Литература

Когда D. был очень маленький, он ненавидел свиней и лягушек за то, что они такие жирные и страшные. По неясной причине его детскому взгляду родная бабушка представлялась похожей на то и другое одновременно, поэтому ее он тоже ненавидел. Бывало, собирает она его на прогулку, а он знай орет: «Ууу, баба, я тебя на плиту посажу, будешь у меня гореть синим пламенем!» И отца он терпеть не мог, хотя уж в том-то явно не было ничего свино-лягушачьего. Так ему и говорил: «Ты плохой, я тебя не люблю». Однажды, когда отец поутру лежал с матерью в постели, D. засветил ему пяткой в губу и даже разнес чуть-чуть.

Когда D. слегка подрос, его ненависть переключилась на обезьянок. Как-то раз этот милый ребенок – с виду весь из себя белобрысый ангелочек – пошел с папой на прогулку. Подбегает к дамочке: «Тетенька, вы любите обезьянок?» Женщина страшно умилилась, к тому же она была явно не прочь пококетничать с молодым отцом. «О да, конечно», - щебечет она, - «я просто обожаю обезьянок, они такие милые, забавные!» Ребенок вмиг набычился, вместо глаз – горящие щелочки: «А Я ИХ – НЕНАВИЖУ!!!» У дамы отпала челюсть…

В личном распоряжении D. было две обезьянки. Одна – лопоухая плюшевая, с отвислой губой и стеклянными птичьими глазами, страшная, в общем. D. ее так ненавидел, что, усевшись ей на шею, катался на ней по коридору аж до самой кухни. Другая – резиновая, как ежик из песни, только дырочка – не в боку, а в более интересном месте. Вот в эту дырочку D., явно желая чего-то злобного, засунул ей кусок гибкой пластиковой трубки, который тут же провалился вглубь; D. не смог его достать и ужасно расстроился. Какое удовлетворение он испытал десять лет спустя, когда, вооружившись длинным пинцетом, достал злополучную трубку и тут же, утратив к ней интерес, выкинул в мусор!

Затем обезьянки вздохнули свободно: D. переключился на клоунов. Его просто выводили из себя их красные носы, и он мечтал хоть один ободрать. Среди его собственных клоунов был один верхом на свинье. Так как свиньи амнистию еще не получили, ему доставалось вдвойне.

Потом D. приснилось, как он умирает, подавившись косточкой от персика. С тех пор он не переносил, когда трогали его шею. Ему казалось, что его можно задушить одним легким прикосновением, что у него непременно передавится трахея, и он погибнет. Так продолжалось до тех пор, пока его отец-врач не вырезал ему ночью трахею, чтобы не за что было бояться.

Год спустя D. возненавидел весь мир, который, несомненно, один был виноват в том, что ребенка отправили в первый класс. Учителя считали его неуправляемым. «Нет, ну это просто дикое дитя!» - сказала как-то классная после провалившейся попытки потискать «хорошего ребенка», которая стоила ей половины пуговиц на блузке. Где ей было понять, что тот просто не выносит слюни во всех смыслах этого слова. Когда на уроке рисования О., соседка по парте, обсосала его кисточку, это был скандал. D. заставил девчонку отнести кисточку к себе домой и как следует прокипятить. На следующий день, когда О. протянула ему стерилизованную кисточку, D. великодушно предложил ей сим предметом подавиться. Сегодня он только ухмыляется, когда вспоминает этот случай, пуская с друзьями бутылку по кругу.

Наступил переходный период, и D. возненавидел самое себя. Откуда-то вылезло белое и пушистое суперэго, не дающее грешному эго прохода. Сперва он как следует помучился, затем плюнул на все, затемнился окончательно и обрел счастье.

Сегодня D. ненавидит немало всякого разного – плохую погоду, оттенки синего, сливать за собой в общественном туалете, рабочую рутину, лично некого Т-нка – и это далеко не полный список. Порой все это сваливается разом, и он оказывается в глубокой депре. Но полоса отстоя заканчивается, и он вновь бодро смотрит вперед. Навстречу новым жертвам и разрушениям. Главное, было бы, что ненавидеть, повод мы найдем всегда!