Мы встретились с ней на Капошвара*, а расстались на Терешковой. Я и раньше ее встречал, но не придавал этому особого значения. Площадь Капошвара – Площадь Терешковой. Четыре остановки, как два быстрых глубоких года по проспекту Поражения. Как только отошли от площади Капошвара, то от небольшого поворота на этом, вобщем-то прямом проспекте, уже можно было разглядеть мигающие предупредитильным желтым светофоры на Терешковой, но смотреть туда не было никакого желания. Было желание не смотреть туда и не идти туда, а остаться здесь, под темным январским небом, на обледенелом асфальте, с головой, шумящей от пива, но влажными и мягкими губами. Но жизнь – движение. Ничто не статично. Избитая до полусмерти истина, но тем и живучая, .у.., И мы пошли. Где-то через пол-остановки (примерно месяца через три) мне нужно было отлучиться на чуть-чуть (как оно после пива бывает) и в тот момент я понял, что хочу вернуться как можно скорее к ней и идти дальше. Без нее как-то тоскливо было в этом темном, лишенном смысла дворе. Где-то на остановке «Парк Победы» (примерно через полгода) мы взялись за руки и стали ближе друг к другу. Не помню, был ли я до этого ближе к кому –либо. Проникал ли глубже в кого-либо. Впускал ли к себе так глубоко и серьезно. Мы шли и разговаривали. Разговаривали о многом, очень многом, часто не совпадая во мнениях, но мимолетные отдаления сближали… Немного отойдя от остановки, она споткнулась и я… я, надеюсь, поднял ее, так как удержать не смог, но пытался… и чуть сам не упал… А мы шли и шли. Я никогда не видел проспект Поражения таким (да и не увижу больше никогда). Нам встречались невесть откуда взявшиеся кинотеатры (иногда мы заходили), пара концертных площадок (одна, со «Сплином», мне запомнилась особо ярко, так как именно тогда я испытал последний (на сегодняшний день) раз искреннее ощущение праздника единственного моего Дня Города, с финальными поцелуями под салют. Видели ли вы тот салют? Нет. А я его чувствовал in my mind.). Мы встретили много знакомых. Общих и нет. Почти друзей и так. Кто-то шел иногда с нами рядом, но я не замечал никого, кроме своей спутницы. Только иногда… Где-то на пересечении с Волоколамкой мы встретили общего знакомого (или почти друга, или уже не…), которого не видели года два. Мы были по-разному рады его видеть. Она чуть было не свернула по старой памяти с ним, но осталась со мной… Мы добавлялись алкоголем у встречных ларьков. Иногда вместе, иногда я больше, но потом я перестал, а она – нет… Ничего хорошего из этого добавления не получалось, но наше тонкое душевное устройство иногда не выдерживало напряжения слишком близких отношений. Настолько близких, что они же и отдаляли... Много чего еще случилось с нами, пока мы дошли до площади Терешковой. Не один сериал можно снять, но ни один не снимешь… Где-то около «Радуги» (полтора года) попытались расстаться, но… Кто его знает почему, но не… Частично, но не совсем в итоге. А на Терешковой (года через два) ей надо было налево, на 21-ю, на Речной, домой, а мне – в другую сторону, на 24-ю, на Автовокзал, на автобус и прочь. В Чайку, район тесных однообразных хрущевок, полных злобных бабушек и дедушек ( а вы бывали там, когда со стороны Химволокна дует ветер?), никому из нас туда было не нужно, никто из нас туда не хотел, и не хочет, хотя и неизвестно, что могло бы быть и может быть дальше. Но одно я знаю точно – …
Сэр БаеFF
*- географические названия – город Тверь. Все подлинные, кроме «проспект Поражения» - конечно же «Победы» на самом деле.
|
проголосовавшие
комментарии к тексту:
