Литература

Был душный июньский день, кто-то мяукал под гитару «Вечером на лавочке», из дворов несло кошачьей мочой. Кот Иван Богословский сидел на скамейке у подъезда и пил «девятку». Над ним шелестела осина, как бы давая понять, что предателей в этой стране ничего хорошего не ждет. Иван закусывал орешками с васаби и размышлял, почему в России считают Иудиным деревом именно осину, а не багряник европейский, который весной так похож на цветущую сакуру.

Подъехал старый пассат.

— Чего тебе, содомит? — кот сплюнул оленю на кроссовки. И сразу понял свою ошибку.

— А по ебалу? — спросил батя-олень. — Не знаю, как там у вас в Мариуполе, может, вы так здороваетесь каждый день, а вместо лапы жмете друг другу член. Но у нас иной менталитет.

— У нас в Мариуполе за такое дают по рогам! — Иван выпустил когти.

Олень Григорий почесал рога и сверху вниз оглядел пьяного беженца.

— Извините, я привык к тому, что Павел постоянно ворует вашу машину, — дипломатично сказал кот. — Мы с ним общаемся по-приятельски. Нормальный мужской дискурс.

— Так вот откуда этот бабский запах, — олень сел рядом. — Ладно, проехали. Тут у мужиков наметился бизнес, отделочные работы в новых районах. Ты, кажется, инженер? Проводку смогешь?

— С моими двумя высшими я могу только перекладывать бумажки, — съязвил кот.

— Три с половиной в день, — уточнил олень. — Оплата сдельная, заказчики — ипотечные рабы в Шушарах, больше не осилят. Конечно, все неофициально, никаких налогов платить не надо. За три дня заработаешь на новый шанель.

— Я рассчитывал на сотку в месяц. Ладно, так и быть, — мяукнул инженер. — На «Приневское» хватит.

Батя-олень взвыл, услышав про молоко.

— А я просто обожаю Шушары, — добавил Иван. — Меня там недавно чуть не забили отвертками.

— Было дело, — кивнул батя-олень. — Но сейчас никакого кидалова: ребята все русские олени, материалы российские, с нашего питерского цементного завода. И кабель тоже наш.

— Этого я и боюсь, — мяукнул Иван.

— Зато штроборез китайский, — пошутил олень.

Кот вежливо хихикнул.

В субботу в шесть утра к дому с мезонином подкатила газель, за рулем сидел батя-олень, рядом — хмурый гималайский медведь в розовой кофточке.

— Расул, — представился медведь.

— Иван, — кот залез в кабину.

Они поехали. Медведь бросал на кота косые взгляды.

— Павел говорил, ты лепишь суши, что же пошло не так? — осведомился кот.

— Купил квартиру в Шушарах, — рыкнул медведь. — Сделал стены и ванную, соседям понравилось…

— И тут у тебя созрел бизнес-план? — уточнил кот.

— Павлу не понравилось, — рыкнул медведь. — Он сказал, что ебал эти Шушары и меня вместе с ними.

— Ладно, проехали, — батя-олень вырулил на Киевское шоссе. — Я еще не решил, что хуже: невестка-хомяк или зять-медведь.

— А у вас напряженная культурная жизнь, — съязвил кот.

Расул многозначительно молчал. Газель мчалась по пустым улицам через весь город, кот успел разглядеть новостройки, старые спальные районы, центр, снова спальные районы. Солнце било в глаза, кот щурился и прикрывался лапой. Наконец они остановились в промзоне. Над бетонным забором торчали здоровенные ржавые силосы, в облаках пыли парили чайки. Они кричали что-то матерное и пикировали на фургон.

Батя-олень поднял обломок кирпича и сделал вид, что хочет швырнуть его в стаю. Чайки поднялись повыше, они все так же мерзко орали.

— Местная шпана, — пояснил олень. — Не вздумай им показывать еду или деньги, спиздят и обосрут.

— Не такой уж он и большой, — тихо сказал Иван. — Вот наш завод…

Охранник-медведь в будке взял их паспорта и долго печатал одним пальцем. Наконец створки ворот поползли в разные стороны.

Огромный двор был уставлен паллетами с мешками, туда-сюда летали погрузчики, Ивану показалось, что некоторые совсем без тормозов. Пыхтели камазы, грохот стоял такой, что закладывало уши.

— А мы не могли просто заехать в строительный магазин? — проорал Иван.

— Самовывоз, без посредников! — проревел олень. — У меня тут знакомый мастер смены! Иначе нихера не заработаешь!

Подбежал пыльный волк. Кот не понял, какого цвета на нем спецовка и кепка. Волк пожал копыто и показал, куда поставить машину. Минут через десять он подъехал на штабелере с мешками штукатурки.

— Все свежее, только с конвейера, — гордо сказал волк.

Вилы поползли вверх. Где-то снизу, из пыли, прорезался хриплый визг:

— Ты охуел??? Паллеты собственность завода!

Пыльный фокстерьер скакал вокруг штабелера и матерился, пока волк не поставил товар на землю.

— Они спиздят паллеты! — не унимался фокстерьер. — Никита, не смей больше так делать!

— Роман, и как я буду грузить все эти мешки? — взревел олень.

— Ррруками! — рычал фокстерьер.

— Извините, у меня лапки, — кот забрался в кабину.

— Роман, я могу хотя бы поднять паллеты в фургон, чтобы они переложили мешки? — рычал волк.

— Чтобы они все спиздили? Нихуя! Знаю я ваш самовывоз! — надрывался пес. — Все, я пишу докладную начальству!

— Сссука, — прошипел кот.

Еще полтора часа они таскали мешки в газель, Роман лично проследил, чтобы волк отвез паллеты на место. Газель выехала за ворота, чайки все так же галдели в небе.

— Ну что, готов к труду и обороне? — бодро спросил батя-олень.

— Еще бы. Я мечтал о такой работе с тех пор, как студентом по ночам разгружал вагоны в Харькове, — прошипел Иван. — Полжизни я получал бесполезное хохлиное образование вместо того, чтобы заняться настоящим делом — тасканием великих российских мешков.

Медведь откашлялся и продекламировал:

Паситесь, мирные народы!

Вас не разбудит чести клич.

К чему стадам дары свободы?

Их должно резать или стричь.

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками да бич.

— Надо будет заплатить чайкам, — строил планы батя-олень. — Как насчет высокоточного говна?

— Эта моська не стоит того, — сказал Иван, глядя в окно. — В принципе я знал, что меня здесь ждут не розы и ковровые дорожки.

— Извини, — сказал батя-олень. — Я хотел как лучше.

— Все вы хотели, — тихо сказал Иван.

— А, что? — спросил медведь. — Это чисто моя инициатива, Григорий сейчас закинет мешки на хаты и вернется в сервис. А потом мы сделаем все по красоте.

— Давайте сначала остановимся и купим пожрать, — предложил Иван.

В два часа дня газель добралась, наконец, до Шушар. На главной площади три оленя в фальшивом «Адидасе» грызли чипсы и пили энергетик, старая кошка катала колясочку с котенком, щенок постарше сам себе кидал мячик и бегал за ним. Остальные шушарье еще не вернулись с работы. Дом медведя был высокий, желтый и без архитектурных излишеств, как советская панелька. Коту понравилось отсутствие развитой инфраструктуры, зеленых зон и порядка в целом. Он спразу написал в Твиттере, как прав был Варламов, и запостил фото пустыря, заваленного строительным мусором.

Григорий и Расул взвалили на спину мешки и потащили в подъезд. Лифт был оклеен полосатыми ленточками, он находился «на обслуживании».

— Утром он работал! — клялся медведь.

В трех квартирах ждали олени с ведрами и шпателями, и все они не договаривались таскать штукатурку.

— Расул, пора возвращать газельку, — напомнил батя-олень. — Клиент заедет в шесть, надо успеть помыть.

— Успеем. Если на то будет воля Аллаха, — огрызнулся Расул, взбираясь по ступеням.

Батя-олень трижды поднялся с мешками на девятый этаж. Небо темнело с каждой минутой, упали первые капли. Григорий со стоном запрыгнул в кабину и подогнал фургон к самому подъезду. Он вытаскивал мешки и складывал под козырьком. Расул ревел как реактивный самолет и летал по ступеням, кидая мешки на площадки нижних этажей. Собрались соседи, они наблюдали за процессом и давали добрые советы, но помочь никто не предлагал.

— Иван, помогай! — завыл олень.

— Банзай! — кот потащил мешок.

В пять вечера полностью мокрый олень уехал в свой сервис. Кот валялся в холле на пятом этаже, разглядывая грозовое небо за окном. Медведь все еще таскал мешки по квартирам. Внезапно тронулся лифт.

— Вашу ж мать, — простонал кот.

Из лифта вышла сумасшедшая кошка, которая не поняла, что он на обслуживании. Кошка была нарядно одета в лабутены, лиловую бархатную мантию и шапочку из фольги.

— Соседи, я вернулась! — заявила она. — Вы все щас получите пизды!

— Это именно то, чего так остро не хватает всем нам, — прошептал Иван.

— А я тебя узнала, — обрадовалась кошка. — Это ты вызвал ментов. Поэтому первый получишь пиз…

Она наступила шпилькой на мешок, и он лопнул, как в японском ролике для фетишистов. Кошка танцевала в облаке белой пыли, которое совершенно скрыло получателя пизды. Силы покинули Ивана, у него болела каждая косточка, каждая мышца. Он отползал к лифту, надев найденный в кармане куртки намордник. Где-то в тумане матерился медведь, а недовольные олени разбегались по домам.

— Ваня, соберись! — прокряхтел Расул. — Надо поднять Россию с колен! Кто если не мы?

— Все русские — ленивые свиньи! — мяукала сумасшедшая кошка. — Вы никогда не встанете с колен, потому что привыкли сосать! А я… Если бы мамка не купила мне эту квартиру, я бы давно свалила в Зимбабве, как Хаматова Чулпан! Я ненавижу ваше обрыганское гетто со свиньями, крысами и стукачами! Эй, соседи! Я вернулась! Украина понад усе! Слава Украини! Да здравствует внешнее управление! Медведя на мыло!

Кошка орала так громко, что ее было слышно на всех этажах. Бдительные соседки уже звонили в полицию. Иван вспомнил, что так и не получил ВУ. Он с огромным трудом встал и потащился за Расулом, делая вид, что помогает нести мешок.

— И что, так будет каждый день? — спросил он, лежа на матрасе в берлоге гималайского медведя.

— Не, сначала мы штукатурим, а через неделю ты начнешь штробить стены, ты же у нас электрик, — бодрым тоном рыкнул Расул. — И кстати… этот олень мой.

— Надо же, какой ты собственник, — мяукнул Иван. — Этот олень сам по себе.

— Знаю я, чем вы занимались с этим оленем, который сам по себе, — рыкнул Расул.

— Если бы я мог, я бы встал и расцарапал твою тупую рожу, — сказал Иван. — Но я всего лишь ленивый русский.

— Если бы я мог, я бы встал и раздавил тебя как клопа, — рыкнул Расул. — Но я всего лишь ленивый мигрант, который пер на своем горбу 48 мешков.

Иван очнулся утром, за окном шумел тропический ливень, медведь варил кофе.

— Помнишь ту психованную кошатину? — спросил Расул. — Сегодня она протрезвела и хочет, чтобы ты все сделал по красоте…

— Деньги не пахнут, — мяукнул Иван. — Ну, где твой китайский штроборез?

— Ээээ, дело в том, что это очень дорого, мы и так сильно потратились, но у меня есть болгарка и дрель «Зубр». На первое время, конечно, — замялся медведь. — И очень хороший медный кабель от Гришиных друзей… Три пятьсот сразу на лапы.

— Пять, — кот пополз в туалет.

Сумасшедшая кошка встретила их в горностаевой мантии и китайской диадеме из магазина «шшшКАТулка».

— Кира, — представилась она.

— Очень приятно, Иван, — кот пожал протянутую лапу.

В кошкиной студии успели доделать только пол, на нем валялась куча нестиранной одежды и подушка с одеялом. Вдоль голых стен были расставлены стиральная машина, посудомоечная машина, плита, микроволновка, гриль, ноутбук, пылесос и чайник. Под потолком тускло светила лампа.

— Это я поставила, чтобы вы поняли, где и для чего надо делать розетки, — объяснила кошка. — И в ванной две розетки — для фена и для плойки. Завтра утром приедет моя драгоценная мамулечка, она должна убедиться, что я успешно прохожу социализацию и все могу делать сама.

— Где-то я это уже видел, — прошипел Иван. — Ну что ж, приступим. Однако попрошу убрать приборы, здесь скоро будет грязно.

Иван разметил стены, Расул убрал кошкино барахло в угол и накрыл крупную бытовую технику. Кошка сидела на куче одежды и курила кальян. Медведь ушел в холл, разматывая кабель.

— Можно включать! — крикнул он.

И стало темно.

— Медведь что-то перепутал, — объяснил Иван. — Он слишком косолапый и вообще это не его профиль, он специально обучен лепить суши. Сейчас я подключу как надо.

В холле толпились недовольные кошки: электричество и воду отключили до завтра, а лифт обещали пустить только через месяц.

Иван и Расул вернулись в квартиру. Гремел гром. В сумраке пыхали угольки кальяна.

— Мадам, — начал кот. — К моему превеликому сожалению, все работы придется отложить до…

— Ни с места! Делайте розетки! — мяукнул женский голос. — А то я все тут разнесу к чертям собачьим! У меня есть нож!

— А потом она заплатит сухими листьями, — прошипел Иван. — Сайонара, мадам.

— Ваня, подождите! — замурлыкала кошка. — Я уже три раза врала маменьке, что наняла рабочих и внезапно отключили свет. Мама может решить, что я какая-то никчемная лохушка... Между прочим, у меня совсем нет времени на эти паркеты и обои, я очень занятая девушка… Пою в Мариинке… «Жизнь за царя», «Опричник», «Царская невеста» — может, видели? Вы любите театр?

Зазвонил айфон.

— Как дела, пидорас? — спросила лысая кошка Алеся.

— Алеся, мне некогда, — небрежно ответил Иван. — Я сейчас у одной очень известной кошки… Солистка Мариинки, если это тебе о чем-то говорит… «Жизнь за царя» и все такое. Ну, до зобачення.

Весь вечер и всю ночь в шушарском гетто было шумно. Соседи снова вызывали полицию, а кот Иван Богословский, инженер с двумя высшими, сжимал долото так яростно, словно это была шея Зеленского. Он чувствовал себя средневековым монахом, который долбит пещеру в скале, чтобы удалиться от скверны этого мира.

— Лепить суши намного легче, — зевал медведь.