Литература

«Заблуждение» - картина о мазохизме, как природной доминанте женской сущности.

Никогда не мог себе представить, что французы настолько близки русским. Заблуждаемся, думая, что такая история возможна только на просторах 1/6 части суши. Оказывается француженки также как и русские женщины в состоянии притормозить в движении парнокопытных, не говоря уже о посещении пылающих бунгало. Чем не история о семье русского военного, систематически пьянствующего, таскающего преданную жену по отдалённым гарнизонам, оскорбляющего, иногда избивающего и изменяющего. Её же добровольный крест – великомученически терпеть, отдавая должное не то судьбе, не то Господу, что по сути, наверно, одно и тоже, и безусловно любить. Заблуждение ли, что мазохизм изначально заложен в природу женщины. Она создана для страданий, этим и живёт, существует в неком поле боли. Осложнения предменструального синдрома, супружеские побои, самоистязание пыткой под названием «любовь», муки родов, наконец. Появление в кадре Лу, героини божественной Летиции Каста, как раз сопряжено с таковыми. Превосходная игра Каста вырисовывает всю безобразность и мучительность процесса деторождения. Потуги роженицы в своей судорожной экспрессии зрителем воспринимаются как результат инквизиторского ритуала экзорцизма и зрелище это, должен вам заявить – экстремальное. Наспех приделанный живот, неестественно топорщащийся углами под простыней роженицы и болтающийся от схваток из стороны в сторону, словно горб верблюда, также подтверждает вышеописанное впечатление. В этом эпизоде мы наблюдаем Каста не как одну из красивейших моделей планеты, образ которой будоражит сознание бесчисленного количества мачо, а со всеми изъянами, присущими ситуации, словом именно так как и должна выглядеть измученная схватками роженица. Разуму не постижимо, насколько надо вжиться в роль, чтобы спровоцировать появление характерных прыщичков на своём подбородке, с какой естественностью показаны обычные в таких ситуациях сыпи на лице ожидающей ребенка. И это уже не какая-нибудь бутафория с подкладным животом, а актёрская сила Каста! Безупречность её образа не подвергается сомнению, даже когда мы видим плохо запломбированные зубы и начальную стадию кариеса в её извлекающем надрывный ор рту. Лу чудом выживает после кесарева сечения (шрам от которого в дальнейшем почему-то не наблюдаем на ее обнажённом теле) и это отнюдь не первая боль её жизни, доставляющая удовольствие, пусть не физиологическое, но моральное.

«Заблуждение» начинается с мочеиспускания. Тот, от которого Лу в адских муках рожает первенца, обезвоживает свой член на краю пропасти, умиротворённо лицезря горные ландшафты, на контрасте с величественностью которых, мы выявляем ничтожность его личности. В это время о спасении Лу молится священник. Мужская сила как раз в том и состоит, чтобы дать право противоположному полу на боль. Муж Лу, Жак, герой Мажимеля, уже не тот холёный, по спортивному сложенный хоккеист, но всё тот же истязатель женщин, что и в «Пианистке» Ханеке. Он безумно, до крайнего обожествления, влюблён в свою супругу, именно поэтому он дарит ей радость испытывать горечь и боль от его перманентного пьянства, нередких измен, финансовой неопределённости, безрассудных авантюр криминального свойства, способных лишить маленького Сезара отца. Лу всегда следует за мужем, куда бы он её не позвал, будь то пляжная лачуга на юге или недостроенный домик в северном городе, делит с ним и его сыном все бытовые тяготы. И в этом еще одно удовольствие её самопожертвования. Любить несмотря ни на что, сквозь боль и слёзы. По замыслу Одуля в этом и есть достоинство женщины. Именно иступлённая любовь заставляет Жака причинять страдания жене. Такое вынужденное поведение противоречит его слабому эго, не способному до конца проявить всю разрушающую силу боли, необходимую для полного удовлетворения любимой, поэтому Жак постоянно падает к ее ногам, искренне плачет и в слезах целует ее руки. Эта немощь и бессилие сродни слабости близкого человека, которого умаляют совершить эвтаназию и не решающегося таким образом облегчить участь страждущего.

Женщина у Одуля – мясо, потому как боль атрибут скорее плотский, нежели внутренне чувственный. Неспроста, перед тем как представить нашему взору тело уличной шлюхи, черпающей удовольствие от унижения и сексуального использования, мы наблюдаем топорное разделение огромной говяжьей туши и разлетающиеся вокруг кровавые ошмётки мёртвого мяса. Сладость боли от жестокого секса, безропотность и мазохическое подчинение, несомненно, превращает женщину в мясо. И это не упрёк, а констатация естественно-природного факта.

Показанная Одулем мазохическая сущность женщины, доведенная до исступленного раболепства и, с другой стороны, властность, стремление к собственническому обладанию и, в то же время, невозможность не быть боготворимым, любимым и обожаемым этой самой женщиной, и создают тот симбиоз, некую замкнутую систему межполовых взаимоотношений. Символичен в этом ракурсе эпизод с Кастой внутри круга, очерчиваемого протекторами джипа, управляемого маленьким Сезаром на коленях своего отца – Жака. Этот самый круг и есть замкнутый атом мужских отрицательно заряженных электронов и женских положительно запрограммированных протонов, чем сильнее отталкивающихся друг от друга, тем еще больше притягивающихся.

Жак, даже клянущийся в вечной любви, обещающий завязать с выпивкой, покончить с криминальными делишками и изменить жизнь ради нее (единственной) и своего сына, заканчивает свою жизнь с пулями в животе. В этот момент Лу просыпается от интуитивного предчувствия и бежит в ночь на поиски мужа, а прибегает, наверное, к ненавистной свободе без боли. А может утрата это тоже боль – уже другая. Саморазрушение мужчины неизбежно. Так же как и созидательный мазохизм женщины. Она стерпит все ради и во благо эфемерной любви, семьи, детей. И такое самопожертвование приносит женщине не только моральное, но физиологическое блаженство.