Литература

Существу пять лет, и его собираются крестить.

Мать с утра собирает сумку: махровое полотенце, белый ситцевый платок… Надевает на ребенка штаны, застегивает ему липучки на красно-синих башмачках.

- Сынок, сегодня мы едем в церковь!

- Мяу! Я не сынок, я котенок!!! А котята не ходят в церковь.

- Потом в котенка поиграешь, пойдем, нас уже ждут.

Поиграешь?!! Какое на фиг, да как ты смеешь сомневаться в моей принадлежности к великой кошачьей нации?!… Смирись, малыш, этих взрослых легче убить, чем переубедить, ты ведь помнишь, как было в том музыкальном кружке – тогда тебе тоже никто не верил, все называли этим жутким цивильным именем с фамилией впридачу, а кончилось тем, что просто выгнали взашей. Не стоило угрожать училке актом людоедства...

На остановке действительно ждет подруга матери – будущая крестная. Сама, как и мать, тоже некрещеная – сегодня в лоно церкви примут всех троих. Крестного нет – быть малышу перед Богом безотцовщиной.

Садятся в трамвай, в окнах проплывает типовая застройка, потом – дома постарее. Ух ты, Таврический сад, карусели!!! Увы, нам не туда. Мимо сада, мимо каруселей – заходим прямо в церковь. У входа женщины надевают платки и сразу становятся словно матрены деревенские.

Котенок уже бывал здесь с матерью – всюду золото, густой запах свеч, пение стоит. Сегодня – необычно людно, какой-то странный полукруг из мелких детей, старушонок и просто теток. Очередь, что ли? Котенок и компания тоже становятся куда-то туда.

- Не крутись, - говорит мать. Котенок старается, как может.

А по центру церкви священники бородатые расхаживают. Вроде говорят что-то. И еще купель стоит, раньше ее не было.

«Началось», - понял котенок, когда к ним по очереди стал подходить священник с палочкой в руке и смазывать какой-то липкой смолой. Мяу, как мы «любим» все эти мазюки! Котенок начинает крутиться, палочка мажет его по уху. Смола кусачая. А может, нет – как-то непонятно.

Очередь продвигается дальше – к той самой купели. Котенка берут под мышки, отрывают от пола – и прямо туда, в купель, головой. И хлебнул же он носом воды! Мокрого, чихающего котенка ставят на пол, мать вытирает его полотенцем. С волос ее слабо капает вода – с ней, видать, проделали то же самое. Тут же на шею – крест серебряный на шнурке темно-синего цвета.

Возле чего-то большого и пышно отделанного стоит самый главный священник с чайной ложечкой, в ней – что-то явно не из кошачьего рациона. Неужели это придется… так и есть – мать подталкивает котенка:

- Иди, съешь причастие.

Какое такое причастие?! Мы, коты, едим только свежую мышатину, или крысятину, на худой конец, а тут нас собираются пичкать какой-то левой едой! Нет, такого произвола гордая кошачья натура терпеть не собирается! Котенок резко разворачивается и пускается наутек.

Он бежит через всю церковь, не разбирая дороги, пока перед ним не вырастает нечто поистине жуткое! С мертвого мужчины струями стекает безжалостно-яркая алая кровь, а в ногах его – о ужас! – оскалился тронутый зеленью череп.

Куда я попал?! Мама, мамочка, на помощь, забери меня отсюда! Я буду хорошим и съем причастие, только не оставляй меня с этой мертвой головой!

Мать чудесным образом оказыается рядом, и трясущийся от страха котенок тут же за нее цепляется. Героически заглатывает целую ложку причастия – на вкус вроде нормальное, не то что эта белая дрянь, которой некая тетя Галя угостила его в поликлинике. «Ну-ка, съешь тетю Галю!..» Надо было ее действительно съесть, чтобы не давала людям всякую гадость... Эх, малыш, сколько возможностей мы в жизни упускаем…

Но будет и на нашей улице праздник – по окончании ритуала свежекрещеная компания идет-таки в Таврический сад. Домой котенок с матерью возвращаются уже под вечер. Укладывая сына в кровать, мать, как всегда, читает ему «Отче наш» и еще какую-то молитву, а затем по его просьбе исполняет «Харе Кришна».

Не сказать, чтобы из него получился набожный кот – куда чаще мохнатую шею украшает теперь шипастый ошейник или готско-египетский анх. Но иногда он достает из коробочки свой первый крестик, и, усевшись посреди комнаты, начинает размышлять: какие силы боролись тогда за него на пути к жуткому распятию, и кто победил? Тогда кошак расплывается в блаженной улыбке от осознания собственной важности – значит, кому-то в этой огромной вселенной все же есть до него дело.