Литература

Моим неизвестным родственникам,

умершим по вине Первой мировой, Гражданской и Второй мировой войны. (В нашей семье не было ни одного репрессированного за все годы Советской власти.)

Зимняя сказка

Больше всего угнетает эта вечная темнота за окном. Хлопья снега, иногда - метель. Дни как будто не становятся длиннее, хотя приближается весна. Здесь и весна наступает в мае. Снега долго лежат на безлюдных полях. Можно ехать на санях несколько верст и не встретить никакого жилья. Кругом - тайга, всю зиму - морозы. Как только звери выживают в этом климате? Земля промерзает так глубоко, что нет и речи о том, чтобы копать ее. Сначала нужно расчистить на этом месте снег и жечь огромные костры. Кто будет это делать? Наверное, мать наймет пару мужиков.

Почему не пришел священник? Не случилось ли с ним что-нибудь? Как назло, мать не умеет править лошадьми. Говорила ей: любая женщина должна уметь запрягать лошадь, рубить дрова. Я ведь тоже не сразу научилась. Не бывает неженских дел. Разумеется, когда у тебя есть кучер, кухарка и горничные, всего уметь не нужно. Тебе и в голову не приходит, что однажды придется обходиться без их услуг. Если ты - дочь петербургского священника и жена хорошего инженера, тебя не готовили к тому, чтобы топить печи, ходить за водой и насыпать лошади овса. Но откуда эта брезгливость? Что они будут здесь делать без меня? Надо самой заложить, съездить на рынок, нанять сильную женщину, которая согласится работать за еду. Тут недалеко, я ходила пешком еще месяц назад, но снег - по колено, а где - и по пояс.

Я встала из глубокого кресла и прошла, опираясь о стены, к лестнице, ведущей вниз, в гостиную. На секунду меня зашатало, но я крепко схватилась за перила. Накинула платок, большую лисью шубу и пошла в конюшню. Только я вышла на мороз, меня сотряс дикий приступ кашля. Мать крикнула:

ѕ Restez ici! - И я не ответила.

ѕ Tournez la tête, écoutez!.. Très bien, je vais avec toi! Folle! Tu es malade! Ecoute moi!

Лошадь была всего одна, отец купил из экономии беспородную крестьянскую кобылу. Но даже эта рыжая тварь меня не слушалась. Подбежала мать, на ходу застегивая котиковое манто, и мы вдвоем подвели клячонку за недоуздок к сараю, где стояли розвальни. Можно написать героическую поэму в трех частях о том, как мы надевали на нее хомут, загоняли в оглобли. Когда все было готово, подлая лошадь рванула с места и ускакала к березовой рощице, волоча за собой пустые сани. По мнению матери, от лошади дурно пахло. Еще бы не дурно, если некому ее чистить.

Розвальни шли медленно, с трудом. Лошадь увязала копытами в снегу. Если б не деревья, росшие по краям дороги, мы вообще не доехали бы до священника: дорога полностью исчезла. Мать умоляла меня взять ружье на всякий случай (вдруг прибежит un loup), но я считаю, что опасаться в такое время нужно скорее не волков, а людей. Вместо ружья я взяла лопату, чтобы разгребать снег.

У батюшки оказалось воспаление легких, и я порекомендовала ему кальций как общеукрепляющее и корень солодки от кашля. Я прекрасно понимала, что он не сможет вовремя причастить и соборовать отца. Священник пролежит дома еще по меньшей мере месяц. По крайней мере, он обещал прислать женщину для услуг. Он сказал, что сожалеет: учился в семинарии еще с моим дедом, Спиридоном Богословским, а теперь сын его лучшего друга отойдет без положенных обрядов. Григорий Никитич дал мне липового меда и алоэ для сибирского народного средства от чахотки. Между прочим, он посоветовал поить отца противоцинготным отваром - в хвое много полезных веществ. Необычный священник. Высокий, худой, жилистый старик. Он живет в Сибири уже тридцать лет, собирает разные народные рецепты. Ездил он и на Дальний восток, общался там с шаманами. Пока я еще была здорова, мы обсуждали разные народные лекарства. Еще он интересуется ботаникой. Григорий Никитич пошутил, что он последний врач в приходе.

Молодой доктор, оказывается, вместе с женой уехал в Омск неделю назад, бросив и дом, и все вещи. Не знаю, на что он надеется. Может быть, думает пробраться на Украину? Я слышала, там тоже неспокойно. Лучше уж сидеть здесь, в Сибири, чем взлететь на воздух вместе с обломками вагона. Где его совесть? Кто теперь будет лечить людей? Другой врач уехал еще летом, одновременно с тем купцом, у которого отец купил за бесценок этот проклятый дом, стоящий на отшибе.

ѕ Вам бы меньше ездить по морозу, Надежда Всеволодовна! - Заметил священник. - Как бы и с вами чего не случилось. У вас на лице - ни кровинки.

Я снова закашлялась и пообещала меньше выходить из дому. Мать зачем-то начала кутать мне голову своей шалью, но я сказала, что не хватало в нашей семье еще одного больного, пусть оставит себе.

На улице совсем стемнело, снова пошел снег. Мы с матерью ехали обратно, почти не видя пути. В поле, за которым начинался лес, было мало деревьев, я направила лошадь к просвету между соснами, где была дорога, и тяжелые сани вдруг завалились на бок: наверное, там была придорожная канава. Я разгребла снег около саней и почувствовала, что мне в сапожок затекает вода: это был неглубокий ручей, покрытый льдом. От удара лед треснул, и я умудрилась продавить эту трещину ногой. Видимо, где-то был горячий ключ, иначе ручеек промерз бы до самого дна.

Я расчистила берег справа и слева от саней и велела матери вести лошадь наискосок под узцы, а сама подталкивала розвальни сзади, чтобы они шли в нужном направлении. Слава Богу, лошадь не попала в канаву на другой стороне. Завтра надо будет пройти по этому полю и разметить дорогу флажками, которые лежат в сундуке у отца. А вместо колышков возьму ветки.

Правая ступня онемела от холода. Я стащила замерзший сапог, растирала ее, пока она не стала невыносимо болеть, и поджала ногу под шубу. Если бы мать умела держать вожжи, все было бы значительно легче. Дома сестры Милочка и Верочка общими усилиями растопили печь и даже приготовили пельмени. Может быть, нам стоит топить только на кухне и в двух смежных комнатах? Дрова могут кончиться. Мать с сестрами вполне может устроиться на кухне, с отцом им лучше общаться пореже, да и со мной - тоже. Все-таки палочка Коха передается по воздуху. Сестры отлично живут на кухне, перетащили туда две софы, книги и ломберный стол. А мать отказалась: на кухне спит только прислуга. Она не станет жить a la paysanne. Проклятое институтское воспитание! Я спрашиваю: кто пойдет спиливать дерево, обрубать сучки, распиливать бревно, рубить чурбаны на дрова? Кто умеет валить деревья так, чтобы никого не зашибло? Мать ничего не отвечает, но стоит на своем. Пока я пилю березы в рощице около дома: они пониже и потоньше. Пилю в несколько приемов, потому что все равно тяжело. Милочка тоже научилась обращаться с топором и помогает, но я не хочу, чтобы она вертелась около меня.

Первое, что я сделала по возвращении - взяла отцовский коньяк и выпила полграфина. Немного согрелась. Девочки приготовили кофе. Слава Богу, ногу я только обморозила. Могло быть и хуже. Меня знобило, нога невыносимо болела, но это ничего.

Отец весь день кашлял, сестры рассказали, как поили его настойкой липового цвета с медом. Я отругала их за то, что долго сидели рядом с ним.

- Надя! - Позвал отец. - Придет ли завтра Григорий Никитич?

- Нет, papa, он болен. Но тебе и не нужен священник: твое состояние не так тяжело, как ты думаешь.

- Не лги мне, Наденька. Я умираю... Глупые вы все-таки, дети. Я же слышу, как вы пилите эти несчастные березы. Зачем? Зачем тебе работать на морозе? У нас прекрасный деревянный забор и дом полон ненужной мебели. Красное дерево знаешь, сколько горит? И доску из забора выломать не сложно. Вам этого до весны хватит. А если не хватит - есть половицы, подоконники.

- Отец, мы не будем рубить мебель. Снова наймем прислугу, будем посылать за дровами.

- На что наймем? Эти бумажки скоро совсем обесценятся, золотые рубли я тратить не позволю. А вот переводить провизию на прислугу - для нас непозволительная роскошь... Не промочила ли ты ноги, мой дружок? Я что-то такое слышал с кухни.

- Разумеется нет, papa.

- Наденька, ты ведь наверняка заразилась, пока ухаживала за мной. Береги себя. Даст Бог, весной будет поспокойнее. Я чувствую, война скоро закончится. Попробуйте прорваться в Европу. У матери еще много драгоценностей, а у тебя - диплом акушерки. Вы там не пропадете. Лишь бы к тому времени еще ходили поезда.

- Но зачем нам ехать за границу? Наконец-то женщины в России смогут учиться на медицинском факультете. Я хочу стать врачом.

- Лучше быть живой акушеркой, чем мертвым доктором. Ничем хорошим это не кончится. Как только заключат мир - бегите из страны.

- Лучше снова перевезу их в Омск. Девочки и так пропустили целый год в гимназии.

- Умоляю тебя! Только не в Омск! Там творится черт знает что! — Отец от волнения приподнялся на локте. — Советы рабочих депутатов, развал и анархия! И не вздумайте оставаться здесь летом! До весны вам припасов хватит, а потом — бегите. — Голова отца бессильно упала на подушку, и он зашелся в приступе кашля. Он исхудал за последние два месяца. Карие глаза ввалились и смотрели тускло, пышные каштановые волосы слегка поредели на затылке от беспрерывного лежания в постели. Трудно поверить, что он когда-то бегал для моциона, подтягивался на перекладине, обливался холодной водой до пояса. Мать с трудом удерживала его от купания в Иордани на Водосвятие. Она оказалась права: закалять организм нельзя. Мы с отцом очень похожи: вьющиеся волосы, прямой нос, высокий лоб, узкое лицо, губы в форме натянутого лука. И Милочка такая же. Вера больше походит на мать - те же тяжелые черные волосы, черные глаза и губки бантиком.

Да, он позаботился о нас. Летом купил дом на окраине тихого Гурьевска (сказал, что в крупных городах и беспорядки крупнее). Запас поздней осенью муку, сахар, несколько говяжьих и свиных туш, потом мы вместе привозили по первому снегу замороженное молоко, яйца. Дом большой, двухэтажный, с конюшней, многочисленными холодными пристройками, погребами. Купец (вернее, не купец, а новоиспеченный заводчик) построил дом для себя в шестнадцатом году. Когда он нанимал отца управляющим, то сказал: дом скоро окажется в центре, здесь будет крупный город, если с толком использовать природные богатства этой местности. Однако, сам их разрабатывать не пожелал: бросил все дело на отца и укатил на Украину. Оставил нам всю мебель, сено, овес - так он торопился. Стоило подождать немного - и дом достался бы нам совсем бесплатно. Отец мог бы устроиться на новое место и в Кемерово - все таки ближе к цивилизации, но здесь был приход Григория Никитича, давнего друга нашей семьи, который знал отца еще ребенком. Прямо скажу, приход незавидный. Настоящая пустыня для отшельника.

ѕ Помогайте матери, дети! Она сама ничего не смыслит в жизни. Все свое детство провела в институте - отец ее туда устроил, хоть и был священником. Хотел дать ей блестящее образование. Когда мы познакомились, она немецким и французским владела лучше, чем русским. Не знала, чем кормят кур, не видела настоящую корову. Это не ее вина. Поэтому я тебя посылал на курсы - чтобы ты не была такой беспомощной, как она. И ты, Милочка! Где Милочка?

ѕ Ее здесь нет, papa!

ѕ Милочка, слышишь? Ты тоже будешь учиться на курсах, когда окончишь гимназию. Может быть, не в Петрограде, а в Москве. Только бы все это кончилось...

Я спросила, не нужно ли ему что-нибудь. Он поел, и я отправилась к себе, в соседнюю комнату.

* * *

За окнами все падал и падал снег. Хорошо, что у нас высокое крыльцо - иначе утром не смогли бы открыть дверь. Как тяжело убирать этот проклятый снег! И эта темнота, безлунные ночи. Пока я жила в Петрограде, успела забыть, что такое темнота. У меня в квартире было электрическое освещение, а на улице там светло, как днем. Эти керосиновые лампы выводят из себя. От запаха керосина у меня начинается мигрень. И еще приходится самой топить четыре печи.

А в прошлом году... студенты Горного тогда как раз устраивали благотворительный бал. Я пошла туда с двумя подругами - хотела помочь каким-то нуждающимся, купить билет и уехать через час. И платье на мне было не совсем бальное, закрытое, потому что подмораживало, а я не хотела простудиться. Не вышло. Ко мне сразу подлетел высокий светловолосый студент, попросил мою бальную книжечку и вписал свое имя на все танцы. Мне это показалось оскорбительным, и я сказала, что вообще не умею танцевать.

Сергей Масальский - так его зовут. Я в шутку спросила, не тот ли самый Масальский из «Бориса Годунова». Он смутился, но ответил, что действительно происходит из какого-то древнего рода. Только его семья живет в Польше.

Мы беседовали, потом была кадриль, и он уговорил меня носиться по залу вместе с остальными. Так получилось, что он действительно протанцевал со мной все танцы.

Между прочим, он сообщил, что является социал-демократом. Довольно странно для потомка бояр. Выяснилось, что у нас схожие политические убеждения, взгляды на равноправие. Он тоже был сторонником феминизма, правда, понимал его своеобразно. Долго рассуждал о свободных отношениях между мужчиной и женщиной, пока я не сказала, что меня это совершенно не интересует: оба моих деда были священниками.

Я выпила немного розового шампанского, он внезапно предложил руку и сердце, я не поверила и попросила не шутить с такими вещами.

Пока я ждала извозчика, мы постояли на улице, прогулялись немного. Падали редкие снежинки, вся набережная была освещена фонарями. Я жалела, что каракулевая шапочка не греет уши.

Думала, что больше не увижу этого странного студента, но через несколько дней он ждал меня у выхода с курсов. Царь только что отрекся от престола. Понятное дело, что прогрессивно настроенные студенты ликовали по всему городу. Я не разделяла его радостного настроения, так как не вполне представляла, что из этого выйдет.

В продолжение всей весны он уговаривал меня обвенчаться немедленно, я настаивала на том, чтобы сперва окончить учебу и спросить разрешения родителей. Мы договорились, что следующим летом он приедет в Омск. Однако летом этого же года отец затеял переезд в Гурьевск, и Сергей собирался прямо сюда, благо здесь богатые запасы руд, и для него будет много работы. Сможет ли он добраться до Гурьевска? Последнее письмо пришло в декабре. Пишет, что в Петрограде творится что-то невообразимое, но он полон надежды приехать скорее, чем я ожидала.

Я неожиданно начала проваливаться куда-то в пустоту. Меня подбрасывало, а когда я очнулась, было уже утро. Maman и сестры стояли у постели, а из-за стены раздался гневный голос отца:

ѕ Добегалась, матушка! Попала в полынью! Теперь кашляешь кровью, как я! Двое суток пролежала в бреду!

Я крикнула отцу, сдерживая кашель, что ничего страшного со мной не случилось. Мать рассказала, что я беседовала с женихом об устройстве медицинского института в Гурьевске. Любопытно. Верочка сказала, что сама рубила мороженое мясо, и накормила меня бульоном. Милочка пробовала испечь хлеб, но ничего не вышло, и она сделала арабские лепешки на соде.

Вечером приехала новая прислуга на все руки, Ульяна, - высокая, крепкая вдова солдата, которая раньше работала у доктора. Детей у нее нет, и она все время будет жить у нас. Сестры насилу уговорили мать не выгонять их из кухни и позволить спать рядом с прислугой. Там намного теплее, чем на втором этаже, в их спальнях. Мать в знак протеста весь вечер играла внизу «Лунную сонату» и ни с кем не разговаривала. У нее хорошее исполнение, но эта соната сводит меня с ума. Уже ночью она пришла ко мне и устроилась в кресле у изголовья кровати.

Я бранила ее за это бессмысленное упорство, и она наконец ответила, что в любых условиях нужно сохранять достоинство. Нужно быть выше обстоятельств.

Думаю, это не гордость, а откровенный эгоизм. Ей нравится быть одной и досаждает шум, который поднимают сестры. Я по-прежнему боюсь, что нам не хватит дров или, чего доброго, мать угорит: в ее комнате плохая печь.

Мать внезапно зарыдала и обняла меня.

ѕ Nadine, ma pauvre, ma bonne petite fille! Jўai peur... Je tўaime si fort, tu sais. Oui, je suis égoiste, sans-coeur, cўest са.

ѕ В чем дело, maman? Отчего ты плачешь? Никто не считает тебя эгоисткой.

ѕ Mon ami, я боюсь за тебя. - Мать нервно комкала носовой платок.

ѕ Иди спать, я не скончаюсь за одну ночь.

Мать посмотрела на меня страшными глазами и вдруг чихнула. Это настолько нарушило всю патетику момента, что мать сама рассмеялась. И чихнула еще раз пять. Сказала, что и сама немного énrhumee, так что пора спать. Разумеется, со мной не случится ничего серьезного, но все равно она запрещает мне выходить из дома.

Она оставила на столе керосиновую лампу. За окном снова шел снег, потом перестал. Появилась убывающая луна. Из тайги впервые за много дней доносился вой волчьей стаи. Забор нам еще пригодится. Свет лампы отражался на стеклах. Я приподнялась, и мне на секунду привиделось что-то в окне. Тени плясали на стенах. В детстве я ужасно боялась привидений и всякой прочей нечисти, хотя отец объяснил мне чуть ли не с рождения, что все это - выдумки. Я прекрасно знала, что их нет, но поздним вечером, когда была одна в комнате, всегда ощущала чье-то невидимое присутствие у себя за спиной. Все время боялась, что это невидимое вдруг набросится сзади, промелькнет в зеркале, заговорит со мной. Потом мать мне читала и помогала переводить с английского «Джен Эйр» - насколько схожи ощущения детей, сидящих в одиночестве в полутемной комнате! Со временем это ощущение исчезло, но временами оно возвращается, как в этот вечер.

За стеной закашлял отец. Я постучала ему.

ѕ Что, Наденька?

ѕ Помнишь, ты говорил мне в детстве, что привидений нет?

ѕ Да.

ѕ А как ты думаешь, есть ли у человека душа?

ѕ Не знаю, мой друг. Интеллект, разум - есть. Есть личность - то неповторимое, что отличает каждого человека. Может, душа - это и есть личность. Во всяком случае, душа не летает на крылышках и не играет на арфе в райских кущах.

ѕ А есть ли вообще этот рай?

ѕ Твой дед сказал бы, что есть, но и сам он в этом сомневался. Считал, что рай и ад - два противоположных состояния души человека. Он говорил, что нельзя во все верить буквально, и я с ним согласен. Бог не сидит на облаке в белоснежных одеждах. Кстати, изначально иудеи считали, что он не имеет образа.

ѕ А как же «по образу и подобию»?

ѕ Кто знает, что они хотели этим сказать.

ѕ Может, его все-таки нет?

ѕ Легко сказать «нет». Это ребячество. Если в атмосфере не замечен бородатый дяденька в сандалиях, то его нет, верно? Весьма примитивное представление о Боге. Никто не знает, что такое Бог. Все в него верят, но никто его не знает. Некоторые думают, что это совесть, некоторые - что вдохновение, некоторые считают его судьбой. Кое-кто считает, что он разлит во всем сущем. Ты меня слушаешь?

ѕ Да.

ѕ Легко сказать: Бог - это то-то и то-то. Каждый понимает его по-своему. Вот я собираюсь отдать ему душу, а есть ли во мне эта душа, и как я ее отдам?

ѕ Ты серьезно?

ѕ Куда уж серьезнее. - Отец закашлялся. - Одно я знаю точно: грехи реальны, и за них Бог наказывает. Твоя болезнь - наказание мне.

ѕ Какое еще наказание?

Отец промолчал. Видимо, чувствует вину за то, что я тоже заболела. Никто не виноват. Виновато это время. Еще в шестнадцатом году мы отдыхали всей семьей в Крыму, и тогда у него полностью исчезли первые симптомы чахотки. Если б сейчас он отправился в Европу, то прожил бы еще лет пять.

ѕ Дедушка Спиридон так говорил? Я от него такого не слышала.

ѕ Нет, разумеется. Куда ему, отцу... Тесть мой, царство ему небесное. Выдающимся теологом был. Он же и уговорил меня уйти из семинарии. Преподавал там, а сам не верил в то, что читает. Всю жизнь сомневался в своей вере.

ѕ Как герои Достоевского?

ѕ Нет, упаси Господь. Он был образованным, мыслящим человеком. Он сомневался в возможности теодицеи, и вместе с тем верил. В нем научное знание боролось с верой. Знал, что Бог нематериален, недоказуем, и ощущал его в себе. И мать твою он воспитал атеисткой. Пусть, мол, сама ощутит божественное присутствие, когда придет время. Был ли он христианином? Он и сам не знал. Тем не менее, службы вел великолепно. Ни у кого я не слышал таких блестящих проповедей. Со многими прихожанками случались истерики прямо в церкви. Религиозный экстаз... Да... Жаль, что ты родилась уже после его смерти, он бы многое тебе рассказал. А записей не вел. Говорил: к чему трудиться, если никогда не осмелюсь их напечатать?

ѕ Ну и как, ощутила maman это присутствие?

ѕ Чертовы мистики... Нет! Зато чуть не сошла с ума, когда его не стало, потому что не верила в бессмертие души. Знала, что никогда больше с ним не встретится. Теперь понимаешь, почему она за тебя так боится?

Религия - тот же наркотик. Одурманивает так, что видишь всё в неистинном свете, но и боль снимает. Религия - опора в жизни. Спи, дочка.

* * *

Утром мать уже несла караул у моей постели с какой-то неаппетитной дымящейся гадостью коричневого цвета. Она раздобыла домашний лечебник и смастерила чудодейственное средство от чахотки: распустила в кастрюльке нутряной жир и медвежье сало с медом, какао, сливочным маслом, тертыми яблоками и сырым желтком. Несчастный медведь! Несчастные владельцы домашних лечебников! От этой адской смеси меня спас отец, попросив ее попробовать. Мать порадовала меня тем, что, к сожалению, не может достать толченых медведок из Китая, которые являются еще более чудесным средством. Я, чтобы успокоить ее, выпила вместо медвежьего какао две ложки рыбьего жира и настойку липового цвета с березовыми почками. Не думаю, чтобы сало и липа уничтожали бактерии, но матери стало спокойнее.

Проходили дни. Я использовала рецепт нашего священника, и отцу стало как будто лучше; когда сильные морозы прошли, его чахотка словно отступила. У него изначально был крепкий организм, и в стране с мягким климатом он проживет долго. Он немного пополнел и кашляет меньше. Мне становилось все хуже и хуже. Скоротечная чахотка - так это называют в народе. Я давно почти не встаю с постели. Даже волосы приходится мыть, откинув голову с кровати и свесившись над лоханью. Ульяна мне помогает. Я перечитала все книги, которые имелись в доме, и мне невыносимо скучно. Из Петрограда писем нет, зато из Омска пришло письмо от Сергея: люблю, задержался. Неужели он уехал, не окончив курс?

Я лежу и думаю: стоит ли ему приезжать сюда? Что если я умру еще до его приезда? Я сама делаю себе инъекции морфия, чтобы хоть как-то унять кашель и боль в груди. Не большие инъекции, от которых начинаются галлюцинации, а мелкие, ввергающие в дремотное состояние. Иногда я борюсь с искушением ввести себе сразу полный шприц. Лучше сразу умереть, чем лежать прикованной к постели в глуши, в стране, оставленной Божьей благодатью.

Отец уже ходит по дому. Он подолгу сидит в кресле рядом со мной и беседует на разные темы. Будь его воля, он отобрал бы морфий. Впрочем, его запас кончается. Значит, к моим болям присоединятся новые.

Дни становятся длиннее, снег больше не идет. После каждого приступа кашля на моих губах остается кровавая пена. Сергей всё не едет. Священник поправился, недавно приезжал. Рассказывал о каких-то бандитских отрядах, о цвете офицерства, верном отечеству. Намекнул, что социал-демократам недолго осталось править страной. Сомневаюсь в этом. Они организованы лучше, чем остальные, и умеют вести агитацию.

Ночью все так же страшно. Порывы ветра ударяют в стекла, волчья стая настолько осмелела, что подходит к самому забору. Отец закутывается в шубу, открывает окно на втором этаже и стреляет по ним. Одного ухитрился ранить в переднюю лапу. Волков пять - прямо как наша семья. Крупный серый папаша-волк, коричневатая мама-волчица и три волчонка. До лошади и припасов им не добраться, и я попросила отца стрелять холостыми, чтобы только напугать их. Он злится. Говорит, что эти милые пушистые звери с грустными мордочками нападают на крестьян в лесу, и нередки смертельные исходы. Порох тратить впустую он не намерен. Мне все равно жалко раненого волчонка - прыгает на трех лапах и воет от боли. Заживет ли его лапка?

Священник привез мне восковые свечи, как я просила. Теперь от керосина не болит голова, хотя это уже не важно. Головная боль - ничто по сравнению с этим ужасным кашлем. Кажется, грудная клетка вот-вот прорвется - так сильны эти приступы. Я исповедалась и причастилась, я не боюсь того, что ждет меня там, потому что здесь стало невыносимо. Я не знаю, есть ли жизнь вечная, но мне уже все равно.

Мои руки исхудали, и ногтевое ложе побледнело. Ногти начали синеть из-за оттока крови. Сквозь кожу отчетливо проступает голубоватая сетка сосудов. Словно вся кровь вышла из организма через легкие. Под кожей обозначились ребра, и диафрагма запала, как у распятого Христа.

Бессмысленная смерть... Во имя чего? Ладно бы еще я была военной медсестрой, успела что-то сделать, кого-то спасти. Я лежу здесь, в глуши, и умираю, когда вокруг меня вершатся великие события. Кто знает, если б я умирала вдали от семьи, то, наверное, думала бы иначе.

Весть о заключении мира дошла до нас с опозданием. Из страны все равно трудно выехать, я больна, и мать не знает, что делать.

Я смотрю на огонек свечи, и передо мной проносится вся моя жизнь. Детство в Петербурге, полукруглая решетка Летнего сада, сквозь прутья которой я просовываю голову. Рядом на скамейке сидит maman с испанской книжкой в руках и выписывает карандашом на карточки незнакомые слова. Италия - здесь я снова с нею, для поправления моего здоровья. У меня уже подозревают чахотку, мать водит меня по знаменитым врачам и учит итальянский. Прозрачная зеленоватая вода лагуны в Венеции, заросшие водорослями теплые сваи причала. Солнечные лучи насквозь пронизывают и воздух, и воду. Ослепительно-белый камень палаццо, запах моря. Рождение сестер. Я сижу у постели матери, она переводит с листа роман Зола, а я записываю. Гимназия, похвалы, награждение. Мать в шляпе с огромными колыхающимися полями и страусовыми перьями. Я в парадном белом кружевном фартуке. Отец говорит, что гордится мной. Мать учит финский, и отцу кажется, что это уже слишком. Она отвечает, что он просто завидует, потому что не имеет способности к языкам. Сибирь. У отца новое место, он становится совладельцем предприятия, и мы начинаем жить еще богаче. Высшие женские курсы. Первое практическое занятие по анатомии. Профессор удивляется моему хладнокровию. Первые роды, которые я принимаю. Ребенок пошел неправильно, плечом вперед. Всё обошлось. Доктор хвалит меня. Новорожденный задыхается, и я освобождаю его ротик от слизи. Сергей надевает мне на палец кольцо с крупным бриллиантом, и я браню его за расточительность. Отец в Петрограде, и дразнит его боярином-социалистом. Сергей называет его в шутку эксплоататором трудящихся. Лето в Гурьевске. Болезнь отца. Волчонок с простреленной лапкой. Он тоже не хочет умирать. Темнота сгущается вокруг огонька свечи, видно только светлое пятнышко. Голоса вокруг меня: «Отходит. Опоздал. Последний приступ. Бедная моя девочка!» Темнота наступает на светлое пятнышко и поглощает его совсем. Голоса уходят. И ничего.