Литература

Иван Богословский сжимал в лапах штроборез, облако белой пыли скрывало медведя на стремянке и неприличного оленя.

— Павел, выйди, твои гейские игры мешают мне работать! — орал кот.

— У меня подростковая гиперсексуальность, — ответил известный влогер Павел Преображенский.

— Лучше взял бы наждачку и зашкурил стены, — несмело предложил Расул.

— Нет, спасибо, — влогер махнул накрашенным копытом. — Но я неплохой электрик. Получше ватных гомофобов.

— Программисты хуже баб, — прошипел кот и снова включил агрегат. — Ты хуже Зины Гиппиус, Лили Брик и Апполинарии Сусловой вместе взятых. Даже Авдотья Панаева не была такой стервой, как ты. Пожалуй, с тобой этот колхозан реально станет великим поэтом.

— Я буду читать рэп! — рыкнул медведь.

У оленя зазвонил телефон. Он отпустил медвежий хвост и сказал:

— Павел Преображенский к вашим услугам, мадам.

— Павлушенька, дай Ване трубку, — просила старая кошка. — Он не отвечает, наверное, обиделся.

— Что вы, что вы, он совсем не обиделся, Ваня не слышит, потому что здесь шумно, — распинался тактичный олень. — Он штробит стены и прокладывает кабель.

Кот помотал головой.

— Я была несправедлива к Ване, он много и тяжело работает, — мяукнула тетка.

— А что ему передать? — Павлик включил громкую связь.

— Я очень сожалею, — мяукнула старая кошка. — Расул замечательный медведь, я всегда к нему хорошо относилась, и Ольга Ивановна его тоже очень ценит. Иван меня не так понял.

— Я уверен, что турецкие проститутки чудесные, добрые и душевные женщины, — мяукнул Иван. — Сравнение с турецкой проституткой никоим образом не может нас оскорбить.

— Я имела в виду эти духи унисекс. Кирке, так они, кажется, называются. Расул, я посмотрела все ваши передачи, они замечательные, — распиналась тетушка. — Ваня, у меня есть для тебя дело.

— Я ему все передам, — обещал олень.

— Павлуша, скажи Ване, что та семья из Израиля выехала. Они оказались очень непорядочными котами и даже не вернули ключи. А я все собиралась дойти до слесаря, да так и забыла. В общем, я буду признательна, если Ванечка откроет дверь, поставит новые замки и… сделает небольшой ремонт. Я ему разрешаю жить там, сколько захочет, только пусть не забывает платить за коммунальные услуги, — мурлыкала тетушка.

— Очередная подстава, — прошипел Иван.

Олененок Павлик танцевал в шушарской берлоге, щелкая сверлами как кастаньетами.

— Пять минут до Мариинки, десять до Эрмитажа, — распевал олень. — Пять японских ресторанов, два вокзала и метро! Шикарный вид! Мы, конечно, поедем с тобой, чтобы делать ремонт.

— Павлушенька, этот ремонт стоит в сто раз больше, чем «можешь там жить сколько хочешь», — фыркнул кот. — Миллиона полтора, если не сильно шиковать.

— Мы можем его делать очень медленно, — уточнил Павлик. — И материалы у нас свои, и рабочие лапы, и копыта.

Старая кошка позвонила снова, Павлик усел перепугаться: вдруг она передумала?

— Павлушенька, бросайте все дела, берите топор и бегите туда как можно быстрее! — умоляла кошка.

— ЗОГ совсем разбушевался, — шутил кот, когда старый пассат летел к Питеру. — Наверное, мировое правительство решило отжать у тетки хавиру за сочувствие вате. Я говорил, что мой дед был еврей?

— Подумаешь, мой тоже, — хихикнул Павлик. — Отец Иона Хиршман, может, слышали?

— А мой дед горский еврей, — скромно заметил Расул. — И кстати, он еще крепкий пенсионер, делает домашнее вино и чачу.

— Ты мне напомнил: надо обмыть это дело, — сказал Павлик. — Там рядом КБ, сгоняешь с кошаком. Я буду сухое мартини и…

Павлик въехал во двор «Дома со свастиками», у Расула сжался сфинктер от нехорошего предчувствия.

У подъезда их встретил мокрый суслик в полосатых трусах, две кошки орали дурными голосами.

— Скорее, скорее! — пищал суслик. — Дерево я уже продолбил долотом, нужна болгарка!

Расул схватил чемоданчик с инструментом и взлетел на третий этаж. Раздался жуткий визг металла, но для кошек это была самая чудная музыка в мире. Иван влетел в кошкину хавиру следом за медведем, выхватил из кладовки пылесос «Филипс триатлон» и принялся откачивать воду. Приличная еврейская семья не просто не закрыла кран, он валялся на дне переполненной ванны. На стене в гостиной было намазано кошачьим калом: «СЛАВА УКРАИНI!!!»

Внизу у суслика оказалось на удивление сухо: вся вода ушла в дыру рядом со стояком, он просто подставлял ведра.

— Вы же знаете этих бабушек, — объяснил сосед. — Ругаться с ними бесполезно, я давно принял меры. У меня вопрос: скоро ли дражайшая Розалия Самойловна вернется в город и снова скажет мне, что я антироссийская мразь?

Иван пожал плечами.

— Простите, я не успел вас поприветствовать. Месье Жан, бьенвеню ан Рюсси, — рассыпался в любезностях суслик. — Можете звать меня просто Антуан. Я вижу, вы тоже из наших, привели сразу двух симпатичных молодых людей… А вы уже проверили, все ли вещи на месте?

— Ох… — у Ивана похолодели лапы. — У тетки вещей больше, чем у старой кошки из «Заводного апельсина», их физически невозможно запомнить. Статуэтки, картины, было даже яйцо Фаберже… Думаете, она не все увезла в Гатчину? В любом случае надо стрясти с этих блядей деньги на ремонт!

— Почему сразу блядей, — замялся суслик. — Это известная правозащитница и блогерка Светлана Сатановская с супругом и пятью детьми. Очень приличная кошка.

— Я сам либерал! — начал Павлик. — Я открытый гей и трансгендер, во многом не согласен с режимом медведя, требую сменяемости власти и сочувствую Украине. Но я не сру в стиральную машину и не включаю сушку на два часа! Я либерал, а не говнюк!

Можете стирать у меня, — предложил суслик. — Вы же не осудите честную израильскую кошку за гражданскую позицию?

— Я не осуждаю кошек. Предпочитаю их душить, — прошипел Иван.

— Ай-яй-яй, а ведь мадам Сатановская ваша соотечественница, родилась в Киеве.

— А я в Норильске, — Иван был непреклонен. — Так вы будете помогать или нет? Думаю, она полетит через Турцию, мы еще успеваем.

— Конечно-конечно, — Антуан побежал одеваться.

— Есть один момент, — сказал суслик, сидя с медведем на заднем сиденье «пассата», летящего по Пулковскому шоссе. — Я сам юрист, и поверьте, процедура не из легких. Сперва дражайшая Розалия Самойловна должна вызвать полицию, написать заявление, приложить список похищенного Сатановскими имущества… Возможно, ценности удастся вернуть через год, и то если она докажет, что они принадлежали именно ей. Мы даже не знаем, что конкретно украли Светлана и Гриша… Но вы не волнуйтесь, они не смогут пройти досмотр…

Пассат въехал на платную стоянку, олень поскакал в терминал, остальные едва успевали за ним.

— Где пархатое семейство? — спросил Павлик у стойки регистрации.

— Кто этот хам? — зашипела кошка в клетчатой хламиде. — Скорей бы улететь из этой рашистской Рашки, мне прямо не терпится.

Трое котят носились по залу с пистолетиками, опрокидывая стойки. Кучерявая кошечка вертела в когтях яйцо Фаберже, а младший котенок чмокал соской в папином слинге.

— Как я вас понимаю, — сказал Иван. — Если бы я хотел нарушить закон, я бы тоже пронес культурные и исторические ценности у всех на виду, как будто это дешевые детские игрушки. Вот тот пистолет кавалерийский, образца 1809 года? А эти два — дуэльные кремневые от знаменитого Лепажа? Спасибо, что оставили ящик.

— Ну я не знаю, — замурлыкал кот Сатановский. — На съемной квартире осталось много всякого хлама, наверное, дети что-то прихватили в качестве сувениров. Я думал, хозяйка не против, если бы там лежало что-то ценное, она бы это убрала в сейф или увезла в Гатчину?

— А кто заплатит за ремонт? — спросил Расул.

— А разве там был какой-то ремонт? — возмутилась кошка. — Хавира в ужасном состоянии, обои отваливаются, сантехника прошлого века, мебель вся старая… Мыши, тараканы… Я считаю, это нам надо было сделать скидку за моральный ущерб.

— А кто вернет ключи? — спросил Расул.

— У меня их нет, — еще больше обиделась Светлана. — Я бросила их в почтовый ящик, надо было сначала посмотреть, а не устраивать кипеш.

— Господа! — свистнул суслик. — Давайте вы вернете владельцам их вещи, а мы сделаем вид, что ничего не было. Я, так и быть, приму скромные 200 долларов за ремонт. У этого медведя золотые лапы, он все сделает недорого.

— Грабеж средь бела дня! — мяукнул Сатановский. — Где полиция аэропорта?

— Вам вызвать? — спросила медведица за стойкой.

— Нет-нет, — заторопился израильский кот. — Миша, Саша, а ну идите сюда! Отдайте пистолетики дя…

Грянул выстрел. Израильский котенок выронил пистолет и схватился за уши. Пассажиры в очереди попадали, прикрывая головы сумками. К стойке спешили две овчарки в полицейской форме. Иван вспомнил, что ему так и не оформили ВУ.

— Саша, как не стыдно, — Иван дрожащей лапой забрал у котенка кавалерийский пистолет. — Господа, извините за шум, это наши родственники, многодетная семья. Вот, провожаем на историческую Родину. Вы же знаете котят, им лишь бы похулиганить…

Два других котенка молча подошли к рыжему дяде и сдали оружие.

— Это вам на память, — кучерявая кошечка протянула медведю яйцо Фаберже.

— Ну мы пойдем? — спросил израильский кот.

— Хотелось бы внести ясность, — Павлик показал коту Григорию фото ванны с водой и смесителем.

Морда либерала помрачнела:

— Ви считаете, мы нарочно затопили соседей? Я так не думаю!

— Я лично закрутила вентиль в туалете! — доказывала Светлана. — Я же говорила, что у вашей тетушки старая сантехника! Именно потому, что смеситель в ванной плохо держался, я это и сделала перед отъездом.

— Мам, я открутила краник, чтобы помыть свою киску, — брякнула кошечка.

— Соня! — взвыли родители.

Павлик показал фото гостиной.

Сатановский отслюнил две сотни суслику и две коту:

— Иван, Антуан, позвольте предложить вам эту скромную компенсацию. Пишите. Не забывайте нас.

— Ребята, ведите себя хорошо, — гавкнула одна из овчарок. — Для маленьких хулиганов у нас есть детская комната полиции.

— Мы больше не будем! — обещали котята.

Полиция ушла, Иван тепло попрощался с приличной семьей из Израиля, чемоданы Сатановских уехали в багаж.

— Хорошо, что вы нас вовремя предупредили, — благодарила всех Светлана. — Страшно подумать, что было бы на досмотре в нашем аэропорту. У нас ведь не как у вас…

— Стойте! — крикнул Павлик, когда израильская семья двинулась на паспортный контроль.

— А что не так на этот раз? — удивился Сатановский.

— У вашего малыша одна из тех сосок «Резинотрест», которые рекламировал Маяковский, — сказал блудливый олень.

— Счастливого пути, друзья! — Иван очень крепко сжал оленье копыто и вывел Павлика из здания аэропорта.