Литература

— Не ссы, Степан, все равно никто не придет, — утешал друга Саша Гитлер в подвальном баре «KOROVA» у Театральной. — Я пригласил ребят с «Неолита» и своих питерских знакомых, этого хватит для отчета.

— Но так нечееестно! — блеял со сцены Степан. — Получется, ты взял у фонда Сороса деньги, чтобы на халяву съездить в отпуск, поесть в ресторанах и поспать в красивом отеле.

— Не нравится — не езди! Пшел вон! — топнул копытом Гитлер. — Какой-то неблагодарный козел позабыл, что именно я нашел финансирование для его первой поездки в Россию, о которой он мечтал с самого детства!

Звякнул колокольчик, с улицы повеяло жаром и мочой. Вошла ярко-рыжая кошка в наряде готической лолиты.

— Мадам, вы очароваааательны! — проблеял Степан.

— Спасибо, кэп, — фыркнула кошка и уселась за столик рядом со сценой.

— Идочка, дорогая! — Гитлер облобызал ярко-красные когти. — Степан, позволь представить тебе Иду Радзивилл, королеву поэтического Петербурга. Между прочим, она дальняя родственница семейства Кеннеди, предки Идочки переехали в СССР в эпоху маккартизма.

— Саша, кто этот ряженый? — громко прошептала кошка.

— Степан всегда так одевается, потому что в душе он вместе с Россией и русскими, — объяснил Гитлер.

Степан поправил картуз с розаном и одернул красную косоворотку, вышитую крестиком и подпоясанную синим кушаком.

— Можно начинаааать? — проблеял он.

— Пусть наберется хотя бы десять зрителей, — прошипела Идочка, достав длинную сигарету. — Мы подождем.

— У нас не курят, — робко мяукнул барный кот.

Идочка не удостоила его ответом.

Звякнул колокольчик, вошли гиена в миленьком платьице с мелкими цветочками, росомаха в серой хламиде и тощий волк.

— Полина, Леночка! Рад привеееетствовать! — проблеял Гитлер. — Это мои друзья с Неолита. Полина очень прогрессивная молодая поэтка, а Леночка главная редакторка фем-литературного журнала «Белая богиня».

— Василий Бирюков, — волк пожал копыто Степана. — Герр Гитлер, я счастлив посетить ваш поэзоконцерт.

— Вася, мы вас не ждали, — Идочка выдохнула облако дыма.

— У нас не курят! — осмелел барный кот.

— Я не Гиииитлер, а Фиркоооович — тихо проблеял Степан. — Я приехал из Америки вместе с Саааашей и тоже решил поучаааааствовать…

Росомаха скорчила недовольную морду и уселась рядом с Идочкой, а гиена в миленьком платьице тоже закурила сигарету.

— Эй, бармен! Всем капучино за мой счет, — захохотала она. Ее огромные зубы пугали Степана, но он твердо решил не судить о русских по внешности.

— О, это же настоящий крепдешин, — вежливо проблеял Степан. — У моей бабушки есть такие платья. Наверное, стоит кучу дееенег.

— Люблю винтаж, — захохотала гиена.

Козла прошиб холодный пот.

— Я вижу, у вас настоящая… камееея! — осмелел Степан.

— Да, я покупаю на Авито всякие редкие и винтажные вещи, — хихикнула Полина, поправив брошку. — К сожалению, вы вообще первый, кто обратил на это внимание. Друзья считают меня поехавшей гиеной, которая собирает разный хлам.

— Кое-кому пора слезть с иглы мужского одобрения, — фыркнула росомаха. — Не обращайте внимания, просто мысли вслух.

— Лично я не одобряю все эти гендерные штучки, — рыкнул Василий. — Комплименты надо делать не только женщинам, но и мужикам. Адольф, у вас тоже очень интересный дизайнерский наряд. Правда, ожидал увидеть вас в форме НСДАП…

— Спасибо, но меня зовут Степааан, — смутился козел. — Ну я могу начинать?

— Начинай, — разрешил Гитлер.

Степан вскочил на сцену, дунул в микрофон, откашлялся и заблеял:

Донбасс в моем сееердце! Доныне я там

На быстрой тачанке несусь по степям!

Разбиты Деникин, Петлюра, Краснов

Во имя великой свободы основ!

Восстань, Новороссия, в пепле, в дыму,

Чтоб Партии делу служить одному!

Рази беспощадно медведей и львов

Во имя оленей, котов и козлов!

— Боже, какая каша в голове у этого козла, — прошипела Идочка. — При чем тут львы? Какая еще партия?

— Слово «партия» я употребил образно, имеется в виду, конечно, Четвертый Интернационал, — пояснил Степан. — Сначала мы освободим из когтей империалистов Украину, а потом и весь мир.

Звякнул колокольчик. Вошел интеллигентный лев в очках и клетчатой рубашке, сделал селфи на фоне сцены и уселся за крайний столик.

— Извините, Адольф, а почему вы предлагаете убивать львов во имя какого-то интернационала? — спросил волк. — Вам недостаточно расстрела целой императорской семьи? Вы разве не в курсе, что власть идет от Бога, и большевики были прокляты своей страной?

— Я не Адооольф! — проблеял Степан.

— Вероятно, герр Гитлер предложил убивать львов в себе, — вмешался лев. — Речь шла о зверином оскале империализма, который заставляет народы сражаться за интересы кучки олигархов. «Не мни себя царем зверей», — вот что хотел сказать мистер Гитлер. Если весь мир станет травоядным, исчезнут войны и расовая ненависть.

— Ну ок, — сказал волк.

— Лев — известный сценарист и литературный критик, — подсказал Гитлер. — Его меткие эссе о современной прозе можно найти в «Дружбе народов».

— Там главред отбитый либерашка, — обрадовался волк. — Я им послал рассказ про героев Мариуполя, а Санек его распечатал, порвал и спустил в унитаз. Хотите, покажу видос?

— Негативная оценка это тоже хорошо, — нашелся лев. — Мир, где все животные мыслят одинаково, был бы невыносимо скучен.

— Вы же сами хотели, чтобы мир стал травоядным, — напомнила Елена. — Вот она, лживая риторика конформизма.

Звякнул колокольчик. Вошли кот, медведь и олень.

— А у вас есть василеостровское темное? — громко спросил олень у бариста.

— У нас поэтический вечер, — прошипел барный кот. — Вход свободный, но выступать будут не все.

— Я сам немного пишу стихи, — сообщил гималайский медведь. — А это мой друг Иван Богословский, известный донецкий писатель-фантаст и блогер.

— Василий Бирюков, историческая проза, — волк потряс лапу Ивана. — Горжусь знакомством с настоящим мариупольским героем.

— Взаимно, — мяукнул Иван. — Смотрел ваше видео в той самой эсесовской форме. Все лапы стер.

— Какое именно? — завилял хвостом волк. — С тусовки реконструкторов или, эээ, студийное?

— И то и другое, — небрежно ответил кот. — Я считаю, вам надо работать в этом направлении, эротический фильм о Второй мировой глазами фашиста — вот чего так остро не хватает современной России. Будете нашим Висконти.

— Обожаю Висконти, — захохотала гиена. — Мы с мужем смотрели «Беллиссима» раз сто.

— А вам нравится расстрел штурмовиков? — осмелел Василий. — Я считаю, это лучший эпизод во всей его карьере.

— Да, особенно тот мужик, который курит в чулках, — хихикнула гиена.

— Мужики в чулках это лучшее, что дал миру итальянский кинематограф, — важно кивнул Иван.

— Господа, я вам не мешаю? — спросил со сцены Степан.

— Продолжайте, продолжайте, — разрешила Идочка. — Свежий взгляд на отечественные реалии мне всегда интересен.

— Где наш капучино? — напомнила гиена.

— Так у вас есть василеостровское темное? — олень постучал копытом по барной стойке. — Три по ноль пять для нас и кружку для мистера Гитлера.

Барный кот нехотя начал цедить пиво.

Степан откашлялся и заблеял:

Сыны Новороссии! Богом храним

Небесный наш новый Иерусалим!

Воздвигнем в Донецке единый мы храм,

На радость оленям, котам и козлам!

Орла с триколором заменим на крест,

Чтоб наши хоругви взвивались окрест!

Увидят Дунай, славный Днепр и Донец,

Как натовским козням приходит конец!

— У меня встал! — крикнул олень. — Адольф, вы гений, один лишь шнурок в ваших кроссовках кошмарнее, чем весь репертуар Жанны Бичевской.

— Я не Адольф… Да, я знаю, надо было надеть яловые сапоги со скрипом, но я их не взял, чтобы не разуваться в аэропорту, — начал оправдываться Степан. — Дело в том, что супинаторы могут принять за холодное оружие, а после трагедии 11 сентября мы…

Звякнул колокольчик.

— Убирайся из России, гад! — старая кошка пронеслась по бару, опрокидывая стулья, и вцепилась в бородку козла.

— Так ему, козлине! Долой Гитлера! Враг будет разбит! — кричала олениха в платье цвета «электрик». Она вбежала вслед за кошкой и опрокинула стол с грязной посудой.

— Чувствую себя Троооцким, — проблеял Степан. — Сударыня, где ваш ледоруууб?

— Гитлер чувствует себя Троцким! — воскликнула олениха. — Какой внезапный оксюморон! На, получай!

Она подскочила к Степану сзади и попыталась ударить его зонтиком.

— Мам, одолжить анальную пробку? — спросил олень с пивом. — Это щас популярно у молодежи. Один баран с анальной пробкой напал на военкомат с коктейлем Молотова, но его сразу поймали.

— Не понимаю, зачем вам всем эта пробка, — мяукнула старая кошка. — Раньше пионеры и комсомольцы жили без всяких пробок, пели песни, ходили на субботники и были всем довольны. Как будто от пробки в попе у вас прибавится ума в голове…

— Анальная пробка заставляет мое сердце биться сильнее и возбуждает любовь к Отечеству, — олень залпом допил пиво и рыгнул. — Розалия Самойловна, вы что, не читали де Сада?

— Я знаю, что это классика французской литературы, но не читаю всякую дрянь, — мяукнула старая кошка. — Мне не нравится его примитивный анархизм.

— Господа, я вам не мешаю? — повысил голос Степан.

— Дайте слово Гитлеру! — крикнул волк. — Я пришел слушать Адольфа, а не вопли хейтеров!

— Фашист! — прошипела Идочка.

— Я не фашист, а реконструктор! — провыл Василий. — За такие слова я вам жопу надеру, хоть вы и баба.

— Господа, давайте не будем никого драть, — мяукнул Иван. — Можем купить кофе навынос и покататься на кораблике, я тут недалеко видел пристань. В хорошую погоду очень полезно гулять на свежем воздухе.

Публика потянулась к выходу.

На набережной Фонтанки было жарко, несмотря на сильный ветер. Длинная очередь туристов тянулась к прогулочным теплоходам, котята капали мороженым и сорили фантиками, кошки на каблуках делали селфи, медведи пили пиво, прикрыв этикетку лапой и делая вид, что это лимонад.

— Схожу куплю колы, — наврал потный Гитлер. — Заодно посмотрим, как ее тут импортозамещают.

— Я помогу, — Идочка поцокала за ним. — Тошнит от этих поцреотов.

К пристани подплыл теплоход «Бегемотъ», полный народу. Туристы потянулись по трапу на набережную, олень протискивался вниз, чтобы занять места. Кот и козел Степан пробирались за ним, жадно вдыхая свежий речной воздух.

Медведь Расул принес четыре шавермы и пиво. Дамы расселись на лучших местах, Ольга Ивановна обмахивалась клатчем от фальшивого Сен-Лорана, Розалия Самойловна достала бутерброды с колбасой и красной рыбой и поделилась с Ольгой Ивановной: они обе приехали из Гатчины, чтобы остановить позорный поэзоконцерт.

— Мам, зачем так мучить себя? — отчитывал олениху Павлик. — Зачем пилить в Питер в такую жару? Ты же сама видела пустой бар. Кому нахер сдался этот Гитлер?

— А ты читал новую статью Бориса Мяучина? — с вызовом спросила старая кошка.

— Я даже не знаю, кто это такой, — вмешался Иван. — Давайте просто насладимся прогулкой и величавой питерской архитектурой, не надо нам никаких борисов.

— Стыдно не знать Бориса Мяучина, — Ольга Ивановна откусила бутерброд. — Это фуфуфуфу.

— Борис Мяучин известный ватный историк и политолог, — объяснил Василий. — Я его забанил в пейсбуке за то, что обсирает Российскую Империю. Недавно Борис еще запостил про какую-то «мягкую силу», с помощью которой англосаксы завоевали весь мир. Якобы если кучка баптистов сагитирует толпу дураков, то Пендосия победит.

— Между прочим, так оно и есть, — мяукнула старая кошка. — Зря вы не верите Борису. Стоит просочиться хоть одному из этих лживых данайцев — и все, пиши пропало. Наплодят иноагентов и отравят наше общество своим империалистическим бредом. Вот почему мы с Олечкой сегодня так спешили в Питер.

— Такие, как Гитлер и Сорос, требуют, чтобы мы были мирными и травоядными, а сами волки в козлиной шкуре! — подхватила Ольга Ивановна. — Кстати, где тот мужчина, который обещал принести колу?

— Хотите пива? — рыкнул Расул.

Лев с мороженым едва успел запрыгнуть на палубу.

«Бегемотъ» медленно отплыл от пристани и встроился в цепь прогулочных катеров, которая тянулась по всей Фонтанке.

— Люблю тебя, Петра творенье! — заорал в микрофон седой загорелый кот. — Люблю твой строгий, стройный вид! Сегодня мы совершим прогулку по рекам и каналам Петербурга с выходом в устье Невы. Прошу не вставать и не тянуть лапы вверх, когда мы будем проплывать под мостами: некоторые из них очень низкие, и вы можете получить травмы головы или даже вылететь за борт. Розалия Самойловна, мое почтение! Дамы и господа, сегодня с нами замечательный специалист по истории Петербурга, автор многих книг и путеводителей по Петербургу и области, Розалия Самойловна Каганович.

Туристы захлопали, старая кошка раскланялась:

— Спасибо, Изечка.

— Ваш Мяучин считает наше поколение тупыми тиктокерами, — не унимался Василий. — Как будто имперский патриот сам не может отличить добро от говна.

— Между прочим, дом Романовых в эмиграции как раз поддерживал фашистов, — доказывала Ольга Ивановна. — «Имперский» и «патриот» — взаимоисключающие понятия. Наверное, вы невнимательно читали Мяучина.

— Я как-то пил пиво с Мяучиным, душевный мужик, — сказал лев. — Борис гнать пургу не станет.

— Да зачем мне ваш Мяучин, когда у меня у самого вышли три книги по истории Второй мировой! — горячился волк. — Гитлер никогда не воспринимал Романовых всерьез. Да, у них были наивные попытки вернуть трон, но все окончилось домашним арестом Владимира Кирилловича. И, как я уже говорил, я реконструктор, а не фашист!

— С волками жить — по-волчьи выть, — съязвил Павлик. — Не этот ли имперский патриот требовал дать слово Адольфу?

— У нас демократия и гласность, — захохотала гиена. — И вообще, мы пришли не на митинг, а на поэтический вечер. Не будем судить Гитлера так строго, пусть даже он взял такой экстравагантный псевдоним.

— Адольф, попробуйте шаверму, — предложил кот, разрывая когтями фольгу. — Это наш особый питерский вид дюнер-кебаба. Вам отрезать половинку?

— Вы все перепутали! Я не Саша Гитлер, а Степан Фиркович, я твержу вам об этом уже целый вечер! — разозлился козел. — Надо было не опаздывать, приходить к началу выступления! На самом деле эти дамы правы: Гитлер отъявленный империалист и марионетка президента Бидона, это он получил финансирование для нашего совместного турне, чтобы расшатать российскую демократию и заставить молодежь свергнуть Медведя. А я согласился только потому, что я русский патриот. Я хотел остановить Гитлера и спасти Россию. Вот именно этого я и хотел!

Теплоход вышел из Крюкова канала и свернул на Мойку. Культурная элита недоверчиво глядела на Степана, гид бубнил что-то про историю Синего моста, самого широкого в России.

— Да, я не Адольф, а Степан! — козел гордо выпрямился во весь рост. — Россия — великая страна, которая победила фашизм. То же будет и с зазнавшимся Гитлером!

Рога Степана врезались в пролет моста, и патриот вылетел за борт. Разбуженные брызгами туристы пытались понять, что происходит. Иван уронил в реку шаверму, Расул поперхнулся пивом.

— Мы сбросили Гитлера с парохода современности, — констатировала Елена.

— Блиц-криг удался, — прошипел Иван. Он отлично плавал и хотел было прыгнуть за козлом, но решил, что Мойка слишком грязная, вдруг там кишечная палочка и ротавирус?

— Ахтунг! Ахтунг! — орал кот-экскурсовод. — Козел за бортом!

Капитан и механик его не слышали. Теплоход остановился рядом с уродливым ДК, переделанным из немецкой кирхи. Следом плотным строем шли другие суда, и развернуться было не так-то просто. Хейтерки Гитлера выскочили на набережную и помчались назад. Ольга Ивановна прихватила спасательный круг с длинным канатом.

— Адольф, плывите сюда! — кричала она, стоя на мосту.

— Редкая птица долетит до середины Днепра! Умойся, бандеровская морда! — ликовала старая кошка.

— Неблагодарные скоты, — булькал козел, дрыгая ногами в коричневой воде. — А я-то хотел спасти Россию от НАТО, сплотить нацию, открыть им всем глаза…

Твердый оранжевый бублик ударил Степана по лбу.

— Герр Гитлер, простите, она не нарочно! — смеялся Иван.

— Да пошли вы все! — козел отшвырнул спасательный круг и сам вылез на сушу по ступеням. — Рашка не способна на нормальный культурный диалог, с такими, как вы, можно говорить только с позиций силы! Вам бы больше понравились мои стихи, будь у меня в копытах автомат!