Литература

Мы – я и она – оба круглые. Мы такие круглые, что круглее нас не бывает. Мы с ней стремимся к максимальному выравниванию по всем осям, к максимально идентичным радиусам. Радиусы и оси – вот наша гордость, наша слабость. Но есть области, в которых мы не пересекаемся. Это наша тёмная сторона. И это страшные области. Там темным темно. Там едят тараканов. Там кидаются кирпичами. Там плюются болтами. Там упираются рогами вверх ногами.

Я побывал там однажды.

- Добрый вечер. – сказали мне. Прямо так и сказали! Передо мной стоял крыс, заслуженный крыс, лауреат внутривенного фестиваля, кандидат внутриутробного мычания, Сталин и Говард Стерн в одном лице с большой буквы О, начальник над всеми чайными казначеями, главный чайник всего сущего и ещё чёрт знает что.

- Добрый… - я поздоровался, и возникла неприятно затянувшаяся пауза.

- У нас вход по пропускам. – изрёк крыс после минутного молчания.

- Да? – паузы в разговоре становились нестерпимыми.

- Вы были приглашены? – крыс напыжился.

- Дело в том, что… - начал было оправдываться я, но вовремя сообразил, чего он хочет от меня, и уверенно нарисовал пальцем в воздухе окружность. Крыс тут же отпрянул прочь от двери и затараторил:

- Добро пожаловать на тёмную сторону. Будете кофе?

- Нет, спасибо. – я зашагал мимо него и оказался в просторном круглом зале. Напротив входа полукругом распологалось шестнадцать кресел, на котрых, чередуясь, сидели товарищи и господа собаки, а также пани кошки. Я осмотрел их быстрым взглядом, тихо поздоровавшись со всеми.

- Присаживайтесь, пожалуйста. – неведомо откуда крыс выкатил для меня кресло. Я сел в него и внимательно посмотрел на остальных товарищей. Первым разговор начал пёс по имени Лорд:

- Скажите, уважаемый, вы к нам по рабочему вопросу, или с праздным интересом?

- В основном я исследую поведение красных пимпочек. – попробовал симпровизировать я. Лорд сделал задумчивое лицо.

- Простите за любопытство, а ваши исследования проходят в условиях абсолютной невесомости? – полинтересовался он.

- Не совсем. При адптации к бункерным условиям я обычно стараюсь достичь скорости света.

- Как это интересно! – в разговор вступила кошка Алиса. – А в каком контексте вы используете полученные вами данные? В контексте святых голубых ветвей, или в контексте феномена чувства юмора некоторых атомов?

- Ни в том и не в другом, - я улыбнулся, - Конденсация происходит спонтанно.

Разговором заинтересовались все остальные господа.

- Насколько мне известно, красные пимочки сейчас запрещены указом некоторых радикальных реакционных инстанций. – сказал Спайк.

- Я даже лично видела фиолетовые подписи на секретных документах некоторых теневых лиц, пожелавших не произносить своего матюгального имени в прессе. – кошка Констанция состроила обиженную мордочку.

- На мои эксперименты я имею непечатный мысленный бланк и разрешение тристо сорок на четыреста восемьдесят. – я отстаивал свои права.

- Это те самые бланки, которые выдаёт Главная Байда? – небрежно осведомился некий Патриций.

- Незаконной контрабандой фиговин из пластилина я не занимаюсь! – резко ответил я.

- Вы сейчас говорите, не зная всей сути проблемы. – в дискуссию вступил Секьюрити. – по восьмому разделу Незыблемого Свода Правил постановлено, что при неограниченой ответственности элементарных полосатых лиц из набора «стандартные» продвижение антисистемных идей в космос карается строгой блокадой всех шестнадцати каналов восприятия и частичного полураспада систематической матрицы.

- Как это всё интересно! – воскликнула Алиса, - я слышала одну историю, как одного отчаявшегося эмоционального палача на третьем уровне споймали оппозиционно раскрашеные черти и заставили его не управлять своими чувствами. На седьмом чувстве у него открылся талант к пению, и он спел о них песню от всей души. Они же остались так удивлены, что не смогли ничего слабать и свернулись на серую панель до востребования.

- Кто-то часом не знает, как такие черти черпают ресурсы из незарегестрированых источников? – спросила кошка Елизавета.

- Типичные для всего софта идеи витают на всех доступных каналах, стоит только протянуть лапу… - меня пробило на откровения.

- Можете отныне называть меня просто Лиза. – сказала она мне ласково и украдкой мяукнула. Беседу продолжил Ротсбиф:

- Интересная тема – имена. У меня был приятель, его при достаточно сложнейшем родоизвержении забыли назвать по-человечески. Так он и повторяет всю жизнь: «Собака – друк человека»…

- Так его заглючило по вертикальной катушке? – кошка Маша посмотрела на Ротсбифа огромными жёлтыми глазами. Он покраснел.

- Давайте будем конструктивными в нашей беседе! – Зарычал Лорд, - скажите, что вы думаете о тёмной стороне? – обратился он ко мне.

- Во мне столько же темноты, сколько и косточек в арбузе. Разве вы этого не знали? Этому учат в школе.

- Тем не менее, когда выходишь в открытую игру, темнота слепит похмельные глаза, системные вирусы заставляют задуматься о двоичности кода, пытаешься делиться на на нули, на еденицы. Когда понимаешь все возможные ходы, начальные знания тяготеют к простейшей паринирване на трёхклеточном уровне.

- Это когда все параметры по нулям? – удивился молчавший до сих пор Лоджер.

- Нет, глупенький, - успокоила его жена Марианна, - просто вместо пробелов в матричном коде появляются знаки вопроса.

- Темнота – это часть нас двоих, вместе взятых. – поучительно начал я, - она является как бы дополнительным семнадцатым каналом, неосознанной верой, неопределённостью первичных ощущений перед хаосом, радостью перед первым поцелуем в космосе, пафосом сражения со своим виртуальным двойником. Она может являться нам в различных ипостасях – париодической хворью невидимых конечностей, последовательным секундным гоном младенца, жестяным плачем неоновой жены и наложницы в танке, в моменты неистовства и блаженства, в моменты полной блокады нервных волокон ягодиц… - я разошёлся так, что махал всеми четырьмя руками и плакал на мраморные полы. Я задыхался в огне идеи и глазел сквозь весь спектр на своих инопланетных придурков-слушателей. Восемь кошек и восемь собак слушали мою, пропитанную кровью и нефтью, речь и качали головами, бошками, тыквами, набалдашниками, болванками. Восемь кошек и восемь собак отказывались меня понимать коротко, неровно и по наглядностям. Восемь кошек и восемь собак сворачивались в окошки и превращались в кастратов. Моральных кастратов. Эмоциональных кастратов. Экзестенциальных кастратов. Трансцендентальных кастратов. Космических сумасшедших модных ненормальных советских чокнутых реалистичных бешенных доморщенных дибильных романтичных идиотских пошлых одурительных кастратов.

- Посмотрите на себя! – закричал я в припадке мирофилии и мирофобии. Все присутствующие с децибеловой точностью принялись изучать внешность друг друга, но никто не догодался заглянуть к себе в душу. Я продолжал наступать, - Вот вы, собаки! (восемь собак напряглись) Вы бросаетесь на каждого встречного с радостью, обнюхиваете его с ног до головы, делите с ним пирог и мышьяк! Ваши реакции предсказуемы! Когда вижу одного из вас – знаю – сейчас он станет меня нюхать, а потом вилять хвостом, либо гавкать мне в лицо! Для вас хозяин – закон! Для вас еда – рефлекс! (восемь собак стали спокойно вынимать из своих чемоданов чёрные шлемы) Для вас что ни морда – лицо! Вы неоригинальны в своих названиях, вы условны в своих начинаниях, вы природны в своих кончаниях, вы иллюзорны в своей простоте, да простят меня Белка и Стрелка! (восемь собак надели шлемы и настроили их на экстренную катапультацию) Все вы рефлекторные, убогие красавцы вселенной!! (восемь собак группами по две начали медленно отправляться в космос, в астрал, в нирвану, к праотцам)

- А вот вы, кошки! (восемь кошек напряглись) Вы так свободны от всего! Вы гуляете по крышам, даже не подозреваете, куда крыши едут! Вы настолько свободны, что от вашей свободы тошнит бездомных мышек, полумёртвых птичек, крупных африканских насекомых! (восемь кошек стали спокойно вынимать из своих чемоданчиков красные шлемы) Вы освобождены от всего по закону вселенной, и смотрите, чтобы это вам боком не вышло! Для вас политика – пустое мяукание! Для вас искусство – помочиться на деревья не поднимя лапы! Для вас жизнь видится в девятеричном спектре кошачьей полосатости! (восемь кошек надели шлемы и настроили их на экстренную катапультацию) Вы – неожиданные потомки волосатых грубых тигров! Вы – отбросы эмоционального дельфинария, который для вас закрыт навечно! Рыбу больше не дают!! (восемь кошек группами по две начали медленно отправляться в космос, в астрал в нирвану, к праотцам)

- Можете отныне называть меня просто Лиза… - промяукала губами улетающая Елизавета. В этот момент у неё были необычайно грустные и красивые глаза. Как же я раньше не замечал этого? Она поцеловала стекло шлема на прощание нежно и удалилась, чтобы принять участие в межгалактическом путешествии, чтобы никогда больше не встретиться. Она была полосатой. Я не жалел о том, что сказал.

- Будете кофе? – вежливо осведомился крыс. Я отрицательно замотал головой. Крыс саркастично улыбнулся и начертил в воздухе лапой два пересекающихся круга. На них была чётко видна тёмная сторона. Через мгновение всё исчезло.