Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



PotapOFF

КНИГА – КНИГ (для печати )

КНИГА – КНИГ

История совершенно здорового человека

Или "MОЯ НАСТОЯЩАЯ БИОГРАФИЯ".

ГЛАВА 1 "О рождении"

Итак,

Как известно, давным давно Бог создал человека. До человека он создал животных, землю, небо и прочий ширпотреб. А до этого было СЛОВО. (здесь следует заострить своё внимание!)Дело в том, что это слово сказал я. Когда родился.

Слово вышло не совсем хорошее. Я б даже сказал непечатное, а посему, ни в одном из источников массовой религиозной информации не указаны ни авторство, ни содержание. Кстати, папа также претендует на авторство этого пресловутого слова. Он утверждает, что выругался по поводу моего появления на свет. Да, в творческих планах моего родителя я явно не фигурировал.

Вначале мы никак не могли сообразить, как я умудрился появиться на свет от одного только папы. Тут, понимаешь, хоть ты конечно и Бог, а чудес, как говорится. Только потом я разгадал тайну своего рождения, но об этом после. А в мемуарах у папы я записан как: "Сын. Внеплановый. Экспериментальный вариант".

ГЛАВА 2 "О раннем детстве"

Моё раннее детство могло бы быть очень интересным. По крайней мере начиналось оно весьма весело. Папа каждый день творил чтонибудь новенькое и таскал меня повсюду за собой, в надежде к чемунибудь приспособить, дабы не признавать за ошибку. Он никогда не признавал своих ошибок! Вот, например, я спросил папу: "Зачем ты создал ангелов?" По правде сказать, я не любил этих придурков. Вопервых, они все, поголовно педерасты, вовторых пьяницы, каких мало, а в третьих, папа решил не давать им мозгов, после того, как на свою шею создал меня. На мой вопрос папа ответил очередным своим маразмом: "Что Бог ни делает всё к лучшему!" И начал объяснять мне, что они не пидоры, что это просто недавно созданное небо искажает предметы. И если мне, дураку, кажется, что вдалеке два ангела бессовестно трахаются, то на самом деле они непринуждённо общаются, или просто играют в настольные игры. В этот момент над нашими головами послышался стремительный шум крыльев и стоны существ, испытывающих оргазм. Общались они и впрямь непринужденно, ребята без комплексов! Нам с папой даже пришлось пригнуться, чтобы нас не задели. Я пригнулся торжествующе, папа нагнулся и сделал вид, что поправляет сандалию. "Что Бог ни делает всё к лучшему!" прошептал он, глядя на удаляющуюся кучу крыльев, ног, жоп, и перьев. "Ничего б Бог не делал всё б к лучшему!" подумал я. Папа сердито оглянулся на меня, вобрал голову в плечи и пошел в Эдем успокаивать больные нервы.

Всё время забываю, что он умеет читать мысли!

ГЛАВА 3 "О том, что пишут в книгах, и вообще о преувеличениях "

О папе и его делах пишут часто, но либо неправду, либо сильно преувеличивают. В начале папе это льстило, потом он охладел к дифирамбам в свою сторону, а сейчас и вовсе забил на них. Когда тёплым воскресным вечером попы, наевшись халвы и капусты, собираются эдак в храме, закрываются и сочиняют новую молитву, папа достаёт свой старенький плэйер "Квазар", ставит кассету Тома Уэйтса и надевает наушники. А святые отцы потужатся, потужатся, нашлёпают глупостей, даже зарифмовать не удосужатся, а потом поют по церквам и говорят: "Бог надоумил!" Папа только вздыхает по этому поводу.

А вот ещё случай был. Один бестолковый еврей всё время пас свою жену. Не отпускал от себя ни на шаг. В постели супружеского долга он преднамеренно не исполнял. И было ему интересно: забеременеет, или нет? Ехидный такой был старикашка. Мы с папой на них года полтора смотрели, ухахатывались. А потом папа пошутил, и девушка забеременела. Еврейчика этого надо было видеть, рассказывать бесполезно! Он грозился убить жену тридцатью способами одновременно. То он собирался писать ей на темечко, пока не сознается, с кем загуляла, то обещал оторвать ей яйца вместе с руками. В общем совсем двинулся малый. Я даже подумал тогда, что он всю свою сознательную жизнь мечтал с ума сойти, а тут как раз случай представился. Вот папа и попросил меня помочь. По его просьбе я должен был явиться безумцу в виде огненного ангела Божия и сказать, чтоб не бесился и, значить, жену чтоб на аборт не подбивал, поскольку дитё от высокопоставленного духовного лица! Ну и дальше надо было наобещать всякой чепухи насчёт ребёнка. Дескать, владыка мира, мессия, ну и прочую чушь.

Мне папин план абсолютно не понравился. Я не понимал, зачем нужно было заниматься Попсом и являться в виде какогото ангела. А вовторых, меня смущала техническая часть операции. Я знал, что крылья папа мне закрепит не иначе, как на шурупах. С этим можно было бы смириться, но вот как мой родитель собирался сделать меня огненным, я не имел ни малейшего представления. А посему, я предложил просто подойти к человеку, всё объяснить и извиниться. Папа както странно усмехнулся и настойчиво попросил исполнить его просьбу.

Ночью я был на месте. Не смотря на просьбу, я решил поступить по-своему. Выдрав из спины крылья и сняв балахон, пропитанный какой-то вонючей жидкостью, пахнущей очень похоже на бензин, я одел свою застиранную рубаху, купил в соседнем кишлаке кувшин вина и вошёл в дом горемычного еврея. Посреди юрты лежала девушка и громко пыталась доказать своё право называться именно девушкой. Верхом на ней сидел её злорадный муж и молча давил своей ревматической коленкой на живот жены. При виде меня оба стали улыбаться, но каждый продолжал заниматься своим делом. Я сел на пол и сказал, что я посланник от Бога. Старик скептически посмотрел на мою рубаху, икнули слез с жены. В животе у Марии забурлило. Мы сели пить вино. Под утро пьяный Иосиф, тыча пальцем и глядя на полметра в сторону от меня, кивал головой и обещал вырастить сына, как родного.

Утром, вернувшись домой, я увидел ухмыляющуюся папину физию. Естественно, мне стало интересно, чем вызвано столь бурное разнообразие мимики на его лице. Папа подозвал меня к себе и указал пальцем в сторону базарной площади. Там, окруженный огромной толпой, со степенным самодовольным видом стоял Иосиф. Он рассказывал ошарашенным людям, как ночью ему явился огненный ангел божий и сказал, что за его честную жизнь Мария родит сына, который будет царём! И ещё Бог подарит ему, Иосифу, новую стиральную машину. Мария стояла рядом, чесала пятку и периодически сплёвывала на ботинки стоящего рядом ИоаннаКрестителя. Я тоже плюнул и отвернулся от хихикающего папы.

Вот и пей после этого с людьми! Преувеличивали везде и всегда. Взять хоть Библию. С первых страниц видно, что в начале своей профессиональной деятельности папа повыгонял из рая кучу народа. Например Адам и Ева. Это ж глупость! Помню я этого Адама! Маленький такой, вредный. Он на самом деле был негром и очень этого стеснялся. Никаких яблок от него никто не прятал. Дерево Познания у нас действительно в огороде росло. Когда отцу в голову приходила новая мысль, он шёл в огород, босиком, распушив бороду, засунув руки за пояс, подходил к дереву познания и зажигал на нём цветок. По мере приобретения папиной мыслью словесной формулировки, цветок превращался в плод. Вобщемто довольно красиво.

Так вот этот самый Адам очень любил, гуляя по саду, спрятаться именно за это дерево, да и наложить кучу, другую. Никогда не забуду папино лицо, когда он счищал со своей божественной ступни неизвестное вещество, которому мы и название-то дать постеснялись. Адам получил замечание, на что обиделся и обиду свою затаил.

Глубокой ночью, невидимый на фоне тёмного неба, он прокрался в огород, оборвал все плоды папиных размышлений и тут же, на месте сожрал всё до яблочка!

То ли папа это предвидел, то ли мысли у него были некачественные, не знаю, только Адама пронесло. Опоносив почву вокруг дерева радиусом около четырёх метров, он сбежал.

Утром я увидел папу в резиновых сапогах и странной резиновой маске со стеклянными глазами и шлангом вместо носа. Выглянув в огород, я увидел двух ангелов в точно таких же масках и сапогах. Oни угрюмо работали лопатами.

"Так вам и надо!" подумал я. Ева вскорости ушла искать своего благоверного. Я слыхал, что потом Адам свалил на неё всю ответственность за инцидент на папином огороде.

Так что никто их из Рая не выгонял. А насчёт того, что папа выгнал с неба какого-то "Дьявола" так это вообще маразм! Никакого такого "Diablo" изначально вовсе не существовало. Это уж потом из злобных людских мыслей и желаний сформировалось нечто, при встрече с чем обычно невольно вздрагивают.

Ещё в средние века кто-то из римлян сказал: "In daemone Deus!""В дьяволе Бог!" Поди-ка и сам не догадывался, как был прав. На самом деле правая половина папы это Бог, ну, а левая сами понимаете! Мой родитель иногда просто обожает поприкалываться, постебаться над своими творениями. Да и вообще, он весь этот мир по приколу синженерил!

Приколы у папы, надо признаться, говёные. Например, он до чертиков любит выполнять людские желания, но либо наоборот, либо с малоприятными дополнениями. В такие моменты его левый глаз начинает слегка дёргаться, да и вообще, настроение заметно повышается. Подобное папино внимание к своей персоне я испытываю весьма часто. Потому, со времён сотворения мира, я был, наверно, единственным человеком, которого папа, мягко говоря, выпер из своего рая. Но об этом несколько позже.

ГЛАВА 4 " O том, как я покинул небесные чертоги".

Моё вольготное положение возмущало отца. Его раздражало моё нежелание помогать ему, быть одним из ангелов, или идти на землю, учить людей. Я мотивировал своё нежелание тем, что я свободный гражданин. Также, я напирал на то, что когда отец меня создавал, моего согласия он вине спросил. Папа покачал головой, сказал, что у меня комплекс Буратино и обещал в ближайшее время найти мне полезное применение. Я тогда сдуру его слова мимо ушей.

Всё вышло чисто случайно. Папа сидел в саду под деревом Познания и думал над тем, каковы границы человеческого разума, есть ли они вообще, ну и просто хотел узнать его особенности. Мне было скучно и я, здесь же, в саду бегал меж деревьев с доисторическим кирпичом в руках и играл в игру: "на кого Бог пошлёт". Злая моя судьба сыграла со мной шутку. Папа как раз выбирал жертву для своих опытов, когда кирпич нашёл наконец-то достойную, по его мнению, цель, на которую с удовольствием и упал. Послышался глухой удар и слова, подобные тому, что было в начале. Я ожидал от папы взбучки, но он вдруг остановился на полпути камне и улыбнулся кривой улыбкой. Меня осенила страшная догадка. Его левый глаз начал мне подмигивать, вся левая щека задёргалась, словно он нервничал

"Нет!" закричал я "Экспериментируй на кроликах, как все нормальные учёные!" По глазам папы мелькнула тень злорадства, и в следующий момент я уже жевал травку на равнинах Южной Америки. Вот так папа выполняет желания всех, кто к нему обращается.

Я по натуре человек гордый, став кроликом, я остался таким же гордецом, а посему вид у меня был преспокойный.

"Ну ладно!" послышался голос в голове "Как кролик ты меня не интересуешь!" В тот же миг я почувствовал себя в своём родном теле, только живот слегка побаливал, потому что травки я явно перебрал.

"Значит связь с папой есть!" подумал я, вспомнив голос внутри головы. Не так уж всё и плохо. Я отряхнулся и пошёл по горячему песку сторону ближайшего города.

ГЛАВА 5. " О некоторых исторических событиях".

Мне нисколько не хотелось быть объектом папиных опытов. Поэтому, я твёрдо решил запихать куда-нибудь подальше свою неусидчивость, тягу к приключениям (т. е. дурость), и прожить жизнь спокойно и скучно, дабы не представлять для папы никакого интереса. Но папина сила оказалась несколько большей, чем я предполагал. Не раз он выстраивал ситуацию таким образом, что мне приходилось участвовать в некоторых исторических событиях. Однажды вечером я сидел на берегу озера Титикака и пил вино, приготовленное из черепашьего помёта. Было тепло, приятно, и сладкая дрема окутывала с ног до головы. Вдруг внутри послышался знакомый голос. Папа рассказывал мне о том, что у меня появился брат. Зовут его Сидхардтха Буддович Гаутама. Что парню скоро тридцать лет, а он не знает ни о смерти, ни о болезнях, ни о старости. Интуитивно я чувствовал, что здесь что-то не так и пытался понять, к чему папа клонит. В конце концов он разродился своей мыслью и попросил меня встретиться с братом, чтобы направить его на путь света и познания. Я прикинул. От озера Титикака до Индии было слегка далековато. Естественно, я отказался. В следующий момент в глазах потемнело. Очнулся я через полгода в Бомбее. Судя по тому, как болели мои ноги, волшебство здесь было ни причём! (До сих пор благодарен папе за его подобные фокусы. . . ) Братец мой и впрямь оказался малоразвитым. К тому же хитёр был на редкость! Общаясь с ним наедине, я объяснил ему кто он, кто я, кто наш папа. Рассказал ему, что у него в жизни великая миссия! (Правда смолчал, что я в своё время от этой миссии отказался. ) Брат отнёсся к моим словам с пониманием. Он начал усердно работать над собой, собирать различную информацию, и уже через месяц его отец, раджа, расставшись мечтой сохранить в тайне от сына смерть, болезни и бедность, разрешил ему выходить из дворца. Город, в котором мы жили, был наполнен людьми, испытывающими друг к другу самые тёплые чувства. И хотя город знал, что такое бедность, в нём никогда не было грабежей и разбоев. Будда любил выходить на площадь и рассказывать людям о том, что он недавно узнал. Люди радовались и делали вид, что для них всё это является новостью. Они любили молодого раджу. Но вот, прошло около двух месяцев с тех пор, как ему разрешили выходить на улицу, и я заметил странную штуку, обернувшуюся для меня в последствии неприятностью. Слушая Сидхардтху на площади, некоторые из людей крестьян молча топтались, как бы не решаясь о чем-то сказать. Со временем таковых становилось всё больше и больше. Я не понимал в чём дело! И вот однажды, средь бела дня на меня набросилась толпа крестьян. Лица многих из них были мне знакомы. Они били меня граблями и в живот! А потом выгнали изгороди. Я шёл среди ненавистных мне индийских джунглей, распугивая своими шагами ящериц и тигров. Болела каждая часть побитого тела, да настроение почему-то было дерьмовым! Я спросил у отца, не знает ли он, что случилось с крестьянами? Абсолютно спокойный папин голос, после объяснения всего дела просто взбесил меня. Оказывается Будда, пользуясь разрешением выходить из дворца, днём рассказывал людям, как надоить, а по ночам пиздил дыни с их огородов! Крестьяне знали об этом, но не решались предъявить подобное обвинение своему радже из-за любви к нему, они решили оторваться на мне. Какого чёрта ты так спокойно об этом говоришь? спросил я папу А разве есть причины говорить об этом как-то иначе? ответило н вопросом на вопрос. Извини, конечно нет, съехидничал я, размышляя над тем, останется ли синяк в виде крестьянской ступни на моей заднице, или рассосется Свою миссию ты выполнил. Сидхартхе стало стыдно за свой поступок, и он ушёл из дворца искать истину, успокоил меня папа А ты не знаешь, не в мою ли сторону он пошёл? спросил я, а то я его подожду. Как раз пока он меня догонит, я подыщу подходящую дубину Нет, ответил папа, Он ушёл на восток. Жаль, что у меня нет дел на востоке Зато у тебя есть дела на западе! У меня для тебя задание, обрадовал меня папа. Не раздумывая над своим поступком, я достал тупой ножик, используемый мной при рубке щепок для костра, и стал отпиливать себе ногу. Все недавние побои в сравнении с путешествием на какой-то далёкий запад казались мне ерундой! "Зря ты это сделал, ей богу зря! сказал папа, подождав пока я закончу своё самоотверженное занятие, Тебе придётся путешествовать во времени, на несколько веков вперёд!" Я только плюнул! Когда я жил с папой, то заглянуть в любое из времён с начала мира было делом пустяшным. Поэтому о некоторых событиях я имел представление. Но сейчас путешествие неизвестно куда и неизвестно зачем меня пугало. К тому же меня злила одна моя, собственноручно отхераченная низа что, ни про что, конечность! Каково же было моё удивление, когда очнувшись после обязательного при прохождении через время обморока, я увидел знакомую хижину! Всё было по-прежнему. Только перед окошком появились качели, на которых сидел мальчик лет пятнадцати с не по годам умным лицом. "О, нет! Только не это! Ещё один братец! подумал я, обратившись к отцу, Что хочешь делай, только этого я ни на какой праведный путь наставлять не буду, с меня одного хватило!" Используя первую подвернувшуюся палку как костыль, я как мог, побежал в сторону пустыни. "Никого никуда наставлять не надо!" проскрипел внутри недовольный папин голос, "Всё, что от тебя требуется это быть летописцем его жизни, а за это я верну тебе твою сраную ногу!"

"Я в секретари не нанимался и не собираюсь!" сказал я, но вспомнив про ногу, поскрёб затылок и согласился. Чтобы Мария и Иосиф случайно не узнали меня, я решил отпустить бороду и сменить имя. Пришлось две недели шляться по пустыне и кушать исключительно один саксаул.

При входе в Назарет меня остановил патруль и потребовал паспорт. Ксивы меня не было. Я назвался Матвеем. Вероятно моя молодёжная борода, растущая редкими, разноцветными клочками, весьма с новым, совершенно идиотским именем. Короче меня пропустили. Забыв зачем пришёл, я направился в пивную. Люди там подобрались душевные. Видя мою инвалидность, мне наливали вино абсолютно бесплатно. Когда, через два года, я всё же заставил себя выйти из этой пивной, моя физиоиомия имела цвет национального еврейского флага. Видя сей факт, и считая его выражением патриотизма, каждый встречный приглашал меня себе в дом, дабы разделить со мной кувшин вина. Я понял, что это одна из любимых папиных шуток. Называется искушение! Разделив кувшин вина с первыми тремя прохожими, я вспомнил, что я личность! Твёрдо решив не давать папе повода для злорадства, я пошёл искать Иисуса, придерживаясь за стены домов то на одной стороне улицы, то на другой. Утром меня вытащил из навозной ямы какой-то молодой человек с добрыми, светлыми глазами. Отдирая от правого глаза лошадиное дерьмо, я угрюмо спросил: "Ну, ты, мажор, ты этого, Иисуса знаешь?" Парень улыбнулся, вытащил из навоза мой костыль, вытер его об свои. чистые белые одежды, подал мне и сказал:

"Я и есть Иисус". Мне стало ужасно неловко за то, что я ему так нагрубил. Но в одну секунду менять свою угрюмую рожу на улыбчивую маску мне было противно. Я решил отвязаться от него, а потом при случае, помириться.

Юноша, поняв, что продолжения нашей беседы не будет, повернулся и пошел к храму, где собралась толпа народа. Я посшибал с себя куски навоза поплёлся за ним.

Иисус о чем-то говорил народу, и все слушали и смеялись. Я тоже смеялся, хотя и не слушал. Я думал над тем, как мне оправдаться перед братом за нашу первую встречу, и как объяснить ему моё последующее хождение за ним с листом бумаги пером. Я решил сделать вид, будто его проповедь превратила меня из грубого пьяницы в доброго, верующего человека. С одной стороны мой план удался. Иисус радовался как ребёнок. Он согласился не обращать внимания на мою причуду и позволил ходить за ним и писать мои конспекты.

"Наивный мой братишка!" думал я, и как я был не прав! Когда однажды я перестал автоматически записывать его слова и открыл наконец уши, чтобы услышать то, о чём он говорит, удивление моё по глобальности было сравнимо лишь с циррозом печени. Он говорил известные мне вещи, которые для меня были само собой разумеется. И меня поразило даже не то, КАК он говорил, а то, ЗАЧЕМ он ЭТО говорил. Ведь я был пессимистом, хотя знал, что всё это правильно, уже не верил в то, что кому-то, что то можно объяснить. А тут…

Из всех моих многочисленных братьев и сестёр, не многих я уважал так, как этого. Когда Иисуса убили, мне было очень жаль его. Я не плакал, но на душе было дерьмово. Даже папа не ожидал, что я так расчувствуюсь. Спускаясь с горы, я услышал его голос:

"Ты чего это расхлюпался, а ?"

"Да так, говорю Брата жалко".

"Твой брат уже где-то в двадцать первом веке по телевизору выступает!" похихикал папа "Кстати, Иисус был очень удивлён, когда узнал, что ты его брат. Он, говорит глуп, как мой тулуп. Очень был удивлён!" Я улыбнулся. Обижаться на правду было бы глупо. Да и обидного не было.

"Ладно, проскрипел папа, Раз ты такой неженка, отправляйся куда-нибудь в более позднее время. Нечего без дела ошиваться!" Чувствуя, что теряю сознание при переходе сквозь время, я успел крикнуть:

"Эй, верни обещанную ногу!"

Очнулся я в тёмных деревянных палатах, лежащим на полу. В углу сидел молодой парень и смотрел на меня, как баран на телевизор "Фунай".

“Ты кто?” - спросил он.

“Леший я, леший!” - пошутил я.

“Хтоо?” - испугался парень.

 “Да это так, из Шекспира” ,- посмотрев на него, я понял, что с мировой классикой человек не в ладах.

“У тебя,” – спрашиваю, - “Вино есть?”

“Мне нельзя, батько заругает!”

“А хто такой есть твой батько, Бог что ли?” - съёрничал я.

“Как хто? Рюрикович, Иван!”

“Ну нет! Хватит с меня евреев! Давай вино пить.”

В это время где-то за стеной послышался глухой удар, звон битой посуды, и пьяный голос заорал:

"Острупился мой ум, изнылось сердце, твою мать!" Тут сомнений по поводу моего местонахождения у меня не осталось.

“Тебя как звать-то?” - спросил я паренька.

“Ванькою.”

“Ну, давай, Иван Иваныч, дуй за горючим, а то у меня от этих обмороков голова гудит, как Царь Колокол.” Ваня с уважением глянул на меня, позвал няньку, велел принести браги и убедительно просил не распространяться по поводу нашего банкета.

Мы киряли всю ночь. За последствия мне до сих пор бывает стыдно. Я сдуру рассказал Ваньке про Христа, про его жизнь и дела. Иван всё кивал головой и крестился.

Мой полу отравленный спиртом организм не выдержал, и на пятнадцатом литре ядрёного пойла я упал мордой лохань с квашеной капустой. Иван допил сорокалитровый бочонок до дна. Алкоголь взбодрил его и развязал язык. Он начал бегать по дворцу, орать и петь матерные частушки. Ворвавшись в покои своего отца, Ваня разбудил его. Не поняв спросонья, кто перед ним, и чего от него хотят, царь спросил:

"Чего тебе, бесово отродье?" Пьяный сын его, истеричным, срывающимся голосом визжал, что он ХИППИ и выкрикивал лозунги, типа: ДОЛОЙ ДУШЕГУБСТВО! Результат этого дебоша известен всему миру по картине "Иоан Грозный убивает своего сына".

Мой папа видимо пожалел мои и без того больные нервы. Утром я проснулся при отмене крепостного права в 1861 году. Злая моя судьбина (а вернее папины сраные шуточки) не раз швыряла меня в различные занимательные истории. И даже сейчас, в наше скорбное время, ощущая на себе бесконечную кульминацию папиного эксперимента, я понимаю, что конца либо не будет, либо до него ещё очень и очень далеко.

ГЛАВА 6 "О любви. (О любвях!)"

С великой скорбью и тяжёлым сердцем приступаю я к написанию главы, повествующей о предмете, весьма пагубно повлиявшем на житие моё. Споры на тему любви у нас с папой идут постоянно. Он одобряет моё желание любить всех людей, но терпеть не может мою тягу к полигамии.

"Вляпаешься ты с такой любовью!" говорит он и, как обычно объяснять ничего не хочет . Он никогда ничего не объясняет. Весь свой опыт я приобрел, получая от жизни практические уроки. Эх, молодо зелено! Где наша не пропадала!

"Не вляпаюсь!" решил я и продолжал жить, согласно своим убеждениям. Девушки охотно помогали мне в моём начинании, но каждая почему-то надеялась на строго индивидуальную взаимность. Как истинный рыцарь, я не прятал своих принципов и взглядов на жизнь, за что и был неоднократно бит оппозицией из числа предметов обожания. В конце концов я не выдержал и перестал быть истинным рыцарем. Да, да, друзья мои, я стал скрывать мои убеждения. Идя на встречу к очередной подружке, я делал все, скрыть от неё наличие остальных. Более того, я научился искусно их обманывать. Скромно входя в дом каждой новой девушки, я говорил, что невинен, как младенец. Хозяйка была на седьмом небе от блаженства делала всё, чтобы там же оказался и я. Изредка в моей голове звучал отдаленный папин смех. Конечно! Я представляю, как смешно всё это выглядело со стороны! Но настоящее ШОУ было впереди. Всему виной проклятая женская тяга к сплетням. Уж и не знаю, о чём разговаривали те чёртовы монашки, и как у них разговор вышел на эту тему. Вероятно, они друг дружке исповедывались! А только заспорили они, окаянные, о том, кто из них была первой. Кричали, вспоминали какие-то числа, дни. В конце концов попросили других женщин рассудить их. Что тут началось!

Я четыре дня прятался в старой рыбацкой лодке на берегу моря. В голове слышался дикий папин смех и злорадное пение:

"Вляпался! Вляпался!" На четвёртый день, всё ещё смеясь, папа рассказал мне, что на факт лишения меня невинности претендует город во Франции, город в Израиле, город в Азии и три четверти Южной Африки!

С тех пор у меня появилась депрессия и психологическая травма. Ведь я делал это не ради корысти, а следуя своим убеждениям, исключительно ради светлого Будущего. Случай этот неоднократно повторялся в разных интерпретациях, словно кто-то настойчиво давал мне понять всю безнадёжность и ненужность моей затеи.

Хотя, если как следует напиться, вера вспыхивает вновь. И девушки так же готовы помочь. А я, потеряв пьяную голову, вновь и вновь пытаюсь воплотить в жизнь мечту о "маленькой коммуне". В результате я либо лишаюсь своих и без того немногочисленных зубов, либо получаю в ответ букет разнообразнейших обломов.

Устав от всей этой суеты, я решил слегка отдохнуть от своих любвей и уединиться в мир грёз. Я уже начал было медитировать, как вдруг вклинился папа и улыбаясь, но настойчиво, посоветовал мне не углубляться в мир моих мечтов и фантазий. Моему возмущению не было границ. Папа бесцеремонно вторгался в мой личный мир.

“Какого хрена?” -  спросил я.

“Там тебя ждёт то же, что и здесь!”

“Что именно?” - не понял я.

“Тучи любовниц и кучи детей!”

Я не видел папу, но всем нутром чувствовал, как его левая часть лица готова оторваться от правой и плясать "Лезгинку".

“Откуда у меня ТАМ любовницы, и тем более дети?” недоумевал я.

“А ты вспомни свой юношеский онанизм, сопровождающийся эротическими поллюциями. Помнишь, каких смачных девушек ты себе выдумывал!? И не думай, что это были только грёзы! Все они ждут тебя там, многие с детьми! Мысль человека материальна и живёт сама по себе, просто в другом мире, другом измерении!” - когда мой родитель говорил про детей, голос его нервно дрогнул. И тут меня осенила догадка.

"Вот, оказывается, как я появился на свет от одного только папы!" промелькнула мысль. В голове послышалось нечто среднее между вздохом и рычанием. Папин голос пропал.

Всё время забываю о его способности читать мысли!

Делать было нечего. Медитировать я конечно же перестал.

"Будь, что будет!" пустил я свою любовь на самотёк. Возможно это и была моя ошибка. С тех пор, общаясь с женщинами, я невольно начинаю стебаться над ними, вплоть до откровенных издевательств. Ничего с собой поделать не могу! Вероятно это наследственность. Такто…

ГЛАВА 7 " О событиях и фактах, происходивших моей жизни, и ничего не значащих”.

Факт первый.

Как описано в предыдущей главе, папин голос исчез из моей головы. Я тогда не обратил на это внимания. А папа решил изображать из себя обиженного. При чём, именно изображать. Вряд ли он он обиделся взаправду. Обратившись к нему однажды с каким-то вопросом, я услышал в ответ папино сопенье, а затем, слишком официальный его голос:

"Отныне, связь у нас будет односторонняя! Я тебя буду слышать, а ты меня нет! "И тишина. . . Таким образом, папа окончательно от меня отделался.

Я шёл, пиная ногами камни, и тоже пытался строить из себя обиженного.

"Конечно, когда сын внебрачный, да ещё и незапланированный, можно над им и поиздеваться, эксперименты на ём ставить!" пытался я разбередить в себе гневные струнки. Но злость не появлялась. Да и, честно говоря, на все папины выходки мне было глубоко плевать! С другой стороны, для меня это было даже полезно, поскольку я наконец понял, каково живётся обычным людям, никогда не имевшим возможности поговорить со своим непосредственным создателем с глазу на глаз.

Иногда я развлекаюсь тем, что сочиняю про папу анекдоты. А затем, намеренно повторяю их в голове по несколько раз. Уверен, папа их слышит. А поскольку меня до сих пор не прибило ни громом, ни молнией, ясмею думать, что папа не считает это за какую-то глупую месть. Стало быть и впрямь не обиделся.

Надоело писать от первого лица, а посему:

Факт второй (немаловажный).

Идёт Потапов по дороге, песни поёт и какать хочет. Тепло ему, хорошо и хочется народ удивить. Подходит он эдак к деревеньке с названием “Видалинетакоего”. Радостно на душе, и глаза надеждой полнятся.

Зашёл Потапов в первый дом. А там бабушка. Маленькая и с пулемётом. И решил тогда Потапов состроумничать.

"Дай, говорит Бабушка, хлеба!" А бабулька притворилась глухой, да и подаёт ему миллион рублей денег. Промолчал Потапов, решил в другой раз состроумничать.

"Давай, говорит, Я тебе, бабушка, холодильник сломаю!" А бабулька опять притворилась глухой и подаёт ему миллион рублей денег.

"Совсем тёмная бабка!" подумал Потапов, обиделся, снял штаны и улетел на небо.

Факт третий

Бывали у Потапова критические дни, когда он задавал слишком много глупых вопросов, за которые его систематически били.

"А вот зачем кошке задница?" спрашивал он, и тут же получал телефонной трубкой в нос. Или:

"Кто и при каких обстоятельствах съел мой портвейн, который я умышленно спрятал к себе в штаны?" и сразу же следовал удар унитазом под мышку!

Со временем у Потапова развилась интуиция, и он перестал тратить зазря свой духовный потенциал. Теперь ему стоило только подумать:

"А не спросить ли мне кого-нибудь о том-то и о том-то?" как тумаки сыпались со всех сторон. Потапов решил защитить авторские права на изобретение "Системы Потапова по бес проблемному получению тумаков". Но ему стукнули бульдозером в пах и сказали, что авторские права на "Систему Потапова по беспроблемному получению тумаков" уже получены неким господином Ювачёвым. Потапов радовался, как семидесятилетнее дитя.

В другой раз, он сидел под вокзальными часами и разговаривал сам с собой.

"Почему я такой счастливый? И с чего это мне всё время так везёт?" скромно и стеснительно спрашивал Потапов сам себя. Тогда сзади подошёл некто , ударил его правой туфлёй по левому уху и сказал:

"Экзистенциал!"

"Кто это?" спросил Потапов, оборачиваясь.

"Это подсознание!" ответил Рома Шутов и снова стукнул Потапова левой туфлёй по правому уху. Тогда Потапов заурчал от удовольствия, как кот, и всё исчезло.

А по четвергам к Потапову приходил Боцман и будил его хоккейной клюшкой.

"Вставай, Война!" говорил он и отказывался пить кефир.

Боцман был пацифистом и никогда никого не бил. Даже Потапова. А если бил, то этого никто не видел.

По четвергам Потапов и Боцман смотрелись в одно и то же зеркало с. разных сторон и шли пить портвейн. Потапов напивался, визжал и задавал вопросы Боцману. Боцман, в свою очередь, напивался и шлёпал Потапова бас-гитарой по коленкам. Потапов спрашивал:

"А как же пессифизм?" Но Боцман улыбался и говорил, что когда он напьётся, он уже не Боцман, а восьмое воплощение Шивы, дополненное маниакально депрессивным психозом. Дальнейшее продолжение беседы было бессмысленно, поскольку восьмое воплощение, глядя на остатки портвейна, изъявляло непременное желание стать девятым и постоянно требовало проверить его генеалогическое дерево, дабы удостовериться в его истинном Шивинизме.

Заканчивалось это мероприятие всегда одинаково. Допив вино, Боцман растворялся в мутном воздухе, и клубы табачного дыма ещё долго сохраняли форму его злорадной улыбки. Потапов купал свою наружность в лоханке с салатом, а когда утром его спрашивали, почему у него всё лицо испачкано овощами, Потапов говорил, что делал косметическую маску.

Это был двадцатый век.

Факт четвёртый (упоительный)

Потапов любил пиво. Потапов ОЧЕНЬ любил пиво. Потапов любил пиво больше, чем курить, или трахаться. Пиво текло рекой, а Потапов его все любил и любил. Но иногда случалась неприятность, пиво кончалось! И тогда Потапов просовывал язык в бутылку и, жмурясь, вылизывал всё до капельки. Нередко можно было видеть такую картину: площадь Театральная, Потапов ходит вокруг фонтана, высунув язык. На конце языка, где-то в районе коленей, висит пивная бутылка, за которую тянут, дерущиеся между собой лилипуты, БОМЖового вида. Со стороны кажется, будто дети играют русскую народную сказку "Репка". В глазах мерзких и некультурных карликов свирепствует первобытная злоба. Но лица их притворно улыбаются. На перебой они просят отдать им посуду, нагло утверждая, что она безнадёжно, и даже летально фатально пуста. Как истинный джентльмен, Потапов сохранял спокойствие и оставался равнодушным к требованиям злобных гномов. Опытным глазом заметив каплю коричневой жидкости с пузырьком внутри и просвечивающимся сквозь неё штампом на дне бутылки, он всей душой стремился к ней. Проследив взгляд Потапова, лилипуты кричали, что вовсе это не пиво, а слюна, обильно выделяющаяся с Потаповского языка, при мысли о живительной жидкости. На Потапова это не действовало. Тогда лилипуты выстраивались в шеренгу, "Бабка за дедку", и дружно тащили Потапова к близлежащему пункту приёма. стеклотары, в надежде сдать бутылку вместе вышеозначенным потаповским языком , по цене 300 рублей за штуку. При этом Потапов всегда кричал одно и тоже:

"Продали гады Россию!" И его язык, вместе с бутылкой, начинал извиваться, словно питон Каа перед бандерлогами. Заканчивалась потасовка всегда одинаковым образом. В тридцати метрах от приёмного пункта Потапов распалялся и испытывал оргазм от теловращений собственного языка, с которого соскальзывала бутылка и летела всегда в одно и то же окно, вместе с застрявшем в горлышке вставным зубом. Окно принадлежало помрежу Никитиной ЕленеАнатольевне, хрупкую фигуру которой часто можно было видеть в конце месяца, нагруженную сумками с, неизвестно откуда взявшейся, посудой, и дожидающуюся очереди в пункте приёма стеклотары. Её окружали мерзкие и злые лилипуты, с жадностью смотрящие на знакомые бутылки, но деликатно молчащие, проникнувшись уважением к строгим очками величественной осанке этой, во всех отношениях, классической РУССКОЙ женщины! Хотя, может быть они просто принимали её за феминистку и боялись. Да это и не важно. Ведь вскоре раздавался призывной клич самого противного и мерзкого из карликов, оставленного наблюдателем за углом книжного магазина. Цепким взглядом он выудил из толпы Потапова, направляющегося к фонтану, с висящей на языке бутылкой, и теперь сигнализировал своим. Оставив помрежа Никитину Елену Анатольевну один на один с её тяжёлой женской судьбиной, вся ватага, сначала тихо, потом крича во всё воронье горло, неслась на перехват, на площадь Театральную. И, как поётся в песне древних нибелунгов:

"Всё опять повторится сначала!"

Факт пятый

У Потапова была одна дурацкая черта, которую он всячески скрывал от посторонних глаз. Будучи по натуре человеком осторожным, он считал посторонними даже свои собственные гляделки. Дурацкая черта Потапова заключалась в том, что он с детства тайком играл на всяческих музыкальных инструментах. Обуреваемый чувствами, Потапов отнимал у мамы ее любимую сковороду, вмещением 8 кг сыпучих веществ, натягивал на неё струны и говорил всем, что это банджо. Бегая по квартире, он лупил нестрижеными ногтями по струнам и раскидывал то тут, то там куски яичницы, периодически вылетавшие из экс-сковороды и явно предназначавшиеся для семейного завтрака.

Репертуар Потапова зависел от температуры сковороды. Если сей кулинарный аксессуар не успел постоять на газовой плите, то это были нежные, лирические блюзы. Если же яичница в сковороде успевала зашипеть, то судя по быстрым пассажам и отчаянным воплям, Потапов играл спид-трэш. На банджо! По мере остывания сковороды, он вспоминал о своей скромности и необходимости прятать дурацкую черту характера от посторонних глаз. Смущаясь, Потапов ставил сковороду на место и, скромно потупив взор, уходил из дома, спотыкаясь на кусках яичницы. В ближайшие два три дня никто не мог его найти. Даже сам Потапов не знал, где он скрывался. Однако, через пару дней, почуяв знакомый запах, он вновь бесцеремонно врывался на кухню и устраивал очередной концерт для банджо.

Периодически, жителям окрестных сёл, деревень и квартир надоедало потаповское музицирование. Тогда они связывали его по рукам и ногам, и везли на исправительно-трудовую дачу в Турлатово.

"Талант не закопаешь!" мычал Потапов сквозь плотно прилипший к губам скотч. И, отчаянно шмыгая лопатой, он занимался вокальными упражнениями для пупка, чем моментально заслуживал уважение всех турлатовских дроздов. Жаль конечно, что контингент слушателей и ценителей этого великого таланта ограничивался пернатыми. Судя по всему, несмотря на потаповский оптимизм, ещё не один гений умрёт в безвестности, тоске, печали, несчастьях, болезнях, голоде, холоде, бедности, жадно.

Ах, люди, люди!

Факт шестой

Всем был хорош Потапов. Лишь одна маленькая деталь портила его светлый образ. Злая судьба дала Серёже всё, кроме чувства юмора. Этого чувства у него не было. А поскольку иногда Потапов считался человеком творческим, все родственники и знакомые поголовно были замучены серьёзностью его стихов, песен, рассказов, картин и т. д. Увидеть на его лице улыбку было делом фактически безнадёжным. Чтобы спасти Потапова от этого страшного недуга, друзья и соратники рассказывали ему анекдоты про Чебурашку, негров и Чапаева. Но Потапов не смеялся, а жалел персонажей анекдотов. Он мысленно представлял их себе и гладил по головам. А Чебурашку иногда чесал за ушком, причисляя его к семейству кошачих. Друзья и соратники Потапова совсем отчаялись. Они стали водить его по разным весёлым местам: по КВНам, по пивным, по общежитиям радиоинститута, по театрам, и даже по Рязанскому кремлёвскому валу. Всё было бесполезно. На КВНах Потапов напивался и начинал сонно зевать, В пивной он зевал, а потом напивался. В общежитиях радиоинститута он делал то и другое одновременно! Смеяться в театре Потапов считал ниже человеческого достоинства. А на Рязанский кремлёвский вал его вообще заманивали хитростью, пользуясь простотой его недалёкого юношеского ума. Впрочем, там он тоже не смеялся.

Надежды выдавить из Потапова хотя бы улыбку таяли одна за другой. С последней каплей надежды, исчезнувшей в луже потаповской серьёзности, опустились руки у друзей и соратников. А его друг и соратник Боцман даже лёг в больницу всё с тем же маниакально депрессивным психозом.

И вот, однажды, навещая Боцмана и поднимаясь к нему на четвёртый этаж по больничной лестнице, Потапов случайно задел за локоть довольно массивную старушку, поднимавшуюся впереди него. Бабанька не удержалась на ветеранских ногах и покатилась вниз по лестнице. Голова её билась об ступеньки, издавая звуки разной частоты, начиная с ноты "Рэ" субконтроктавы, и заканчивая нотой "Си" третьей октавы. Эдакое глиссандо!

С губ Потапова вместо извинений слетели неизвестные ему звуки. Это был смех! Робкий смех. Когда же, проходя по коридору, он увидел женщину с тремя ушами и одной грудью, сидящую перед кабинетом стоматолога, робкий смех превратился в хохот! На шум из палаты выскочил Боцман, запрыгал на одной ноге и закричал:

"Получилось!"

"Конечно получилось", сказал Потапов и погладил по голове воображаемого Чебурашку.

ГЛАВА 8 "О смерти"

Тема этой главы довольно спорна. Помнится, во время наших бесед папа утверждал, что я умирал много раз. Я не помню слишком частых перемен подобного рода в моей жизни. А посему не смею претендовать на полное и абсолютное знание предмета нашего разговора. Я точно помню, что умирал два раза. Вернее один. Вернее один раз точно, а другой не совсем.

Всё началось с того, что я спросил папу:

"Что такое смерть?" Я знал представление о смерти почти всех народов, живущих, или когда-либо живших на земле. Практически все они заключались в следующем: смерть, потом суд, потом либо Ах! либо ШВАХ! Благодаря моему нестандартному происхождению, я знал, что это полная дурь. Никаких судов никогда не было, нет, да и вряд ли, не смотря на свою склонность к маразму, папа сотворит подобную глупость. Поэтому, когда я задал ему вопрос о смерти, его аж передёрнуло!

"Ну тебе-то это зачем?" как всегда он отказался объяснить. А я, как всегда, решил разобраться сам. Но папа, как ни странно, мне запретил:

"Не смей!" Меня это заинтриговало ещё больше. Я стал выжидать, пока папа займётся каким-нибудь очередным творением и перестанет обращать на меня внимание. Вскоре мне повезло. Папу захватила заморочка насчёт вечного двигателя. Он с головой ушёл в эту идею, и я решил попробовать.

Зайдя в безлюдное поле, подальше от населённых пунктов, я расстелил газету, сел и принялся курить ГАНДЖ. После четвёртой трубки я почувствовал, что не могу думать и исчезаю, как жизнедеятельная субстанция. Тщетно я пытался зафиксировать свои ощущения и анализировать своё состояние. В определённый момент сознание дёрнулось и погасло, как выключенный телевизор.

Очнулся я так же внезапно. Вокруг сидели люди с узкими, но сильно охреневшими глазами. Они смотрели на меня, что-то лопотали и крутили пальцами у виска. За их спиной я заметил указатель, направленный куда-то в сторону заката. Это была полугнилая доска с надписью "СелоМганга. 1,5 км". Мне было обидно, что я так и не узнал, что же бывает, когда человек отключается.

"Лишь бы папа не узнал об эксперименте, " думал я, вспомнив о запрете. Только я так подумал, как в голове послышался папин голос, как бы приближающийся издалека и рассказывающий мне, как плохо не слушаться старших. У меня было такое ощущение, словно я случайно открыл дверь класса, в котором шёл урок правильного поведения. Папа опять надо мной посмеялся.

Когда я уходил, кто-то из смуглолицых дикарей поднял недокуренную мной трубку, затянулся и, назвав меня "Растафара", помохал рукой. Они не знали ГАНДЖ, когда встретили меня. Через год я был в Мганге, там каждый второй растаман.

А папа изобрёл вечный двигатель за полчаса.

Во второй раз я пока ещё не умер. Просто, ещё во времена моего жития в родительском доме, я однажды наугад заглянул в будущее и обнаружил себя повешенным на своём собственном языке. Вероятно я был недоволен этим фактом, поскольку выражение лица у меня было весьма грустным. Папа пояснил, что это моя очередная смерть. На мои расспросы он ответил, что на этот раз меня довела одна интересная особа. Мои попытки узнать, кто именно эта особа, закончились неудачей.

С тех пор я не доверяю ни интересным, ни безынтересным представительницам "прекрасной" половины человечества. И исходя из своей склонности к суициду, я надеюсь, что это будет моя последняя смерть!

НЕОЖИДАННЫЙ ЭПИЛОГ.

В моей жизни случилось неожиданное и совершенно из ряда вон выходящее событие. Я вновь услышал папин голос в голове! Мой предок сразу меня предупредил, что внимательно следил за написанием этой летописи и, что он заговорил со мной не потому, что соскучился. Я улыбнулся испросил:

"Ну и что ты думаешь по поводу прочитанного?"

"В твоих убогих мемуарах слишком часто встречается местоимение "Я", сын мой!" злорадно, и с видом бывалого критика заявил папа. Я не нашёлся, что ему на это ответить.

"Ты не боишься, что после этого трактата, тебя сочтут сумасшедшим?" спросил мой родитель.

"Боюсь, но правда дороже! Да и к тому же здесь, на земле, умные люди говорят, что в сумасшедших есть что-то от Бога", - съёрничал я.

"Что-то не видал я этих самых умных людей!", - пробубнил папа обиженным тоном, а затем выпалил, "Ты и есть то самое, при встрече с чем невольно вздрагивают! Ибо там, на земле, есть царствие твоё! Вот скажи на милость, зачем ты в своей недостойной рукописи выставил своего отца Бога, т. е. меня, совершенным придурком? А ведь я всегда желал людям только добра!"

Как бы подтверждая только что сказанное, папа официальным, как диктор на радио, тоном пожелал всем раздельной и нераздельной любви. Ещё он пожелал каждому негру по тюбетейке в жаркий день и всяческих других благ. Затем его голос плавно удалился из моей головы, и в этот раз уже навсегда.

Я всё же надеюсь, что папа говорил несерьёзно. А может быть он и прав! Как бы там ни было, писать бросаю. И хотя, в принципе, жизнь ещё не закончилась, я понял, что мемуары занятие для тщеславных дегенератов, боящихся кануть в Лету, не оставив следа. Я этого не боюсь. Мне даже кажется, что когда Я кану в ЛЕТО, мне и там придётся натыкаться на свои следы.

P. S. А Хармс был дурак, и никакой травы я и не курииииииииииИИИЛ!!!!!.

Словарь имён собственных

ТОМ УЭЙТС - творческая личность, произведения которой не имеют ничего общего с духовными песнопениями.

ИОСИФ - древний еврей, которого родил Иаков, которого родил Матфан, которого родил Елеазар, которого родил Елиуд, которого родил Ахим, которого родил Садок и т. д.

МАРИЯ - жена Иосифа (сирота)

СИДТХАРДТХА БУДДОВИЧ ГАУТАМА - Будда (не путать с М. С. Будённым)

ГОСПОДИН ЮВАЧЁВ - Д. И. Хармс (без комментариев)

РОМА ШУТОВ - психоинженер Рязанского Областного театра Драмы

БОЦМАН - участник группы "Вахта", творческая личность, произведения которой отличаются от произведений Тома Уэйтса.

НИКИТИНА ЕЛЕНА АНАТОЛЬЕВНА - любимый помощник нелюбимого режиссёра, всё того же театра Драмы.

Я, он же ПОТАПОВ, он же P. S. автор данного произведения, являющегося огромным вкладом в литературу, философию, психологию, естествознание, а также другие науки.

От автора

Всевозможные рецензии и комментарии излишни и неуместны.

Все события и имена являются подлинными и достоверными, имеющими место быть в реальной жизни

Авторские права не защищены в надежде на отсутствие всяческих посягательств.

ХристианскоЛютеранская, а также Индийско Буддийская церкви не выразили своего мнения по поводу данного произведения.

Художественное оформление ТОО "МАЗУРИК".

Издательство "САМОДЕЛКИН энд САМОПАЛКИН"

1 9 9 7



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

комментарии к тексту:

Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.030620 секунд