Литература

— Мне завтра с утра в Ялту, — несмело сказал Володя.

Он сидел на диване с банкой «Белой скалы» и смотрел чемпионат, на который наших не пустили.

— Значит, тебе ничто не мешает на обратном пути заехать на вокзал. Она ветеран, блокаду пережила, если, конечно, тебе это о чем-то говорит.

— Катя, я сто раз уже объяснял: никакая она не блокадница, это ее фантазии. Она родилась в сорок шестом, даже на труженика тыла не тянет, — напомнил Володя. — Кстати, Серега настоящий блокадник. Знаешь что их спасло? Три ящика «Балтики» и домашняя наливка из клубники. Они ее заготовили в каком-то невероятном количестве, потому что на даче выросло много клубники, и они не знали, куда ее девать.

— Лучше бы продуктами запаслись, алкаши, — Екатерина схватила две пустые банки с журнального столика и швырнула в мусорное ведро. — А теперь понаехали к нам. У них в Мариуполе даже молодые девчонки утром в понедельник сосали «Девятку». Я им не доверяю. Эти ждуны разъехались по всей России, и хрен знает, что они могут выкинуть. Они хуже ИРА. Ты знаешь, как хохлы умеют переобуваться? Сегодня твой Серега за Россию, а завтра взрывает поезд и военный аэродром. Короче, Владимир, тетя Дора приезжает в час. И только посмей ее не встретить.

Серега с женой и тремя детьми вчера уехал в Ростов, страдать от жары в новой ипотечной хате. Володя весь день прибирался за ними в теткином доме и чистил воду в каркасном бассейне, который поставил на теткином участке.

— Пойду искупаюсь, — сказал он.

— Не смей снимать трусы! — крикнула Екатерина. — Соседи смотрят!

В Вилино был душный вечер, как и всегда в конце июня. Володя лежал в пахнущей хлоркой воде и смотрел матч на телефоне, который пристроил за бортиком, на новом помосте, покрытом яхтным лаком. Рядом стояли напитки. В целом все было неплохо, только от лака болела голова. Святополк и Ярослав наконец-то перестали брызгать друг в друга из помпы и орать так, что он не слышал комментатора. Мальчики надели шорты, улеглись на шезлонги и тоже что-то смотрели на своих телефонах, но недолго.

— Батя, купи мороженое, — командным голосом сказал Ярослав. — Мне сакское, а Святополку орео.

Другой папа дал бы сыну по ушам вместо сакского, но Володя вытерся, сходил за бумажником и дал денег: шестилетний Ярослав закатывал долгие мерзкие истерики, если не получал то, что хотел. Старший уехал в «Дикий мед» на велосипеде.

— А «пожалуйста»? — сказал Володя. — А что он купит мне?

— Папа, не тупи, — ответил Ярослав, нехорошо глядя из-под белой челки. — Взрослые не едят мороженое. Оно для детей. Пей свое пиво.

— Заткнись, чудовище, — Володя снова залез в бассейн. Испанцы в это время успели забить второй гол немцам, и он пропустил все самое интересное. Смеркалось, громко стрекотали цикады. Над невысокими домами висел лиловый смог.

Володя проснулся в шесть с дикой головной болью и едва не рухнул на пол между кроватью и тумбочкой. Катя еще спала, старший тоже, но Ярослав, как настоящее дитя Сатаны, уже восседал на диване в кухне-гостиной и пил какао с шоколадным печеньем.

— Я поеду с тобой, — сказал он. — Мама разрешила.

— Я буду весь день бегать по делам, — прошипел Володя. — Ты опять скажешь, что тебе жарко и плохо.

— Я сейчас заору на весь дом. Папа, не тупи, у тебя нет выбора.

Володя подумал, что выбор есть всегда: ты либо абьюзер, либо каблук. Но смолчал. Он быстро принял душ, натянул серые шорты и линялую футболку из секонд-хэнда с надписью “Trans Lives Matter”.

Ярослав сам приволок автокресло и сдвинул коробки с мылом и кремами на заднем сиденье. Володя знал, что тетка всегда привозит огромное количество барахла, которое потом тащит обратно, потому что не доверяет родственникам. Он тихо выругался и начал выгружать товар из багажника шевроле.

Ярик заставил его купить на заправке «Атан» колу, чизбургер и большую картошку, они ехали по щербатому шоссе среди полей и холмов, похожих из-за выветривания на ступенчатые пирамиды. Через полчаса Ярослав снова проголодался, пришлось взять ему завтрак в бывшем Макдоналдсе, который теперь назывался «Автокафе». Солнце припекало, сын жаловался на жару, они долго стояли в пробке на выезде из Симферополя из-за дорожных работ.

— Ты знал, что будет жарко, — сказал отец. — Мог бы дома поесть.

— Дома не интересно, — надулся Ярослав. — Когда ты заправишь кондиционер?

— Когда ты перестанешь таскать меня по фастфудам. Выбор всегда есть.

— Найди нормальную работу, — посоветовал сын.

— Очень смешно.

— А я думаю, это не смешно. — Ярик уставился на папу светлыми эстонскими глазами. — Это потому, что мы живем в сраной деревне, а если бы уехали в Москву, ты бы нашел нормальную работу.

— Для нормальной работы нужен нормальный диплом, а не корочки колледжа в Керчи, известного на всю страну только тем, что какой-то дебил застрелил там двадцать человек.

— Погиб двадцать один человек, — поправил Ярослав. — А всего он ранил шестьдесят семь. Потому что жить в Крыму — отстой.

— Это Москва отстой. Мне здесь все нравится. Не беси меня.

— Не беси МЕНЯ, — сказал Ярик. — Лучше подумай о нормальной работе.

— Ярослав, заткнись и смотри в окно! — сорвался Володя.

— А это правда, что у тети Доры нашли болезнь Альцгеймера? — спросил Ярик через десять минут.

— Она сама так сказала маме в прошлом году. Что совсем ослабела, еле ходит до поликлиники и больше никуда не поедет.

— А у тети Доры в Москве большая квартира?

— У тети Доры две квартиры в Москве, она их сдает, а сама живет в Санкт-Петербурге. Но это не твое дело, она нас никуда не приглашала. Мы же не будем ей платить.

— Она мне не нравится, — сказал Ярик. — Ты ведь понял, о чем я думаю?

— Ты слишком умный для шестилетнего. Британские дети в твоем возрасте лепечут милые глупости, носят подгузник и смотрят телепузиков.

Темно-зеленые горы слева и справа становились все выше, закладывало уши. Наконец показались кипарисы и рыжие крыши Алушты.

— Пап, а мы пойдем купаться? — сменил пластинку Ярик.

— О Господи, нет!

Они заехали в три магазина косметики, из Ялты несколько раз позвонила хозяйка сети пляжных ларьков и спросила, где товар. На месте оказалось, что Володя выгрузил из багажника не ту коробку. Он привез бальзам с прополисом, а заказывали с имбирем. Жара была почти сорок, Ярик убежал неизвестно куда, чертова баба орала матом. Штормило, припекало, Володя готов был послать торговку на хуй.

— Извините, такое больше не повторится, — вежливо сказал он. — К сожалению, то, что вы заказали, сегодня кончилось на складе. Вы можете оставить это или подождать два дня.

— Мне не нужно пчелиное хауно, — буркнула клиентка. — Знаю я ваши жидовские штучки... Ладно, заносите, если оно в такую же цену. И как я его теперь продам…

Еще полчаса Владимир бегал по набережной и спрашивал, где мальчик-блондин. Ярик нашелся в ресторане «Ван Гог» — какая-то тетка с дутыми губами купила милому малышу лимонад, мороженое и пирожное за пятьсот рублей. Он важно ел, поправляя белую челку, которая лезла в глаза. Отец наблюдал на ними издали: наличные кончались. Он вернулся к машине и позвонил сыну через пятнадцать минут:

— Совсем стыд потерял. Иди сюда.

Ярик молча переставил свое кресло на переднее пассажирское сиденье. Пыльный авео пополз вверх по узким улочкам Ялты. Через пять минут их остановил сотрудник ДПС:

— У вашего сынули ремень безопасности на шее. Того и гляди задохнется, бедолага.

Владимир пытался унять дрожь в руках. Ему хотелось задушить мента этим ебаным ремнем, а шкуру натянуть на детское кресло.

— Извините, такое больше не повторится, — выдавил он. — Могу предоставить сертификат, кресло полностью соответствует весу и возрасту ребенка.

— Кресло, может, и соответствует, — наморщил лоб гаишник. — Но ремень надо было отрегулировать по высоте…

— Спасибо, буду знать.

— Если вовремя оплатите штраф на госуслугах, скидка 50 процентов, — улыбнулся мент. — И лучше возите молодого человека на заднем сиденье, так безопаснее. Счастливого пути!

— Хочу стать полицейским, — сказал Ярик, когда они выехали на шоссе.

Они тащились обратно, подолгу ожидая на участках с реверсивным движением. Пахло раскаленным асфальтом, дорожное полотно казалось мокрым и отражало свет фар.

— Папа, когда мы уже приедем? — ныл Ярик. — Дай сто рублей, я сбегаю за мороженым, все равно мы в пробке стоим.

— Ярослав, ты сегодня ел четыре раза. Сейчас еще даже не обед. Хочешь стать жирной свиньей, как тот гаишник?

— Насрать, дай сто рублей.

Когда они добрались до вокзала, поезд уже приехал. Блокадница стояла на перроне с двумя чемоданами, двумя коробками, тремя пакетами из «Пятерочки» и корзиной.

— Ну здравствуй, Володенька. Чтоб тебе так помогали, когда состаришься. Мне с больной ногой пришлось тащить чемоданы!

— Уверен, вам кто-то их поднес.

— Да, в Крыму еще остались настоящие мужчины, — тетка выразительно посмотрела на него карими еврейскими глазами.

Дора была очень недовольна, увидев в машине Ярика, несколько раз сказала, что с ее больной ногой может ехать только впереди, и заставила его убраться на заднее сиденье.

— У вас очень невоспитанный мальчик, даже не здоровается. Катя его вконец избаловала, — кряхтела тетка, влезая в машину. — На кой ляд ты взял его с собой?

Через десять минут Ярик заснул. Тетка глядела в окно с выражением крайнего отвращения, как будто ее насильно усадили в мусоровоз и ей не терпится выйти. Она заставила Володю поднять стекла, чтобы не продуло, и всю дорогу молчала. От нее тянуло чем-то затхлым, давно забытым. Так пахли старые квартиры с тараканами, грибами и связками сладкого лука, подвешенными к потолку…

— Владимир, что это значит??? — тетка указывала перстом на бабушкин дом.

— Я сделал небольшой ремонт. Поменял окна, двери. Водосточные трубы… Санузел теперь на месте кладовки, не придется бегать на улицу.

— И на чьи деньги ты все это сделал?

— На свои, на чьи же еще. Тут все разваливалось, а зимой были большие скидки.

— А потом сдавал чужим людям? Я тебе разрешала? Зачем тут эта бандура с водой?

— Купаться… До моря далеко…

— Ты не ответил на вопрос: тебе кто-то разрешал делать ремонт и сдавать жилье без согласия собственника?

— Вы же сами сказали: что-то починить, подкрасить, если надо.

— Я не просила превращать мамин дом в гостиницу. И Катя тоже хороша, могла бы сказать. Так вот, Володя, я ЗАПРЕЩАЮ тебе сдавать мое имущество. Меня не волнует, сколько своих денег ты потратил. Инициатива наказуема. Проще говоря, сам дурак. И убери свою бандуру на свой участок, я приехала купаться в море, а не плескаться в луже с хлоркой.

Тетка сама затащила на порог чемоданы и захлопнула дверь.

Ярик залез в бассейн, Володя принял душ и тоже улегся в воду.

— Мне не нравится, что эта штука прямо перед окнами! — крикнула тетка, подняв новые жалюзи.

— Вот сука, — пискнул Ярик.

Катя со старшим вернулась с пляжа. Володя слышал, как Дора выговаривает ей:

— Не будь тряпкой! Твой Вова — ушлый мужик. Ему дай волю, он всех нас оберет до нитки и выгонит на улицу. Я, кажется, еще не выжила из ума и понимаю, что к чему. Если со мной, не дай Б-г, что-то случится, я все перепишу на детей.

Катя поддакивала тетке, у Володи снова тряслись руки.

— Интересно, почему мама не признается, что это она затеяла ремонт и сдавала дом? — сказал он.

— Мама не дура, — объяснил Ярик. — Будь мужиком, терпи.

— В пять вечера отвезешь тетю на пляж! — крикнула из окна Екатерина. — Потом переставишь бассейн!

Владимир отвез тетю на пляж, сгонял в Бахчисарай, забрал тетю с пляжа, тетя отругала его за то, что приехал так поздно, и ей пришлось выкинуть триста рублей на кафе.

— И убери свой бассейн с моего участка, — напомнила она, садясь в машину.

— Его не так-то просто убрать, — начал объяснять Володя. — Надо слить воду, разобрать бассейн, разобрать помост, выровнять площадку, переставить помост, снова собрать бассейн, наполнить водой. Работы на неделю, не меньше. Вам разве не нравится, что можно искупаться когда захочешь?

— С моей ногой я туда не полезу. У меня артрит. А от твоей лужи одна сырость и лаком воняет. И комары.

— А детям нравится.

— Еще бы. Что они понимают в этой жизни? Я в их годы впервые поехала в пионерский лагерь, в сорок шестом. Там не то что бассейнов — хлеба на всех не хватало. Кругом разруха, одна радость — купаться в заливе. А этим подавай бассейны, отели, макдональдсы, бургеркинги, приставки, телевизоры во всю стену. Уткнутся в свои гаджеты и плевали они на всех. А потом хватаешься за голову: «Почему он такой злой и бессердечный?» Если бы ты столько на них не тратил, не пришлось бы сдавать чужие дома.

— Хорошо, — Владимир сжал зубы. — Завтра же утром я уничтожу эту лужу Сатаны, которая оскорбляет ваши чувства.

— Сделай одолжение.

— И снова построю ваш любимый туалет на улице. И старую дверь верну на место.

— Не паясничай, — пригрозила тетка. — Я не просила заниматься самоуправством. Не я плохая, а ты взял на себя слишком много. За ремонт, конечно, спасибо, но денег я не дам. Я не планировала эти траты и не хочу, чтобы в мамином доме жили посторонние люди. Мама сюда переехала, когда у Машеньки нашли туберкулез, только это ее и спасло. У меня столько воспоминаний связано с этим местом… Ты все изгадил своим дурацким ремонтом. Мне хочется плакать, когда я вижу, что ты натворил! Выкинул мамину мебель, швейную машину, все Машенькины вещи, пластинки, книги, даже кастрюли ни одной не оставил, а сковородки были чугунные, еще довоенные. Хоть бы на Авито продал, это же антиквариат. Платья из крепдешина сороковых годов, натуральный шелк, киношники за такие дерутся, а ты все вынес на помойку, бессмысленная ты скотина.

— Извините, я уже все понял, больше такое не повторится, — Владимир сжал зубы и подрезал джип, сзади возмущенно загудели. — Вещи Марьи Моисеевны я перенес из кладовки на чердак, чтобы вам было куда положить свои.

Тетка сделала вид, что не слышит.

— Так вам принести вещи с чердака?

— Смотри на дорогу, — ответила она.

Володя так вымотался за день, что не стал ужинать и рухнул на кровать. Сквозь сон он услышал крик и громкий всплеск — тетка решила искупаться.

— Чуть не убилась, — радостно сообщила она подруге по телефону. — Лесенка такая хлипкая, одним словом, дешевка. Поставил это рядно на моем участке и гордится собой. Еще обиделся, когда я его отругала. Кошмар! Как будто я пустое место, и со мной можно не считаться. Я еще, слава Б-гу, не выжила из ума и понимаю, как ко мне относятся. Различаю сарказм, так сказать.

С раннего утра тетка снова торчала в бассейне и делала детям замечания, чтобы не брызгались. Володе сразу расхотелось купаться.

— Отвезешь тетю на пляж! — крикнула из кухни Екатерина.

— Я опаздываю! — крикнул он, бегая с коробками от сарая до машины.

— Значит, поторопись, — назидательно сказала Дора.

Еще час она переодевалась, делала бутерброды, собирала пляжную сумку.

— Мне сегодня ехать до Керчи, — не выдержал Володя. — Давайте я вам вызову такси.

Лучше бы он молчал. Ушлым мужикам в то утро не стоило качать права. Ему пришлось подождать еще минут пятнадцать, чтобы успокоиться, сесть за руль и отвезти старушку на пляж. Солнце било в глаза, Володя щурился, опущенные козырьки не помогали. Он позвонил Кате:

— Думаешь, я каждый день буду возить эту ведьму? Ты ошибаешься, Екатерина. Может, стоит ей рассказать, кто НА САМОМ ДЕЛЕ затеял ремонт?

— У меня нет времени слушать твое нытье. Купи в «Яблоке» туалетную бумагу, хлеб и ночные прокладки. И мясо, шейку или окорок. Будем делать шашлык. Все, целую, пока.

Домой он возвращался затемно по пустой дороге, пугая дальним светом лис и ежей. Перекусил на заправке, чтобы не сидеть с Дорой за одним столом. Купить прокладки он забыл, хлеб взял слишком дорогой, мясо слишком жирное. Катя снова отругала его за пиво.

Было душно, Володя ополоснулся и залез в нагретую за день воду.

— Так когда твой муж переставит эту штуку? — услышал он. — От нее сырость в доме, еще не хватало, чтобы плесень завелась.

Катя плюхнулась в шезлонг у бассейна:

— И как я буду спать без прокладок? — злилась она. — Тебе лень было потратить пять минут в магазине, чтобы их найти?

— Господи, у тебя целый день был на то, чтобы их купить, — тихо сказал Володя. — Почему вообще это должен делать я?

— В аптеке дорогие, а в Диком меде нет ночных. Теперь мне придется всю ночь не спать и менять тампоны, чтобы не протекло. Это что, так сложно — купить прокладки?

— Может, в выходные съездим куда-нибудь без детей? Дора посидит с ними. Она так любит всех воспитывать.

— Я уже готова бежать на Северный полюс…

В субботу они отправились на розовое озеро в Саки, сделали много фото, потом разбили палатку на пляже, поставили гриль и складной столик, Катя открыла вино.

Дора была недовольна: ей тоже хотелось в Саки и вообще она не желала соответствовать стереотипу бабушки, которая сидит с внуками и печет пирожки. Она согласилась только ради детей, потому что Катя ей как родная дочь. Дора с мальчиками добралась до пляжа в набитом автобусе, перегрелась и потратила на такси триста рублей, на валидол сто, а на Ярика — пятьсот. Она была вынуждена печь штрудель, потому что эти два крокодила, Святополк и Ярослав, снова захотели сладкого. Все это Дора сообщила Володе по телефону, спросив, когда же он вернется.

— На самом деле она хороший человек, — оправдывалась Катя, лежа в палатке. — Я жила у нее в Питере, когда училась, она мне покупала всякие шмотки, дарила подарки, еду готовила, слова дурного не сказала… Ты знаешь, у нее нет своих детей, она в молодости сделала аборт, ей там что-то повредили, много раз пыталась, лежала на сохранении, но не получилось. У мамы тоже все время были выкидыши, родила почти в сорок, Дора со мной все время нянчилась, даже предлагала маме, чтобы я осталась у нее…

Рядом остановился внедорожник, в котором громко играл блатняк.

— Вы что, глухие?! — Катя выскочила из палатки. — Вырубайте свое говно или валите в другое место! Здесь люди культурно отдыхают!

Из окна высунулся толстый красноносый дядька. Он встретился взглядом с Екатериной, резко развернулся и уехал.

— Извини, — сказала Катя, тяжело дыша. — Наверное, ты думаешь, что я какая-то стерва. Но я просто не люблю хамов, которые плевали на других.

У Володи заныл затылок и закружилась голова. Он налил вина в пластиковый стаканчик.

— И что же не осталась? Стала бы петербурженкой, вышла бы замуж за настоящего человека, а не за ушлого мужика.

— Не говори глупостей. Я не смогла бы выйти замуж ни за кого, кроме тебя. Ты лучший.

Володя криво улыбнулся.

Дул резкий ветер, но шторма не было, поверхность воды покрылась рябью, и мелкие брызги били в лицо. Катя плавала около часа, Володя успел изжарить шашлык. Дора позвонила два раза — искала сахарную пудру и жаловалась на Ярика. Ребенок не хотел отгадывать сканворд и сказал, что это для старых бабок. Она в наказание забрала у него телефон, и теперь малыш сидит на крыльце с ножом. Такой забавный! Дора прислала фото.

— Поедем, как только протрезвеем, — сказал он, когда Катя замоталась в махровое полотенце и впилась зубами в кусок свинины. — Он ведь может и пырнуть бабку этим ножом, Дора нас сожрет.

— Не называй ее бабкой, — одернула мужа Катя. — Она очень хороший человек, хотя ты имеешь право на другое мнение. Дора ценит личное пространство и не дает собой помыкать, многим это не нравится.

На перенос бассейна ушло две недели. Воду слили в придорожную канаву, помост разобрали, Володя перенес на теткин участок часть своего газона, чтобы прикрыть дыру. Теперь бассейн стоял под окнами у Кати, и она могла из кухни наблюдать за детьми. Володя предупредил, чтобы никто не купался, артезианская вода ледяная, ей нужно погреться хотя бы два дня. В первую же ночь туда сунулся Ярик, он проснулся с соплями и севшим голосом, а виноват оказался, как всегда, отец.

— Надо накрыть эту лужу чем-нибудь, — учила его Дора, собирая пляжную сумку. — Еще не хватало, чтобы кто-нибудь утонул!

— Я сам сейчас утоплюсь! — Володя завелся и погнал к морю без нее. Катя звонила ему вдогонку и ругалась ужасными словами, пришлось вернуться и подождать старушку.

— Я, наверное, в этом году никуда не уеду, — поделилась планами Дора. — Ты тут все так хорошо утеплил, можно жить и зимой, а моя подруга будет сдавать питерскую квартиру туристам посуточно и прибираться там. Если брать, к примеру, по три с половиной, получится сто пять в месяц. Положим, ей я заплачу тридцатку, получится очень неплохой доход. Поможешь на букинге?

— Ну конечно же, — растянул губы Володя. — А что насчет поликлиники? Вам разве не нужно лечение по месту жительства?

— Отвезешь меня в страховую, там сменят регион. Ты как будто не рад, что я остаюсь? — потешалась тетка.

— Нет, что вы, я безумно рад.

— И правильно, Володенька, — продолжала Дора. — Нужно радоваться каждому мгновению жизни и всякий новый день проживать как последний. Чтобы каждый вечер сознавать, что прожил этот день не зря.

— О да, каждое утро я таскаю тяжеленные коробки, еду в другой город по раскаленной степи без кондея, потом общаюсь с интересными людьми, это приносит мне истинное наслаждение. Дома радуют воспитанные дети и добрая жена. А главное, ваша многовековая мудрость заставляет меня прозреть и осознать цель моей никчемной жизни. Быстрее, выше, сильнее!

— Останови машину, клоун.

Дора хлопнула дверью и побрела по шоссе со своей огромной торбой. Владимир не стал уговаривать ее сесть обратно.

Позвонила Катя.

— Я очень устал, — сказал он. — Я глубоко уважаю Дору Моисеевну, но возить ее больше не буду. И вообще не хочу с ней общаться. Это твоя тетя, ты ее и обслуживай.

— Эта карга меня задрала! — Катя разрыдалась.

— Не понимаю, чем она так задрала тебя, ведь это я ушлый мужик.

— Володя, прости. Ты лучший! — всхлипнула Катя. — Да, возможно, я слегка поторопилась, она ведь сама сказала, что еле ходит, кто ж знал, что она скачет как чертов Пэс Патрон.

— Тетя всегда любила пошутить. До вечера, Котенок.

Вместо Ялты он отправился на пляж в Угловое, купил шесть банок холодного пива, плавал, загорал и смотрел на море, чтобы день прошел не зря. Приближался платеж по кредиту, который он взял на ремонт теткиного дома. Придется подрабатывать курьером или таксистом, отдохнуть теперь вряд ли получится.

Дома его встретил хрипатый Ярик с градусником. Из бассейна торчала теткина голова. Дора Моисеевна очень утомилась, возвращаясь с моря на автобусе, и решила освежиться.

— Вода холодная, — сказал Володя из окна. — Вы можете простудиться. Лучше прикройте чем-нибудь эту лужу и ступайте к себе.

Тетка не удостоила его даже взглядом.

— Еще не хватало, чтобы кто-нибудь утонул, — добавил Володя.

Скрипнула калитка — из «Дикого меда» вернулись Катя и Святополк. Доре снова позвонила питерская подруга Лидия Лазаревна, они начали обсуждать, сколько она возьмет за уборку и разбор вещей. Выходит, карга не шутила.

— Ты что, пил? — Катя принюхалась. — Совсем с ума сошел, как мы будем жить, если у тебя отберут права?

— Как в последний раз, — Володя обнял ее. — Каждый день у нас будет равен целой жизни. А возить меня будешь ты.

— Еще не хватало, — Катя в шутку стукнула его сковородкой. — Ты будешь носить меня на руках. Вова, последнее китайское предупреждение, не смей больше пить за рулем.

— Ему на все плевать. И на нас, и на закон, — болтала по телефону Дора. — Сегодня снова ездил пьяный. Бедная Катенька, и за что ж ей досталось такое. Была ведь умная девочка, окончила юрфак с красным дипломом. Теперь гниет в этой дыре с двумя ужасными детьми, работает удаленно в страховой компании, получает копейки… Он еле осилил ПТУ. Набрал кредитов… Ну, и я о том же…

— Какая токсичная сука… — прошептала Катя.

Тетка, кряхтя, вылезла из бассейна, закуталась в полотенце и удалилась к себе на участок.

— Давай просто пошлем ее к чертовой матери, — предложил Володя. — Плевал я на ее деньги и квартиры. Я не ездовой пес и не олень, возраст не дает ей права над нами измываться. Завтра же поставлю забор.

— Да ну… Как-то это… не по-христиански, — засомневалась Катя.

— Зато очень по-еврейски. Я сейчас сам ей скажу.

Катя по-христиански осталась на кухне, она готовила лечебный чай для Ярика.

— Сволочь! Не дождешься! Не помру! — орала Дора Моисеевна. — Не вам учить старуху, как себя вести! Щенки! Дармоеды! Сели на мою шею! Неблагодарные твари! Я все перепишу на Лиду!

— Да клал я на вас и вашу Лиду! — крикнул Володя. — Мне от вас ничего не надо! Это я на вас потратил двести тыщ, неблагодарная вы тварь!

— Вооон! Подонок! Негодяй! — Дора чуть не сорвала голос.

Володя торопливо вернулся к себе.

— Теперь она точно не посмеет к нам соваться. Не хватит наглости, — сказал он, тяжело дыша. — Закажу сетку Рабица и пусть тявкает на своем участке, как сука в вольере.

— Как не стыдно, унизил больную старушку, верную сталинистку и героя войны, — хихикнула Катя.

В девять вечера тетка принесла горячий штрудель, будто днем ни с кем не ругалась. Володя не знал, как на это реагировать, и сбежал в спальню. Катя объяснила, что у мужа болит голова.

— Надо было меньше пить, — прокомментировала тетка.

— Тебя не спросили, старая жаба, — прошептал Володя. Ему очень хотелось есть, но Дора сама уселась за стол с Катей и детьми. Он смотрел футбол на телефоне и слышал, как жена смеялась, а тетка сочиняла всё новые гадости про ушлого мужика.

Володе снилась Дора в парадной форме офицера СС, он управлял летающей тарелкой и вез ее в Антарктиду, а тетка недовольно выкрикивала что-то по-немецки. Было часа три или четыре, он проснулся и услышал громкий всплеск. Рядом поверх одеяла спала с открытым ртом Катя. Володя надел застиранную футболку с надписью «Black Lives Matter» и неслышно спустился на кухню. Над бассейном торчал знакомый затылок с пучком крашеных волос. Он вышел на крыльцо, скрипнула дверь, тетка подала голос:

— Катюша, ну как там твой, протрезвел?.. Воду опять отключили, вот я и решила освежиться.

Владимир надел рабочие перчатки, ухватил проклятый пучок и со всей силы толкнул под воду, тетка впилась когтями в прорезиненную ткань и била ногами, как на занятии по аквааэробике. Ее хватило минуты на три, Володя весь вымок, он держал старуху, пока та не перестала дергаться. Он даже не думал, что их кто-то может увидеть, ему было уже все равно. К счастью, бассейн был полон почти до краев. Володя подстелил тент, перетащил тушу через бортик, уложил лицом вниз, надавил на грудь. Изо рта вытекла вода, ее было совсем немного, видно, от страха у Доры случился спазм. Володя вытер тушу и тент, завернул Дору в парео и усадил на заднее сиденье. Затем взял теткину пляжную сумку, два больших полотенца, деньги, шляпку, платье, смену белья, томик Достоевского, тапки и телефон. Сделал для Доры бутерброды с российским сыром и налил воды в бутылку.

Мотор заводить он не стал, взялся за стойку и выкатил машину на шоссе, как будто у него разрядился аккумулятор. Он шел сколько мог — руки дрожали, футболка промокла насквозь и холодила тело. Позади остановился джип, водитель, видимо, размышлял, помочь ли ему. Володя помахал ему и сел за руль. Джип обогнал его и рванул вперед.

Ярко светила луна. Володя ехал медленно, соображая, в какую сторону Дору могло бы отнести течением. Он посмотрел прогноз погоды и свернул направо, доехал до двух больших недостроенных отелей и пополз вдоль полуразрушенной, еще советской набережной. Пляжи в этой стороне давно смыло, вместо них берег укрепляли бетонными ступенями, но море выгрызло и их, разбросав у обрыва ошметки лестниц и гнутые прутья арматуры. Только сумасшедший рыбак мог сунуться в эту адскую купальню. Володя знал, что там достаточно глубоко, он бегал туда нырять еще мальчишкой. Он остановился у единственной целой лестницы, на которой громадными буквами было выведено УКРАЇНА, вытащил Дору из багажника и бережно понес вниз, чтобы она, не дай Б-г, не получила каких-то посторонних повреждений. Он обливался холодным потом, когда под ногами хрустели камешки, ему казалось, что он падает, хорош же он будет, если утром его найдут с переломом и трупом старой карги. Но все обошлось. Он донес тетку до конца волнореза, оглянулся, развернул и кинул в воду.

Над горизонтом тянулась тонкая полоска зари, ветер, как и было обещано, гнал волны на северо-восток, чей-то наполовину сдутый тюлень торчал среди бетонных плит, в воде было полно мусора, и тело, по легенде, тоже должно было прибить именно сюда.

Володя доехал до городского пляжа, расстелил мокрое полотенце, оставил рядом тапки и сумку Доры, искупался, принял душ, надел чистую футболку и шорты. Немного подумав, он кинул в волны шляпу, ведь тетка всегда плавала в ней. Поднявшись на набережную, Володя заметил, что под сосной на старом покрывале трахаются алкаши. Баба с опухшим лицом и хвостиком пегих волос скакала на таком же некрасивом мужике.

Он проезжал Белогорск, когда позвонила Катя:

— Я нашла тетин могендовид у бассейна, починишь цепочку?

— Я не настолько хорошо вижу, сами отнесите к ювелиру. Все, целую.

Володя вспомнил, что тетка носила на шее золотую шестиконечную звезду, наверное, цепочка порвалась, когда он тащил ее.

Катя снова позвонила:

— Дора просит забрать ее с пляжа в двенадцать.

— Котенок, я не могу, я уже почти в Керчи. Вызови ей такси.

Он вспомнил теткину мудроту, что каждый день надо проживать как последний, развернулся и поехал по грунтовой дороге к Белой скале, пиво имени которой обычно пил по вечерам. Въезжать саму скалу теперь было запрещено, Володя оставил машину у подножья, зашел на вершину по пологому склону, слазал в пещеру неандертальцев, посидел под каменным навесом, любуясь красной от маков степью. Других неандертальцев в то утро на скале не наблюдалось, он так давно не был один, что провел в пещере часа два, пока не услышал женский и детский визг наверху. Сразу заныл затылок, закружилась голова, он с большим трудом добрался до машины, нагретой солнцем как духовка. Дикие маки плясали в глазах вместе с сине-зеленой рябью.

Он был уже в Керчи, когда снова позвонила Катя. Она спрашивала, не собиралась ли Дора с утра в Ялту или какое-нибудь другое место, потому что на море сильный шторм.

— Очень может быть, — ответил он. — Утром никакого шторма не было.

— Папа, Дору убили! — приветствовал его Ярик.

Было уже темно, Катя собирала на стол. Володя за день сменил три футболки, первым делом он сбегал в душ и кинул грязное в стиральную машину.

— Наверное, Дора с кем-то поссорилась, — развивал тему Ярослав. — Может, опять делала замечания алкашам, а они ее за это пристукнули бутылкой и выбросили в море. Я бы сам ее пристукнул!

— Заткнись дебил, — просипел Святополк.

— Хватит сочинять всякие глупости, она, наверное, в Ялте, — Володя достал для себя тарелку и вилку.

— Если бы она хотела в Ялту, она бы заставила тебя ее везти. Дора не дура, чтобы трястись в автобусе, — просипел Ярик.

— У тети полно денег, она могла взять такси, — сказала Катя. — Ешь, мерзавец.

— Дора слишком жадная, чтобы тратить две тыщи на такси, — авторитетно сказал Ярик. — Она мне мороженое купить пожидилась, а это всего сотня.

— Я же вам обоим говорил: не купаться, пока вода не нагреется, — сменил тему Володя.

— Так мама весь день сидела с Яриком, меня на море не пустили, — оправдывался старший.

— Так, доедайте и спать, — скомандовала Катя. — Нам с папой надо съездить кое-куда.

— Рано еще. Поедем все вместе, — просипел Ярик.

— Надо зарядить телефоны, — посоветовал Святополк. — Вам же лучше, если нас будет больше.

— Еше не хватало искать вас. Тетя Дора старая женщина, у нее болезнь Альцгеймера, она могла уехать с пляжа куда-то не туда и потеряться, так что ложитесь в кровать, — Катя начала убирать со стола.

— Эй, я еще не доел! — возмутился старший.

Володя ехал с Катей по темному шоссе.

— Начнем с «Черноморца», — предложил он.

— Если честно, мне вообще не хочется начинать, давай сразу к посту МЧС, — ответила Катя. — Может, ее скорее найдут.

Володя согласился, что так будет лучше всего, и свернул у турбазы «Лесник». В кафе на набережной грохотал музон, у порога стрип-бара сисястая баба в костюме Красной Шапочки зазывала на детскую дискотеку, потому что одиноких мужиков этим летом не завезли.

— Я бы выпила пива в «Оазисе», — сказала Катя. — У Венеры вкусные янтыки, с мясом, сыром и помидорами. Может, потанцуем. Старая корова сама как-нибудь дойдет.

— Очень смешно.

Володя прошелся по нескольким пляжам, светя фонариком, и вернулся на набережную. Катя в это время спрашивала официантов и владельцев кафе, не сидела ли там днем ее тетка. Шашлычник с городского пляжа вспомнил, что Дора заходила днем и заказывала люля-кебаб. Также он сообщил, что в прошлые выходные она явилась с двумя детьми и устроила скандал, потому что он продал им армянскую кока-колу, а у нее вкус не такой. Где же он возьмет российскую, если она ушла из России?

Катя и Володя, включив фонарики, спустились на городской пляж. У воды сидели парочки, в одной из которых Володя узнал тех самых алкашей.

— Кажется, это ее вещи! — крикнула Катя. — Извините, вы не видели женщину, которая оставила это здесь?

— Люда, ты видела бабульку? — спросил некрасивый мужик. — Ну, Моисеевну, которая со всеми собачится?

— Видела-видела, — женщина с пегими волосами встала. — Мы с Витей утром были на пляже, она приехала в самую рань и сразу пошла купаться. Эта бабуля плавает очень далеко от берега, еле шляпка видна.

— В таком возрасте всякое может случиться, — добавил Витя. — Нам говорила, что мы ведем нездоровый образ жизни, а сама о здоровье тоже не особо думает. Спасать ее никто не будет, тут за хохлами надо следить, чтобы не высадились, а не гоняться на лодке за каждой пенсионеркой.

— А днем ее видели? — спросил Володя.

— Какое днем, мы на работу ушли, красим тут в «Чайке», — объяснила Люда. — Днем был шторм, ветер поднялся после девяти, вода грязная, как кофе с молоком, сами все знаете.

— Так может, ее и накрыло в километре от берега, — предположил Витя. — Я извиняюсь, вам это, наверное, неприятно слышать, но вашу тетю вы, скорее всего, уже не найдете.

Володя взял жену за руку, плечи Катя тряслись.

— Катюша, пойдем, — сказал он. — Спасибо, ребята, вы нам очень помогли.

Катя пошла, но почему-то в «Оазис», там она плакала и пила пиво, а Володя пытался поймать сигнал сотовой связи.

Венера принесла огромный жирный чебурек для Кати, Володя вспомнил, что так и не успел поесть, он заказал два шашлыка, вино, мангал-салат и лаваш. Они сидели на подушках у дастархана, обнимались и смотрели на море. В центре шатра, под стробоскопом, топталась под песню Замфиры пьяная баба лет пятидесяти в алом сарафане. Высокие волны бились о берег и шипели, отползая назад. Ветер трепал Катины еврейские кудряшки, она пила массандровский портвейн и снова плакала.

— Катюша, может, ее еще найдут, — мямлил Володя. — Многих стариков с Альцгеймером находят и приводят домой.

— Она не настолько впала в маразм, чтоб не знать, куда идет! — кричала Катя.

Володе пришлось выйти из кафе, чтобы поговорить с диспетчером. Он назвал возраст и особые приметы тетки, не совсем поняв, с какой службой общается, с полицией или МЧС.

— И обязательно нужно предоставить фото для ориентровки, — говорила диспетчер.

— В ближайшее отделение полиции или МЧС? — кричал Володя. — Извините, очень плохо слышно! Это очень старая женщина с Альцгеймером, она может оказаться где угодно! Просто дело в том, что станция МЧС тут рядом, а до полиции еще надо дойти!

— Вы меня слышите?! Сначала пишете заявление, потом составляют ориентировку, а уже потом подключаются поисково-спасательные службы!

— А если на ваших глазах кто-то тонет в море, тоже надо бежать в полицию и составлять ориентировку?! — возмутился Володя. — Могу я хотя бы подойти к спасателям и попросить, чтобы ее начали искать?

— Попытайтесь. Но заявление обязательно. Не тратьте время, пишите как можно скорее.

Он забежал на станцию МЧС, на лестнице его встретил загорелый, как негр, сержант по имени Глеб, который жил в Вилино на той же улице. Он пообещал, что тетку сразу начнут искать.

— А фотография? — Володя начал рыться в телефоне. — Подождите, я напишу жене.

— Не надо, с Дорой Моисеевной мы хорошо знакомы. Ругались на днях, — сержант поправил кепи. — Так кто и где ее видел в последний раз?

— Супружеская пара на городском пляже. Она купалась в море, около девяти утра.

— Понятно… — сержант начал барабанить ногтями по перилам. — Владимир, можно начистоту?.. Давайте будем реалистами… Мы не в кино, где тонущих людей чудесным образом выбрасывает на берег. Если она полезла в море в девять утра, потом начался шторм, а вещи, как вы говорите, лежат еще там… Уже нет смысла пороть горячку. Даже если у нее Альцгеймер, она вряд ли ушла бы гулять по поселку в одном купальнике… Вы в курсе, из-за чего мы ругались? Она плавала в километре от берега, мы ее подобрали на моторной лодке. Пытались объяснить, почему нужно соблюдать правила, особенно в ее возрасте. Как она нас только не называла. Фашисты, сволочи, дебилы…

— Извините… — упавшим голосом сказал Володя. — Я понял, о чем вы.

— Учить пожилых женщин бесполезно, они все знают лучше нас.

— Еще раз простите. Тогда я в полицию. А что потом?

— Ждать… Можете поискать сами, чисто для успокоения, — сержант зевнул.

— Уже.

Сержант пожал ему руку.

Володя усадил пьяную Катю в машину и поехал до полицейского участка. Катя тут же заснула, так что он сам постучал в серую дверь. Ему открыли двое соседей, Кирилл и Марат. В дальнем углу за решеткой стоял третий сосед по имени Леонид — огромный краснорожий мужик с бородой и торчащими рыжими патлами. Дети его боялись и считали потомком варягов.

— Вот полюбуйся, — начал Кирилл. — У Анаит сдохла кошка, она знает правила, что нельзя зарывать животных где попало и отравлять грунтовые воды, которых у нас и так мало. Купила одноразовый мангал и сожгла питомца.

— Нехристи, вас бы так! — крикнул Леонид.

— А пьяный психопат приперся со штыковой лопатой, — добавил Марат. — Еле скрутили впятером.

— Двадцать лет прожили с кошкой бок о бок, не смогли схоронить по-человечески! Одно слово, хачи! Вы не христиане, а говно! — Леонид пнул решетку. — Выпустите меня, я эту живодерку саму прикопаю! Хоть бы прах схоронила, проклятая тварь!

— Ты кошачьего праха обнюхался, наркоман??? — крикнула женщина, сидящая за столом. — В психушку тебя упечь, лет на десять! Мой кот, что хочу, то с ним и делаю! Своих блоховозов прикопай! И себя заодно!

— Так что тебе нужно? — спохватился Марат.

— Тетка пропала, — сказал Володя.

— Что???!!

— Тетя Дора ушла купаться!!! Вещи на пляже, тетки нет!!!

— Альцгеймер???!!! — крикнул Марат.

— Отправьте этого идиота в психушку!!! Что вы с ним миндальничаете, ждете, когда он меня зарежет? — кричала Анаит.

— Сама себя зарежь, сука злобная! Двадцать лет с бедной кошкой под одной крышей! Меня бы позвала, я бы сам закопал, по-человечески, по-христиански!

— Это мой кот! Завали уже хлебало, старый черт!

Володю чуть не стошнило от перегара, которым провоняло все крошечное отделение. Марат принес ему бланк и ручку, он что-то объяснял, тыча колпчком в пустые строки посередине.

— Товарищи, давайте будем соблюдать тишину и порядок!!!! — Кирилл сунул в рот свисток, и все заткнули уши. — Пропала пожилая женщина, не будем мешать Владимиру составлять заявление!

— Мне самой надо писать заявление, — шмыгнула носом Анаит. — А то еще одна пожилая армянская женщина пропадет… Так это ваша тетя пропала? Я с ней разговаривала утром на пляже, продала ей кукурузу и два пирожка с горохом. Часов в десять утра, потом мы с Гариком поехали в Угловое, где пекарня. Мы договорились, что он заедет в десять, вот поэтому я и запомнила.

— Бессердечная тварь! У нее кошка помирала, а она пирожки!

— Да, я бессердечная тварь! Пеку пирожки с котами! — Анаит плюнула в сторону камеры.

— А о чем вы говорили? — обрадовался Марат.

— Она сказала, зять ей сделал шикарный ремонт.

— Ну не такой уж и шикарный. Так, подрихтовал маленько, — Володя покраснел. — Домик-то у тетки совсем разваливался, а зимой были большие скидки. Я почти все сам, только Витю пару раз приглашал, когда делал окна и поднимал крыльцо.

— Эх, мне бы кто сделал ремонт, — вздохнула соседка. — От них не дождешься. Только и умеют лопатами грозить.

— Анаит Гургеновна, пожалуйста, опишите инцидент своими словами, но так, чтобы это поместилось на бланке, — зевнул Кирилл.

— Сама себе сделай ремонт, бесполезная бабень! — посоветовал Леонид.

— Я эту лопату забью в твою поганую пасть! — Анаит вскочила, Кирилл усадил ее на место.

— Значит, когда и где Дору Моисеевну видели в последний раз? — спросил Марат.

— В десять часов утра, на городском пляже, — ответила Анаит. — Очень достойная, вежливая женщина, не то что некоторые. Всегда берет пирожки с горохом и сливовым повидлом.

Марат отобрал у Володи серый листок бумаги и начал торопливо писать. Очевидно, он сильно устал и мечтал выпроводить всех поскорее. Анаит рассказала, какого цвета был купальник у Доры, вспомнила золотой крестик на цепочке и магнитный индийский браслет от давления. Она сама носит такой же, и он очень хорошо помогает.

Володе в какой-то момент показалось, что он сам верит в эту загробную жизнь тети Доры и она ждет его дома с новой порцией гадостей. Он подписал заявление, Анаит пожала ему руки и сказала, что тетя скоро обязательно найдется.

— Двуличная корова! — Леонид зевнул так, что едва не вывихнул челюсть.

— Фото есть? — спросил Кирилл.

Володя нашел снимок с Дорой и детьми, Кирилл сам переслал его себе в ватсапп.

Марат проводил их до машины и запер дверь.

Володя довез до дома соседку и донес спящую Катю до дивана на кухне, тащить ее наверх не было сил. Когда он очнулся, спальня была залита солнечным светом и его снова кто-то ругал. Он натянул на голову простыню и застонал.

— Папа, а ты знал, что Бориса и Глеба на самом деле убил Ярослав, а не Святополк? — спросил старший.

— Да, я догадывался о чем-то таком, — прохрипел Володя. — Кстати, они оба хотели свергнуть отца.

— У тебя температура! — Катя трогала его лоб.

— Нам надо Дору искать, а не валяться, — Володя встал, головная боль плющила его, все тело ломило, каждый шаг давался с трудом. Он спустился на кухню, пиная машинки, расставленные Яриком на ступенях. — Ярослав, нахера ты это делаешь, хочешь, чтобы кто-нибудь убился?

— А еще Ярицлейф не заплатил викингам, которые помогли ему победить Святополка. Вот какой он был подлый, — сообщил Святополк.

— Пошли вы в жопу, — Ярик насыпал себе шоколадных шариков и налил молока.

— Никуда ты не поедешь, Дору и без тебя найдут, — Катя включила чайник и достала из холодильника сало. Они с Дорой почему-то считали, что калории помогают повысить иммунитет.

— Черт, мы ведь так и не взяли ее сумку, — вспомнил Володя. — Как считаешь, она нужна полиции?

— Там же ключи от дома, — спохватилась Катя. — Скорее давай!

Минут через пятнадцать они уже мчали на пляж. Была суббота, и сюда уже съезжались семьи из окрестных сел с кучей пакетов, старых тряпок и полотенец, Володя с трудом нашел, где припарковаться. У кромки воды качалась моторная лодка и курили два МЧСника, Володя спросил, не его ли тетку они ищут.

— Ее самую, — обрадовался Глеб.

— Не хотите взглянуть на ее вещи? — спросила Катя.

— Да нафиг надо, — сказал с украинским акцентом другой, пухлый и кучерявый, имени которого Володя не знал.

— Давайте посмотрим, это поможет нам понять, что конкретно с ней случилось, — Глеб оглядел пляж. — Так где ее вещи?

Катя отвела их к сумкам, Глеб с видом знатока начал осматривать содержимое пляжной сумки. Вынул платье, огромные трусы, воду и пакетик с бутербродами, который украинец тут же унес наверх и кинул в урну.

— Как видим, утонула, то есть, извините, пропала без вести ваша тетя еще рано утром, — заключил Глеб. — Еда не тронута.

— Вообще соседка утверждает, что Дора Моисеевна в десять утра покупала у нее пирожки, — возразил Володя.

— Очень может быть. Тут еще полбутылки кока-колы. Странно, бабульки обычно не пьют эту гадость. В ней же одна химия.

— Наша пила, — сказала Катя. — Не надо, пожалуйста, этих стереотипов с пожилыми женщинами. Она была большой ценитель колы, разбиралась в сортах.

— Ну, в общем, ларьки открываются в девять тридцать, она купила колу и пирожки, поела, пошла плавать, отплыла на километр от берега, начался шторм. Вопросов больше не имею. Будем осматривать береговую линию, вы тоже можете подключиться, — Глеб сложил все вещи в сумку и вручил Кате.

— А если мы ее не найдем, что делать? — Катя заплакала. — Сколько ждать, шесть месяцев или пять лет?

— Тут и так все понятно, — украинец прищурился, глядя на мутное от глины море. — Можно признать ее погибшей через суд. Но вы не суетитесь раньше времени, думаю, мы ее все-таки найдем. Дождемся, когда осядет ил.

— Он никогда не осядет. От этой речки-говнотечки одни беды, и вода грязная, и ротавирус, и отходы в нее сливают, — пожаловался Глеб. — Даст бог, через пару дней, если не будет сильного ветра, водолазы смогут что-то разглядеть, ну или тело всплывет… Если что-то увидите, сразу звонить нам.

— Катюша, пойдем, — Володя обнял жену.

— Подожди, я искупаюсь, мне жарко, — сказала Катя.

В ее глазах появился нездоровый блеск, лицо покраснело.

— Вы лучше седайте в тенечек, — предложил украинец. — Вы, наверное, перегрелись.

Катя сунула сумку Володе, сбросила тунику, под которой был надет купальник, и решительно вошла в воду.

Сотрудники МЧС наблюдали это без осуждения, день был действительно жаркий. Володя, несмотря на это, замерз под резким ветром, сильно болело горло. Он решил, что у Кати, наверное, тоже температура, и скоро она поймет свою ошибку. Позвонил Святополк и пожаловался, что Ярик не слушается.

— Мы с мамой еще поищем и приедем часов через пять. Передай Ярику, чтобы сидел в тени и не лазал в бассейн. Почитай ему книжку.

— Я нашел в контакте сагу об Эймунде, ему не понравилось.

— Он маленький мальчик, ему такое еще рано, принеси «Денискины рассказы» или «Незнайку», они в шкафу на чердаке.

— Бедные дети, им, наверное, будет тяжело это осознать, — сказал Глеб.

Очень низко над морем пролетел вертолет, у всех на пляже пропала мобильная связь.

— В часть мы тоже звонили, они сообщат, если найдут, — обещал украинец. — Вы бы лучше поехали домой, отдохнули, выспались. Вид у вас неважный.

Володя совершенно потерял из виду Катю, она не появлялась полчаса, так что он даже забеспокоился. Глеб высмотрел ее в бинокль, она, как и тетка, болталась очень далеко от берега.

— Женщин учить бесполезно, — еле слышно сказал он.

Катя плыла обратно, держа что-то в руке. Этот предмет оказался красно-белой панамкой. Катя уложила ее сушиться на горячую гальку и отправилась к машине за своим бельем.

— Так шляпка — вашей тети? — спросил украинец.

— Это не ее, но все равно спасибо. До встречи, — Володя пожал руки МЧСникам.

Мимо прошел спасатель, жилистый мужик в старой желтой футболке и красных шортах. Украинец уловил знакомый запашок.

— Слышь, Дрон! — он поймал спасателя за шиворот. — У вас тут старушка вчера потонула, тебе за что деньги платят?

— Хоспади, Богдан, я так заикаться начну! Какая старушка? Хде потонула? Шо ты пиздишь! Бабки не тонут! — спасатель стряхнул его руку и полез на свою вышку, менять красный флаг на желтый.

— Ты за бабульками смотри! — крикнул ему снизу Богдан.

— Я шо, больной — с ними собачиться?! Тебе надо — ты и смотри! — спасатель уселся в складное кресло и достал телефон.

— Это Моисеевна потонула! — крикнул Глеб.

— Ооо, мое почтение! Я б ее сам притопил!

Мужики заржали, Володя стоял с вещами как лох и ждал жену. Катя долго возилась в кабинке.

— Что-то мне нехорошо, поехали домой, — попросила она. — Наверное, заразилась от детей.

Мокрый купальник Катя бросила в теткину сумку, Володе это было неприятно, как будто от всего, что принадлежало Доре, исходило что-то злое.

— Ну еб твою, не мог поставить фольгу под стекло?! — Катя захлопнула дверь шевроле.

Володя поехал, Катя орала, что ей плохо и жарко, и она хочет домой. Им встретился Леонид на сером пикапе: очевидно, кошачий инцидент был исчерпан.

— Я помогу искать бабульку! — сообщил он. В кузове валялись удочки, палатка, большой сачок и багор, а на шее у соседа висел морской бинокль. По случаю поисковой операции варяг нарядился в тельняшку и камуфляжные штаны, это намекало, в каких войсках он служил.

— Я вам очень признателен, — сказал Володя.

— Дора Моисеевна прекрасный человек, ветеран войны, считаю своим долгом ее разыскать и доставить домой, — распинался Леонид. — Как писал классик, «гвозди б делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей».

Катя ерзала на сиденье, по ее убийственному взгляду Володя понял, что у нее крутит живот.

— Ладно, Леонид Иваныч, тогда мы домой, пацаны без присмотра, — Володя пожал руку соседу. — Мы с Катей вам очень благодарны! Надо мне тоже взять бинокль, я с утра что-то не догадался.

— Можно и длиннофокусный объектив, — подсказал варяг. — Щас «Никон» выпускает такие хорошие, что ими можно без напряга снимать лунные кратеры. А найти вашу тетю — проще простого. Главное навести на нужный сектор…

Сосед еще долго обсуждал с Володей преимущества оптики «Никон» и «Кэнон», Катя пересела за руль и начала сигналить.

— О, прошу прощения. До встречи! — Володя нырнул в машину, захлопнув дверь на ходу.

— Вы бы еще в магазин за бутылкой вместе поперлись! Я же сказала: мне плохо! — Катя вырулила на шоссе и разогналась до 100.

Когда они вернулись, Святополк топил Ярика в бассейне, а Ярик до крови царапал руки брата.

— Мерзавцы! Живо в дом! — рыкнула Катя и умчалась в туалет.

Володя без сил свалился на кухонный диван и почти сразу заснул. Его разбудил телефонный звонок, было уже шесть вечера.

— Приезжайте на опознание, — сказал Глеб. — И поторопитесь, скоро тело отправят в Бахчисарай. Тянем время сколько можем. Это рядом с «Мар ле мар».

У Володи похолодело внутри. Он поднялся наверх, разбудил Катю и детей. У Ярика снова поднялась температура, и Катя не хотела ехать. Он переодел футболку и снова сел в шевроле, солнце клонилось к закату, стрекот цикад резал слух, снова воняло дымом с соседнего участка. Володя проехал по шоссе, затем по сосновому заказнику, и выехал на новую набережную с дорогими отелями. На спортплощадке девушки играли в волейбол и громко смеялись, зажглись фонари, небо над морем налилось всеми оттенками желтого и красного.

— А я вам говорю: нехер везти бабку в Бахчисарай! — орал знакомый бас. — Знаем мы эту мафию, в морге Володьку обдерут как липку, меньше чем за десять тело не отдадут, хотя по закону должны бесплатно! Руки прочь от старухи!

Володя на ватных ногах спустился по бетонной лестнице. На крупной гальке в свете фонарей лежало тело. Это была грузная женщина среднего роста, с разбитым лицом и слипшимися перепутанными волосами. На левой руке виднелась красная нитка с какими-то бусинками.

— Ваша? — спросил Марат. — Вот и браслетик на руке, и купальник красный. И крестик на шее.

От тела ужасно воняло, как будто сблевали десять бомжей, отравленных денатуратом.

— Дядь Леня, едь к себе домой! — сказал Глеб. — Для тебя спектакль окончен. Спасибо за помощь, но сейчас мы сами справимся.

— Володька, не отдавай им старуху! — взволнованно говорил Леонид. — Они щас повезут ее в Бахчисарай, будут вскрывать, выдадут всю изрезанную и за огромные деньжищи! А она была честный, верующий человек, ветеран войны, не наркоманка, не проститутка какая. Что там вскрывать?! Кому доказывать?! Идиоту понятно, что Дора Моисевна утонула от шторма, в ваших экспертизах она не нуждается!

— Это уже наша забота, в чем она нуждается, а в чем нет, — сказал сквозь зубы Марат.

— Так это не она, — сообразил Володя. — Дора совсем недавно пропала, а эта давно, у Доры короткие седые волосы, а у этой длинные черные. И на тетке был просто красный купальник, а на этой летний гидрокостюм. Наверное, каталась на сапе, а когда налетел ветер, перевернулась.

— Тогда кто это? — огорчился Богдан. — И почему не заявили о пропаже?.. Эх, добавили нам работы. Все, граждане, расходимся…

— Нехристи! — Леонид побрел к своему пикапу, оглядываясь и как будто надеясь, что сотрудники МВД и МЧС остановят его и прислушаются к его мудрым наставлениям.

Володя догнал его:

— Леонид Иваныч, все равно спасибо за помощь. Я рад, что у нас такие неравнодушные люди.

— Если по правде, люди у нас говно. Нет для них ничего святого. Им лишь бы резать и жечь. А то, что это Божий человек, Божья тварь… Плевали они на все… Давай, Володька, на них тоже плюнем. По шашлычку?

— Да я за рулем, и жена ждет… — отнекивался Володя.

Они все же доехали до бара, каждый на своей машине, заказали шашлык и по пиву. Глухой ночью на сельской дороге их никто не станет проверять.

Проснулся Владимир мордой на дастархане, прозрачные белые шторы шатра с прозрачными окнами были опущены, в просветах свистел ветер, снаружи ревел шторм. Было пасмурно, он смотрел на пенные валы, катящиеся к берегу и бьющие по гальке с невероятной мощью.

На низком столике под бутылкой воды лежала записка от хозяйки, которая не хотела его будить и просила привязать шторку на место, когда он выйдет, потому что кафе откроется не раньше 11. Также Венера оставила ему накрытый прозрачной крышкой янтык, Володя его съел. На экране смартфона было 20 пропущенных от Кати. Он тут же написал, что очень устал и заснул прямо в кафе на берегу, Катя ответила, что он бессовестный алкаш и вообще не имеет права пьянствовать в такое время, когда все переживают и ищут тетю. Болело горло, кружилась голова. Вирус наконец сборол и его.

Всю неделю Катя ждала, что тетку найдут. Сидела на юридических сайтах и писала бывшим однокурсникам, пытаясь выяснить, можно ли сдавать собственность пропавших без вести и пользоваться их имуществом. Однозначного ответа она так и не получила, все советовали обратиться в суд, который через шесть месяцев охотно признает тетку таковой, учитывая все обстоятельства. Катя собирала справки, а Володя официально сдал семье из Новосибирска комнату в их с Катей доме и вручил гостям ключи от теткиного.

Новые гости оказались интеллигентными людьми: муж инженер, жена учитель физики. Они не пили, а двое их сыновей читали книжки, не орали и не дрались. Ольга поддерживала на теткиной кухне идеальный порядок, Антон пару раз помог Володе загрузить машину. Кате они понравились куда больше, чем крикливый Серега и Оксана, которая с утра до ночи строила мужа.

Несколько раз звонила теткина подруга Лидия Лазаревна, с ней общалась Катя. Она обещала приехать в Питер осенью, когда появятся билеты, сейчас их купить было невозможно. Они долго обсуждали, что делать с телом Доры, если его все-таки найдут. Катя собиралась его кремировать, и они договорились, что она приедет, как только получит урну с теткиным прахом.

Но Дору никак не могли найти. Володя переживал, что свидетели давали очень разные показания. Что будет, если в желудке утопленницы не найдут пирожков Анаит? Зачем она вообще выдумала, что общалась с Дорой утром? Может, у нее от возраста тоже не в порядке с головой? С Витей и Люсей все понятно, они были слишком пьяны, чтобы отличить плывущую шляпу от человека. Будут ли судмедэксперты исследовать легкие Доры, найдут ли там следы хлорки? Или их найдут в пазухе клиновидной кости черепа? Он ругал себя за то, что сбросил труп в море, ведь можно было просто оставить сумки на пляже, а старую жабу зарыть где-нибудь в густом лесу на горном склоне, куда никто не сунется никогда по причине его труднодоступности — туристы любят открытую местность.

Незаметно прошел июль, август. Семьи с детьми разъехались по домам, Володя теперь каждое утро сам будил Святополка и Ярика и вез их в школу. Мутные волны кишели огромными фиолетовыми медузами, эти твари разваливались, оставляя в воде ядовитые нити, и жутко воняли на берегу, убирать их в низкий сезон было уже некому. Было все так же жарко, Катя и Володя каждый день ездили с детьми на дальние пляжи, выискивая, где поменьше скользких тварей. Уже по привычке они с Катей обходили берег, надеясь хоть что-то найти. Катя недолго жаловалась, что не может получать доход от теткиных квартир — деньги за две московские поступали на счет Доры, но в одной истекал срок аренды, и она договорилась с жильцом, что он останется и будет пока что платить без договора. Москвич был очень рад: все это время он боялся, что хозяйка поднимет цену и придется искать что-то за те же деньги намного дальше от центра. Никто не стал проверять и опечатывать имущество пропавшей, Лидия потихоньку навела порядок в питерской квартире, сдавала ее посуточно, указав на сайтах свой собственный адрес, и переводила Кате деньги. Володя выплачивал кредит.

В конце октября шторма были настолько сильными, что в одном из поселков оторвало трубу глубоководного выпуска канализации, отнесло на много километров и выкинуло у берега, труба снесла два кафе и повредила набережную. Там и нашли тело старухи.

Володя закинул в школу детей и повез Катю в Евпаторию. Дул резкий ветер, каждые десять минут то хлестал ливень, то слепило солнце, листья платанов прилипали к лобовому стеклу. Проспект Победы с мокрыми серыми домами выглядел мрачно и убого, среди них ярко выделялась желтая стена больничного корпуса с красной полосой. Володя припарковался у длинного пандуса и побежал с Катей в приемный покой.

К ним вышел патологоанатом — пожилой загорелый дядька с бейджиком на шее. Он представился, Володя от волнения не запомнил, как его зовут.

— Молодой человек, давайте вы. Девушке на такое лучше не смотреть. И масочку наденьте обязательно.

Катю взбесил такой сексизм, она первая вошла в помещение, облицованное дешевым кафелем. Там уже ждал молодой мужчина в одноразовом голубом халате, то ли полицейский, то ли судмедэксперт.

На каталке лежало тело без головы, видимо, она застряла в камнях и была оторвана волнами. Лиф давно сорвало, на теле остались изодранные красные трусы, которые чудом держались на одной резинке, впившейся в раздутое бедро. Ни шрамов, ни особых примет было уже не разглядеть, кожа слезала, тело буквально расползалось на куски, сквозь дыры желтели ребра, вонь стояла такая, будто разворошили помойку консервного завода.

Катя упрямо стояла перед каталкой, силясь понять, кто это.

— Это ее купальник, — сказал Володя и перекрестился.

— Бедная Дора! — Катя разрыдалась.

Нам нужно сделать тест ДНК, — сказал мужчина в одноразовом халате. — Андрей Николаич, зачем вы их привели? Вас кто-то просил? Тут уже невозможно ничего разглядеть, зря только мучили девушку… Так, пройдемте в лабораторию. Кто из вас кровный родственник?

— Я, — Катя сглотнула слюну.

Патологоанатом кинулся к ней с желтым пакетом для медицинских отходов, но не успел, остатки кофе с желудочным соком брызнули на пол. Катя упала, разбив локоть, они вынесли ее в холл, патологоанатом побежал за льдом. Вонь смешивалась с резким запахом нашатыря, Володя стиснул зубы и старался не дышать. Он чувствовал эту вонь не только носом, но и языком, и нёбом, как будто откусил гниющую плоть.

Катя прополоскала рот, Володя купил в больничной аптеке зубную пасту и щетку. Сустав опухал, Володя целый час ждал с Катей в коридоре, обнимая ее и прижимая к руке пакет. Пальцы сильно мерзли, Катя плакала не переставая. Потом ее пригласили в лабораторию и взяли кровь, а также эпителий с внутренней стороны щеки.

— И что теперь? — спросила Катя. — Мы можем ее забрать?

— Мы не сомневаемся, что это ваша тетя, но все должно быть официально, — начал зачем-то оправдываться судмедэксперт. — Решающим в установлении личности будет тест ДНК, но вскрытие мы все равно обязаны сделать, исследовать там уже по большому счету нечего, но, к сожалению, таков закон. Поверьте, это не нужно ни вам, ни нам. Приятного в этом мало.

— Все в порядке, мы не фанатики, — сказал Володя. — Не знаю, поможет ли это, но в прошлом году у нее диагностировали болезнь Альцгеймера.

— Ну и слава Богу. Лучше так, чем медленно угасать день за днем, — сказал судмедэксперт. — У нас на гериатрии есть бабулька с этим диагнозом, она, бедная, даже деньги не может удержать в правой руке, идет от кассы в «Яблоке», а они валятся на пол. В туалете дверь не запирает, боится потом не открыть. Тихий ужас. И тоже летом купалась. Она так привыкла, уже и не отучишь… Результаты будут через три дня, в конце недели все оформим и позвоним вам.

— Спасибо вам огромное, — снова разрыдалась Катя.

Володя в это время думал, что будет, если в легкие все же попала вода с хлоркой. Конечно, там уже сплошные дыры, тело давно просолилось, омылилось или что с ними там обычно бывает в море. Кате от переживаний, голода и забора крови снова стало дурно, судмедэксперт предложил ей отдохнуть в приемном покое, но Володя донес ее до машины. Снова лупил ливень, Катя сказала, что хочет в кафе на набережной. Так они и сделали. Нашлось только одно кафе, которое работало в этот день. Цены были сумасшедшие, Катя заказала теплый салат и две «голубые лагуны» по акции, Володя взял мясо по-французски. Они смотрели на дождь и серые волны за стеклом. На огромном недавно построенном променаде с серой галькой не было никого, кроме лебедей, которые не успели перебраться на тихое безопасное озеро.

— Лучше бы она не приезжала, — сказала Катя.

— Да, лучше бы она не приезжала, — Володя почувствовал ком в горле. — Такого врагу не пожелаешь…

Сквозь шум дождя был слышен колокольный звон из соседнего храма.

— Вова, ты что? — Катя протянула ему фиолетовую ресторанную салфетку.

— Я не могу! — он вытер слезы и высморкался. — Это какой-то ужас.

— До сих пор стоит перед глазами… Спасибо большое, — она кивнула официанту, который принес коктейли. — Так что будем делать, кремируем?

— А что еще остается…

Дору выдали через неделю и кремировали там же, в Евпатории. Катя не стала звать туда никого из соседей — был рабочий день, ехать несколько часов. Она приготовила закуски и пирожные, Володя привез пиво и вино. Он хотел накрыть во дворе и изжарить шашлыки, но снова полил дождь, стол вернулся на кухню, а шашлык отправился в духовку. Окна запотели, соседи и друзья расселись кто на чем и сдержанно вспоминали погибшую. На шее Екатерины поблескивал теткин могендовид: она наконец починила цепочку.

У порога возник Леонид: его Катя побоялась приглашать, он был пьян и в самом скверном расположении духа.

— Жиды! — крикнул он. — Сожгли бабульку, чтобы не тратиться на кладбище! Тело-то хоть отпели?

Катя ничего не стала отвечать и ушла наверх в спальню.

— Володька, я думал, ты нормальный православный мужик, а ты Катькин поджидок! — орал сосед. — Хоть бы поминки нормальные устроила, сволочь пейсатая! Ты мне скажи, я сам привезу ящик водки, помянуть старушку по-человечески! Она в блокаду выжила, до Берлина дошла! Катька ее и пристукнула! Из-за наследства! Хитрожопая жидовка!

Навстречу Леониду вышел Марат, он был в форме, так как заехал из отделения на полчаса.

— Дядь Лёнь, давай по своим делам, а? — Марат взял Варяга за рукав и отлетел на три метра.

— Поуказывай мне, щенок! — Леонид схватил мокрый садовый стул и двинулся на мента.

— Ёб твою, старый дурак! — на помощь примчалась Анаит, на этот раз с лопатой была она.

Варяг от удара потерял равновесие и рухнул мордой на клумбу с хризантемами.

— Устроили тут балаган! — сказала армянская бабушка, тяжело дыша. — У Катюши горе, а ты приперся со своей шизой, полоумный осел. Тьфу!

Анаит, не выпуская из рук лопаты, прошла в дом, Марат в это время надел на соседа наручники, тот матерился и плевался землей. Володя вынес ему мисочку с кутьей и бокал белого, чтобы десантник не обижался. Кормить соседа пришлось с ложечки. Марат отчистил его как мог, усадил в уазик и увез в отделение.

Утром Катя в спальне укладывала вещи, Ярик просился с ней, но билет нашелся только один, на верхнюю полку в купе.

— Я не развлекаться еду, — говорила Катя младшему. — Когда закончу все дела, тогда и переедем вместе, папа устроится на работу, не будем сидеть зимой без денег в этой дыре. А в мае вернемся в Крым и будем сдавать квартиру посуточно.

Володе не хотелось оставлять оба дома на зиму, он сильно сомневался, что ему дадут в Питере хорошую временную работу, придется идти либо в таксисты, либо в курьеры, значит, он совсем не отдохнет, еще и погода будет мерзкая, то ветер, то мороз, то снег с дождем. Детей придется устраивать в новую школу, наверное, там полно мигрантов. Его совсем не радовали такие перспективы.

— Может, просто сдадим? — спросил он Катю.

— Здесь скучно! — заорала она, швырнув на пол чемодан. — Я не хочу торчать в сраной деревне круглый год! Заебало!

Ярик, зажав уши, убежал вниз, Володя начал успокаивать жену. Катя снова разрыдалась:

— Прости, я перенервничала из-за всего этого. Еще этот псих-антисемит, хоть бы уже кончилась война и он убрался в свой Киев!

— В свой Киев?

— Ну да, а ты не знал, что Иваныч оттуда? Он в «Беркуте» служил. Вот башкой и тронулся.

Володе было сложно поверить, что этот мужик, люто ненавидящий хохлов, приехал из Киева.

— Он в четырнадцатом году на коленях стоял у них на Майдане и просил прощения у так называемого украинского народа. Вот и свалил сюда, на дачу. Обиделся… Вовка, тебе же все равно нечего делать зимой, а в Питере выставки, театр, есть где погулять. Ярик наконец-то сходит во «Вкусно и точка».

— Это серьезный аргумент, — Володя поцеловал Катю.

— Володька! — взревел за воротами знакомый бас.

Катя выглянула в окно — внизу стоял Леонид с тортом.

— Катюша, я извиняюсь! Перепил вчера, всякое мерещилось! — проорал он. — Я сам много лет служил в спецназе, чего только не видел! Черт меня попутал! Конечно, ты не могла ее пристукнуть, ты же сидела дома с детьми, они болели!

— Леонид Иваныч, я щас открою, тогда и расскажете! — Володя поспешил к соседу.

— Мне правда очень стыдно, — Леонид тряс руку Кати. — Я забыл, что бабуля была еврейка, эта очкастая дура Анаит сбила меня с толку своим крестиком. Конечно, на ней был не крестик, а еврейская звезда, Анаит ничего толком не разглядела, потому и сморозила очередную глупость. Вот Дора Моисеевна была очень умная женщина, разбиралась в политике, в истории, мы с ней разговаривали часами. Настоящая патриотка, хоть и из вашего племени. У нее даже был аккаунт в телеге, чтобы следить за всеми новостями СВО. Будь я лет на сорок постарше, сразу бы на такой женился… Вы уж помолитесь за бабулю как следует в вашей питерской синагоге.

— Обязательно помолюсь, — ответила Катя. — Леонид Иваныч, извините, мне скоро на поезд.

Детей было не слышно, Володя решил, что они уже отправились в школу. Леонид наконец ушел восвояси. Володя выволок чемодан и сумку, загрузил багажник и выехал на обочину шоссе. Катя сбегала в туалет и три раза проверила, заперла ли двери и ворота. Володя учуял плотную вонь аммиака, ему сперва показалось, что соседский кот прорвался на участок и пометил капот, но он вспомнил, что это модные духи «Кирке», которые Катя купила за двадцать тысяч.

— Знаешь, ты прав, неохота оставлять дом на зиму, — сказала жена, пристегивая ремень и надевая на шею подушку. — Я понимаю, что наши соседи — два полицейских, они присмотрят, но надо протапливать, а то всякая плесень заведется. Или мыши… Не будет же Марат ловить мышей. В общем, я посмотрю и подумаю, может, и правда выгоднее сдавать. Все-таки климат у нас намного лучше, чем в Питере и в Москве.

— Можем приехать только на каникулы, дети хоть узнают, что такое снег.

— Да ну, зачем попусту гонять машину, не новая уже, — Катя зевнула и уставилась в окно, за которым плыла желтая степь. — На каникулах цены самые высокие, если сделать ремонт, можно брать по десятке в день.

— Все упирается в «если». Если там все так же запущено, как в бабушкином доме, больше трех не получишь. Думаю, нам стоит подкопить, а потом, скажем, в марте, я подъеду и все подрихтую.

— А если мы туда переедем, сможешь делать ремонт кому хочешь, это очень хорошие деньги. И заказов будет больше, чем здесь. И так можно делать каждую зиму. Будем жить как белые люди, зимой в городе, летом на море. Купим хорошую машину. В общем, посмотрим, я как доеду, сразу скину фотографии.

— Катюша, могу я тебя кое о чем попросить?

— В разумных пределах, — Катя зевнула еще шире.

— Сними ты этот могендовид, кругом столько неадекватов. Я буду чувствовать себя спокойнее. И в поезде не стоит светить золотыми украшениями.

— И то верно, — Катя убрала теткину звезду в сумочку, снова надела на шею подушку и почти сразу заснула.

Володя чуть не заорал, увидев голову в салонном зеркале. Ярик даже не собирался в школу, все это время он пролежал под пледом на заднем сиденье.

— Заикой меня хочешь сделать, скот? — Володя съехал на обочину и вытащил из багажника детское кресло. — Хочешь, чтобы нас опять оштрафовали?

— Хочу в Автокафе.

Володя был невероятно зол, но ему стало немного стыдно, что Ярик лишен главной радости российских детей — Макдака. Наверное, реально стоит перебраться на зиму в Питер.

Катя проснулась уже на въезде в Симферополь. Ее неприятно удивило наличие Ярика на заднем сиденье, но она сводила его в Автокафе, пока Володя заправлял машину. Через час она села на севастопольский поезд и укатила в свои новые владения.

— И что теперь? — спросил Володя на стоянке у вокзала. — Мне нужно в Керчь.

Ярик посмотрел на небо, покрытое одинаковыми мелкими облачками, как синее платье в горошек:

— Я думаю, сегодня весь день будет хорошая погода. Мы поедем в пещеру неандертальцев, и ты купишь мне бургер и картошку на заправке в Белогорске.

Володя и сам давно не был на Белой скале. Он молча наблюдал, как Ярик перетаскивает свое детское кресло и пристегивается, чтобы ремень не лежал на шее. Внезапно он вспомнил, что Катя, пока возилась с Яриком, забыла купить еды себе в дорогу. Наверное, она возьмет что-нибудь на вокзале в Джанкое.

Они ехали со скоростью 90 по трассе «Таврида», было не холодно и не жарко, Володя слегка опустил стекла и наслаждался моментом. Ярик сосал диетическую колу.

— Пап, а почему они жили именно на Белой скале? — спросил он.

— Видишь ли, сынок, тридцать пять тысяч лет назад мужчины еще не умели строить дома, жили где придется. Хотя, может быть, они умели делать что-то вроде шалашей из веток и шкур, потому что зимой им было бы холодно под каменным навесом, даже если развести костер. Наверное, они жили не только на Белой скале, но и в других пещерах, но там не проводили раскопки. Ярик, на нашей земле побывало столько народов, что можно начать копать в любом месте и найти остатки какой-нибудь древней культуры — греков, скифов, готов, аланов, генуэзцев. Может, и наш дом стоит на месте какой-нибудь скифской деревни, люди всегда селились по берегам рек.

Вдали у отбойника виднелась полицейская машина, Володя сразу подумал, что его остановят. И он оказался прав. Гаишник заглянул в салон, придирчиво осмотрел кресло Ярика и изрек:

— У вашего сынули ремень на шее.

— У меня ремень не на шее! — крикнул Ярик. — Я специально его опустил и зафиксировал так, чтобы он был в правильном положении! Вы не имеете право нас штрафовать, мы все правильно сделали, это превышение должностных полномочий! У нас видеорегистратор включен!

— Какие умные слова знает ваш малыш. Счастливого пути, — мент взял под козырек.

Володя не торопясь поехал дальше. Ярик тяжело дышал, видимо, вспоминая подробности сцены.

— Мне два чизбургера, две разные картошки, сырный соус и колу в бутылке, — сказал он. — Все с собой.

Володя привычно заехал на заправку и купил все, что требовал сын. Для себя он взял сухарики со сметанным соусом и воду.

Они шли по одной из грунтовых дорог, которыми была изрезана эта местность. Сухая трава колола ноги в сандалиях, едко пахло нагретой солнцем рукколой, которую здесь никто не собирал. Ярик с пакетом рванул наверх, к большому гроту, но испугался трех коз, которые щипали траву у входа в пещеру. Володя сам не очень понимал, дикие они или домашние, и крикнул сыну, чтобы держался от них подальше.

— Наши предки здесь охотились, — рассказывал он. — Загоняли таких вот коз или мамонтов к обрыву и ждали, когда они сорвутся вниз.

— Думаешь, у нас есть гены неандертальцев? — Ярик уселся на большой камень, похожий на стол.

— Конечно, они у всех есть, один-два процента, — Володя сел рядом.

Ярик поставил пакет на камень, примял края, поставил картошку торчком, открыл соус и развернул первый чизбургер.

— Пап, а зачем неандертальцы ели людей? — сын обмакнул картошку в соус и начал жевать. — Держи колу, а то упадет.

— Сынок… — Володя почувствовал, как большие голубые бабочки машут крыльями в животе. — Сынок, кто тебе сказал, что наши предки ели людей?

— Пап, ну я просто знаю, что ели. А зачем они это делали, если у них были газели, козы и мамонты?

— Не знаю, наверное, это какие-то другие неандертальцы ели людей. Французские, немецкие, польские неандертальцы все сплошь людоеды. Русские неандертальцы таким никогда не занимались. Честное пионерское, — оправдывался Володя. — Если бы наши русские неандертальцы жрали человечину, археологи нашли бы фрагменты обгрызенных костей.

— А если дожди или снег идет несколько дней, все обледенело и ты не можешь выйти поохотиться? Или звери ушли в другое место? Ты бы убил другого неандертальца, чтобы я не умер с голоду? — Ярик впился зубами в чизбургер.

— Я думаю, у меня бы не было выбора, — Володя машинально развернул и откусил второй чизбургер, зажав коленями бутылку. — Конечно, я бы убил другого неандертальца.

— Пап, спасибо тебе за все, я так тебя люблю! — Ярик уставился на него голубыми глазищами, безмятежными, как небо Крыма.

Володя чувствовал, как руки и ноги немеют и холодеют, он жевал и смотрел вниз, на зеленые и желтые прямоугольники лугов и полей, расчерченные белыми дорогами.

— Ты не виноват, — продолжал Ярик с набитым ртом. — У тебя просто не было выбора. Если бы моим детям было нечего есть, я бы сделал то же самое.

— Как я мог забыть, что ты никогда не спишь, — Володя передал Ярику бутылку и сглотнул сладковатую слюну. Он понимал, что вот-вот потеряет сознание.

— Я никому не скажу, — Ярик подвинул пакет, потянулся и поцеловал его в щеку. — Ты самый лучший папа в мире.

Володя откинулся назад, свод пещеры подернулся рябью, Ярик тряс его и что-то кричал.

— Все хорошо, — сказал он, едва шевеля языком. — Я очень люблю тебя, маму и брата. Все будет хорошо.