездку в Питер и в спокойной обстановке дописал код, — продолжал Павлик. — Я толерантно отношусь к жуликам и ворам. В области проблемы с трудоустройством, все крутятся как могут. Надеюсь, это ваше крошево вы квасите сами? Или красите обычную капусту зеленкой?

— Сссука! — прошипела Лена.

— Это листья молодого борщевика, — брякнул Сергей.

— Тссс! — прошипела Лена.

— Очень полезные! — заржал Сергей. — В них даже больше витаминов и микроэлементов, чем в капусте. Не, ну а чо, молодой человек спросил, я ответил. Я лично их жевал. За качество отвечаю.

— Слышь, тупорогий! — прошипела Лена. Шерсть на ее загривке стояла дыбом. — Или ты щас выйдешь из поезда, или не доедешь до Питера живым. Все понял?

— Оу май, какой кринж, — Павлик захлопнул ноутбук. — Я бы еще поспорил, кто из нас доедет живым. Кстати, мне как раз нужны наличные. Буду доставлять «крафтовые» яйца по две сотни за десяток.

— Мошенник! Тварь! — прошипела Лена.

Павлик взял ноутбук и перешел в соседний вагон.

— Так рушатся традиционные ценности и ломаются скрепы, — вздохнул молодой олень и углубился в свое кроссплатформенное приложение для анальной пробки. Теперь благодаря ему можно было включать не только анальную пробку, но и мультиварку, стиральную машину, люстру, телевизор, кондиционер, индукционную плиту. После ребрендинга приложение называли не «Олений кайф», а «Все через жопу».

Электричка неслась к Балтийскому вокзалу среди полей, где там и сям виднелись снежные островки. Казалось, лето не начнется никогда. В соседнем вагоне ржал Сергей. Внутри программиста закипала ярость. Он почти год ездил в Питер, чтобы отдать деньги кошке-прошмандовке и подлому коню. Сколько драгоценного времени можно было потратить на общение с друзьями, работу, учебу и секс! Павлик два раза вставал, чтобы вернуться и разбить «деревенские яйца», но оба раза передумал. Без продажи не было и состава преступления. Тереть яйца в поезде не запрещено.

Вбежала толпа хихикающих школьниц.

— База! — сказала одна из них, многозначительно глядя на Павлика.

— Пошла на хуй, — прошептал он.

Кот Иван Богословский сел на станции Гатчина Варшавская. Он решил экономить и с независимым видом гулял по электричке, пытаясь не нарваться на контролера.

— Дать сто рублей? — спросил Павлик.

— Я скорее сдохну, чем возьму что-то у тебя, — ответил Иван.

— Ну как тебе зожное производство? — не сдавался Павлик. — Потрем друг другу яйца?

— Насмешил, содомит, — кот сделал кислую морду. — Я слышал что-то про меламиновые губки, они реально хорошо отмывают?

Балтийский вокзал был холодным и грязным, звери брели к выходу, пряча морды в шарфы. Старая сумасшедшая кошка пела патриотические песни, кричала, что Богородица со Святым Воинством спустилась на вторую платформу, и призывала бить поганых. Иван перепрыгнул турникет, Павлик возился со смартфоном, чтобы отсканировать штрихкод. Рядом на набережной они нашли кафе «Кошки любят».

— План такой, — начал Иван, ковыряя вишневый пирог. — Покупаем обычную капусту и соленый щавель, перемешиваем. Я все равно привык хуярить сечкой, у тети Розы нет мясорубки. Потом яйца C2. Хозяйственное мыло подойдет, главное, чтобы они не треснули. Я слышал, меламиновая губка хорошо отмывает. Куру, слоистый творог и сметану берем в «Фермерских продуктах». Экономим две тыщи кацапских гривен. Кто молодцы? Мы молодцы.

— Ну, такое… — хмыкнул молодой олень. — Мы потомки многих поколений церковнослужителей. Ложь это грех.

— А трапом быть не грех? — оживился Иван. — Тебя не смущает, что ты педик в платье, мой богобоязненный друг?

— Иисус тоже был равнодушен к бабам, — Павлик достал мамину пудреницу и поправил ресницы. — Зато он был против лжецов и торгашей. Тебе не кажется странным, что народ обманывают на церковной ярмарке?

— Религия вообще опиум для народа, логику в вере искать бесполезно. Ну, я в артиллерийский музей, — заторопился кот. А в семь у меня опера. По мотивам Вальтера Скотта, очень интересно. Хочешь со мной? Там еще остались билеты по триста.

Павлик допил кофе и молча пошел в метро, кот припустил за ним.

На ярмарке было шумно. Старые кошки с бидонами, пакетами и корзинами выстроились в длиннейшую очередь, которая извивалась, текла и пахла так же противно, как канал Грибоедова. Конь Сергей деловито кидал товар на весы и перекладывал яйца в корзинки, кошка Лена хватала деньги когтями и отсчитывала сдачу.

— Крошево по фунту в одни лапы, — мяукала она. — Иначе на всех не хватит. Мы, православные, должны уметь делиться с ближним. Кушайте на здоровье, да хранит вас наш всемилостивый Господь.

Рядом стояли палатки с капустой, яйцами, картошкой и медом, но их никто не замечал. Только в ларьку с творогом и сметаной подбегали кошки, которые успели затариться у Лены и Сергея.

— Я ничтожество, — пискнул ежик за соседним лотком. — Да, игнорируйте меня. Презирайте! И плевать, что я квашу капусту по рецептам одиннадцатого века. Плевать, что у меня настоящие моченые яблоки в соломе. Плевать, что я делаю лучшую в Новгороде медовуху. Плевать, что я встал в пять утра, тащил все на своих иголках и трясся в электричке три часа. Ведь я ничтожество. Ничтожный еж!

— Смирение — наша главная добродетель! — заржал Сергей.

Кошка Лена внезапно притихла.

— Тссс! — зашипела она.

— Что, что? — испугались кошки.

— Это дьявол цокает копытами! — прошипела Лена. — Сволочь, содомит!

Олень Павел Преображенский проскакал среди палаток и уселся на лотке ничтожного ежа, положив ногу на ногу.

— А ничего, что здесь я? — пискнул еж. — Ах да, я ничтожество. Плюйте, игнорируйте меня.

— Братья и сестры! — откашлялся Павлик. — Внимание сюда! Вы находимся в священном для христиан месте, так вспомним же, как две тысячи лет назад Иисус выгнал торговцев из храма! Вы забыли истинную веру, вы создали себе культ зожной еды, а эти Лена и Сергей, как истинные служители культа, вас обманывают! Я лично видел, как они оттирали ацетоном самые дешевые яйца из «Магнита»! А вместо капусты в их крошеве листья борщевика! Употребляя продукты этих мошенников, вы можете в любой момент получить анафилактический шок!

— Тьфу, анафема! — прошипела кошка в сером шушуне.

Пожилые леди выпускали когти и грозили дьявольскому оленю.

— Ваше время кончилось! — завыл жирый кот-очкарик. — Я известный политолог Авдей Мурло, и я авторитетно заявляю: фемки, трансвеститы и содомиты не пройдут! Русский мир для настоящих мужчин и женщин, а не для Кончиты Врот!

— Я ничего ему не продам! — заржал Сергей.

И все кошки засмеялись, поняв, что им достанется больше нектара и амброзии от Лены и Сергея.

И Павлик презрительно засмеялся, чуя, какую истерику вечером закатит мать.

Вдруг что-то кольнуло его в зад.

— Мне вашей отравы даром не надо, — продолжал Павлик. — Уверен, что вот у этого ежа товар намного лучше.

— Крошево и яйца по сто, медовуха сто пятьдесят, — пропыхтел новгородец. — И яблоко в подарок.

— Подделка, — зафыркали кошки.

— Послушайте, — сказал Павлик ежу. — Если здесь вас не замечают, почему бы не ездить к нам в Малое Оленево? Организуем доставку. Я даже сделаю интернет-магазин бесплатно.

— Я такое ничтожество, что у меня в интернете ничего не купят, — мрачно сказал еж. — Для этих мудаков главное не качество, а имя. Кстати, никакой известной писательницы и телеведущей я на ярмарке не видел. Вообще ни разу. Это маркетинговый миф.

— Без проблем. Зарегистрируем ИП «Лена и Сергей», — предложил Павлик. — Я сам медийная персона, могу привлечь молодежную аудиторию.

— Ну я не знаю, — мялся ничтожный еж. — Все это как-то непривычно, а вдруг вы меня наебете?

— Безбожники! — заржал Сергей. — Братья и сестры, что мы делаем с теми, кто матерится на священной земле?

Павлик сам не понял, как его ухватили сотни когтей, подтащили к столбу и примотали скотчем. Затрещали кружева.

— Получай, подхохлик! — политолог ударил его дрыном под зад. — Поганые либерашки, вы все против России!

— При чем здесь Россия и Украина?! — проорал Павлик. — Что-то вы дохуя интерсекциональные, как настоящие пидоры!

И ему тут же заткнули рот мокрой тряпкой.

Кот Иван Богословский разглядывал могилы известных писателей и композиторов. Каждое надгробие он снимал по два-три раза и постил в телеге. До него долетало хриплое мяуканье, он слышал олений рев и прижимал уши.

Через час все стихло. Лена и Сергей распродали товар, голый зад Павлика стыл на майском ветру. Мимо привязанного оленя бегали монахи и прихожане, они старались не замечать его. Ведь «актуальному искусству» только и нужно, чтобы его ругали.

Павлик выплюнул кляп и понял, что это его трусы.

— На помощь! — орал известный блогер.

Ничтожный еж все так же стоял у своего лотка. Он не решался отвязать Павлика и вообще ни на что не решался.

— Ну ты и ничтожество! — кричал ему Павлик. — Предатель! Коллаборационист! Ничего у тебя не куплю!

Ежик, видя, что блогер надежно зафиксирован, показал ему дулю.

Когда у Ивана совсем замерзли лапы, он прибежал и отодрал скотч. Олень отвалился от фонарного столба, подтянул колготки и поправил платье.

— Все хотят только мою жопу, а на мой богатый внутренний мир им плевать, — пошутил он. — Видел, как возбудилось это мурло с «Царьграда»? Нормальный мужик школьнику в трусы не полезет.

— Так что, берем крошево у ежа? — начал кот. — Может, он сделает нам скидку?

Павлик молча пнул ежиный лоток. В воздухе мелькнули яблоки и яйца. Вдали наконец-то завыла полицейская «сирена».

— Арестуйте его! — пищал еж, пытаясь увернуться от копыт. — Помогите, убивают! Грабят!

Был вечер очень трудного дня. Кот Иван Богословский запостил в телегу 90 памятников и 50 фото гошкоготки Лючии де Ламмермур в кровавых тряпках. Он едва успел на последнюю электричку и притащился к дому с мезонином совсем разбитый.

— Купил крошево? — спросила тетушка.

Иван поставил на стол полное ведро и поднялся в свою светелку.

Там он включил «Боку-но-Пико» — мультик, запрещенный в Российской Федерации. Скрипели пружины и ножки мебели. «Как же это мерзко, унизительно. Я чувствую себя таким грязным. Ненавижу себя», — стонал кот. Розалия Самойловна промывала крошево, она была в шоке от того, чем занимается наверху племянник. «Он пережил блокаду, — утешала себя она, — мальчику сложно наладить диалог с русскими кошками, приходится все делать своими лапами. Надо будет познакомить его с дочкой Лии Исааковны, она программистка 1С, играет на фортепьяно и смотрит дораму, у них много общего».

Иван, подперев дверь диваном, тер меламиновой губкой яйца С2 из «Магнита».