Литература

Всё было, как в задроченных голливудских фильмах: начинался концерт. Семьдесят три с половиной подобных мне эстетствующих педрилы, по-советски мексиканских андроида, с парами и без, с паром из ушей, угораздило же их дошкандыбать до актового зала в этот грустный осенний день. Заштыренные андроиды приветствовали друг друга жестами зубов, бровей и губ. Вышел ведущий в розовых шортах, пялился лупоглазо, гундосил какую-то херню про великое трансцендентальное, по груди его текли слюни. После его ломаного приглашения на сцену, глупенько улыбаясь, вышел барабанщик в национальном ночном халате. Ведущий клацнул зубами и нацелил на барабанщика дуло согана. Тот испуганно улыблулся, как при дефекации, и поспешно опустился в позу лотоса. «Гаугангашаган Шангананга» - объявил ведущий. В следующую секунду его передёрнуло, и он довольно зашипел в сторону кулисы. Оттуда, спотыкаясь, засеменила босая испанская девушка с огромными загнанными глазами и акустической таргой в руках. «Мишера Шарашемшарра» - зашёлся в приопизме ведущий, останавливая кончик лазерного прицела на её открытом лбу. Девушка с размаху плюхнулась в позу лотоса.

Зажглись прожекторы. В скором времени должны были пригласить на сцену знаменитую старинную певицу школы До. Я смеялся про себя, я уже видел, как эти двое – барабанщик и таргистка – изводят друг друга до рефлекторных позывов мегалитическими толчками в то время, как их древняя певучая фрауджи видит десятый сон в своих покоях. Весёлая вещь – гастроли. Но что-то она задерживается – я посмотрел на часы, зевнул, потом сверкнул в пропаленном воздухе зала радометром, в ответ на приветствие нескольких знакомых. Всегаллактическая богема сегодня была в самом соку – эти «минус ай кью» уже жрали кактусы на людях, не стесняясь.

Но вот прозвенел гонг, и на широкую сцену строевым шагом вышли двое солдат клона генерала Франко, толкая в спину карабинами певицу. «Хартамаангатанаа Таранатарамакаси» - слюни ведущего попали в микрофон. Люд зааплодировал. У фрауджи был такой вид, как будто её две недели кормили в коричневой камере тухлыми мышами. Она еле ступала на деревянный пол, постоянно путаясь в неимоверном количестве проводов, обвившихся вокруг её слабого тела. Зелёные глаза её скалились сквозь маску. Островитянка Хабават До была диковинным зрелищем для неомексиканского населения. Заиграла мягкая музыка – барабанщик и таргистка, переглядываясь (точно трахались за глаза), наигрывали медленные партии хорошо натренированными ладонями. Я и еще несколько десятков мексиканцев зааплодировали. Солдаты подвели певицу к её месту посреди сцены, один из них сильно толкнул её в бок стволом карабина. Извиваясь, фрауджи споткнулась о провода и водрузилась на сиреневую подстилку в некое подобие позы лотоса. Следующая волна аплодисментов прошла по залу. Фрауджи скривилась традиционно, по-хабаватски, приоткрыла полный мелких зубов рот и замерла. Так она просидела неподвижно несколько секунд, после чего из чрева её начали исходить звуки пения.

Странными были эти звуки, неестественно звучали они для нас в этой тёмной, прокуренной аудитории. Я видел, как многие из тех, кого я знал, напряглись всеми членами, ожидая некого непредсказуемого эффекта, неизбежно посылаемого этими звуками. Те, кто поглупее, ничего не понимали и в недоумении вертели бошками взад и вперёд, взад и вперёд. Через несколько напряжённых минут инородного пения у нескольких детей в зале случился массовый психоз. Они смеялись сквозь горючие слёзы, жадно глотали воздух, движения их были беспорядочными. До смерти испуганные ретроградные мамаши засуетились между сидений, пытаясь привести в чувство своих ненаглядных чад. Будучи менее чувствительными к звуку, взрослые неомексиканцы корчились понемножку, каждый по своему. Я осмотрелся по местам дислокации богемных единиц. Немногим из присутствующих удалось удержать в себе адекватное восприятие этих высокоинформативных звуков, и я гордился тем, что был в их числе. Всё равно, в какой-то момент мне стало скучно это доисторическое пение, и я стал оглядываться и рассматривать тот цирк, который происходил в зале. Андроиды прятались в складках собственной одежды, чихали и кашляли, тёрли запотевшие виски, тихонько матерились и хрюкали в рукава, сплёвывали в пустые стаканчики зелёной слюной – такой терапевтический эффект оказывали на них звуки романсов этой сложновыговариваемой тётеньки. «А неплохая музычка» – подумал я – «Скептики дали бы мне первое место».

Внезапно из переднего ряда ко мне обернулась девушка. Странно, раньше я её тут не видел. Я хотел-было встретить её внимание какой-нибудь пошловато-великолепной шуточкой по поводу трансцендентального, но промолчал, приоткрыв наглую пасть. Наши глаза встретились, и всё внутри меня в одну секунду перевернулось.

Я стоял посреди пустыни и небоскрёбы сыпались мне на голову мелким снегом. Я был чёрно-фиолетовым и макушка моя заворачивалась в водоворот. Я смеялся на белом фоне и сотни миллионов тончайших игл проходили монотонными стадами, обсуждая мою нервную систему сверху до низу.

Годнес, это была она, та самая, которая снилась в первом классе. Это в её глазах можно было прочитать сочинение на тему «я». Это у неё под рукой были все те клавиши, которыми она могла бы беспричинно играться, а я ничего не смог поделать бы. И красная кнопка тоже, и красная кнопка тоже. Это ей было имя «самая», а не «самка», как у всех остальных. Это она идеально вписалась в грязь и бархат моих простыней. Это для неё я специально держу вторую подушку. Эй, девушка, давай порисуем вместе. Эй, милая, давай пробежимся по парку голыми, почти голыми. Это же я, твой хороший я!

Она всё ещё смотрела на меня, а я ничего не смог, смог только легко улыбнуться. И эта прекрасная не нашла ничего более подходящего, чем улыбнуться мне в ответ. У девушки не хватало несколько передних зубов. «Блядь…» - выругался я губами. Хорошо, что она не услышала. Извините, ошибся. Можете продолжать слушать свой охуительный концерт. Приятного вам отдыха. Она отвернулась.

При выходе из зала кто-то из местных догадался поклацать на кнопках пожарной безопасности. Седовласую фрауджи в этот знаменательный момент разорвало локальным взрывом небольшой мощности. Забегали пожарники, обрызгали пеной труппу, в общем, нехорошо получилось. Настроение у меня было совсем поганое. Да и на личном фронте не очень. Злой, я вышел на свежий весенний воздух и стал пулять в прохожих энергетическими шарами.