Литература

А то такая ещё сказка была. За любовь. Я сразу предупреждаю – я эту сказку не писал и не виноват. Один чувак очень любил кино когда показывают. И не то чтобы там всякую хуйню, а легенду про нарайяму как минимум. А телевизора у него не было. Не то чтобы совсем, был конечно, но он у него только один цвет показывал, потому что починился уже давно. И вот чувак этот, делать нечего, по нему все кино и смотрел. А оно заебись тоже надо сказать, когда телевизор один только цвет показывает – выключенный. Потому что переключать не надо, щёлкать там и даже звук убавлять не приходится, когда соседям за стеной драться мешает.

И вот так раз подумал он на кухне, что хорошо бы чего-нибудь интересное посмотреть, про Чапаева там или клипы Гражданской Обороны, короче про любовь. А тут в дверь кто-то ломиться – «тук-тук…». Или нет, даже так вот – Тук! Тук! Ни хуя себе, думает чувак. Или нет, вот так – «Дзинь!». Это ж кого припёрло-то так? – думает чувак, а сам идёт открывать. Только чувствует он лажа какая-то во всём – очень уж медленно он идёт, как во сне. Коридор штоли длинный стал, как вся жизнь. Это от того, думает в пути чувак, что я мало курю, силы кончаться скоро совсем ну и чё. А тут снова - «Дзинь!». Смотрит он, а он уже у дверей оказывается давно и втыкает в глазок мол кто там. А там Серёга сосед с этажа весь синий стоит и в носках. Эк тебя! – думает от жути чувак и думает открывать. А тут Серёга его по плечу хлопает и говорит «Ты или воха закрой дверь или дует. Мороз всё-таки». А-а… это ты… да… ну да… И прочий отморозный пиздёж идёт и взаимное узнавание. Только чувак двух вещей не поймёт. Во-первых как это он так быстро до двери дошёл, во-вторых кто такой воха, потому как он вроде же игорь или на худой конец вьенконговский писатель Си Цзы, а в-третьих Серёга я чуть не обосрался тут, извини и так далее, но скажи какого хуя ты там синий стоял и в носках… А я, говорит Серёга, из дому ушёл. Навсегда до полтретьего. А у тебя на двери кто-то фиолетовыми чернилами вот такую муху нарисовал и на глазке как раз жопа. Вот и подумай теперь о своём взгляде на мир в данный момент.

Пошли они тогда на кухню, вместе подумали и чувак говорит, о как прикольно – сейчас же как раз кино будут показывать. Только я забыл за Чапаева или за обыкновенное чудо. Но за любовь. За любовь я люблю, говорит Серёга, потому что у него дома вообще только наше радио при том что настолько наше, что из него только тихий шорох ютящихся бездомных тараканов слышен если долго прислушиваться. А Серёга он между прочим тоже искусствовед заядлый и даром что в одних носках и трусах на босу ногу – такого с собой коробка притащил, что весь пиздец! Не коробок, а волшебный ларчик прямо. С чудесами, как в сказке. Приоткрываешь, значит, а оттуда и корабль с алыми парусами и стеньки разина челны, кому что больше понравится. И вот выбрали они себе корабль и поплыли. Плывут, а вокруг волны большие зелёные колышутся, чайки кричат, негромко так, а штоб только фон создать, а по телевизору как раз кино уже начинают показывать.

«ВИЙ». Мама родная! Это ж обосраться и не жить как страшно сейчас будет. А делать нечего, море кругом, волны огромные, как некоторые дома из пяти этажей. И не зелёные уже, а фиолетовые. «Ну приплыли, пиздец», думают сразу вдвоём чуваки, но как бы ни хуя не вслух, потому что им корабль такой попался, что сразу на двоих пробивает думать «– тут не попрыгаешь». Ну и смирно сидят, втыкают. А тут снова в дверь «Дзинь!». Но для них-то этого уже не может быть, потому что они во-первых далеко, а во-вторых кино смотрят и в две стороны слышать просто не могут никак. А то кого-то из них жена пришла. Они бы сейчас, полоумки, толком и не ответили бы наверное кто из них возможно женат. Ну то неважно совсем. Может оба женаты и счастливы, раз кины про любовь их так прут. Так жена, да. Она постояла, постояла за дверью, подзынькала, а потом думает, а хули я дзынькать буду и так вошла. Может она в сумочке порылась и нашла ключи, если то того чувака жена была или может там дверь вообще была раскрытая с позавчера, если жена Серёгина, но не помню. Важное в другом. Она дверь за собой притворила так тихо и смотрят чуваки, а у них на корабле герла классная такая образовалась, что весь пиздец. А они же все у кино. А там как раз эпизод пошёл про наездницу, что философа Хому запрягла. «Ведьма! Ведьма! Бля!», чуваки как обосрались, да как попадали на хуй со стульев в трюм. Хуй его знает что ли они и себя философами охуенными считали, что к ним ведьма пришла. Ну короче, лежат, фильм идёт понапрасну, а они забились в углы и глаза позакрывали как страусы чтоб значит не видел их никто и ничто. А герла им тогда человеческим голосом и говорит: «Пацаны, вы чё дураки? Это же я – ваша жена!» Оё-ёй! Повылазили сразу, обрадовались, «ты нам пожрать ничего не принесла?» и другие ласковые слова и приветствия. И тогда уже сели втроём все смотреть, потому что кино же интересное всё-таки, а потом жди когда его опять показывать будут.

А там уже поводок – старый друг, тот чья доча шаманит всё, сел на измену, что Хома выдающийся деятель, философ и богослов. Говорит, была бы жива моя дочь, бля буду женил бы вас и пиздец! А так видишь, нюанс – померла. Но ты не обращай на это сильно внимания, потому как вижу я вы друг друга любили, а любовь сам понимаешь бессмертна. И должен ты в последний путь проводить и всё как положено. Почитаешь там три дня книжки в церкви, чтоб не скучно было или можешь на компе поиграть, я тебе свой отдам, но будь добр до третьих петухов чтоб висел там без просыпу. Не! Стой, наоборот – чтоб не спал. Глаз значит чтоб не сомкнул. Вот.

Слушает философ Хома этот расклад и никак не возьмёт себе в толк – какая на хуй любовь! То ли он молодой был совсем ещё и портянки как первокурсник на бурсе еще не все достирал, то ли в натуре философ был не ебаться в рот, но никак не воткнёт как любовь, если на хуй его чуть не заездили этой ночью, а за те три вообще просто сожрут! На хуй, на хуй, говорит, папаша. У меня сессия скоро, мне экзамены надо сдавать в Киево-Печерскую лавру и вообще у меня каникулы сейчас или что. А в вашей церкви, даром что божий дом, до каких там третьих петухов висеть, там до первых ещё сам петухом на всю оставшуюся зависнешь, слыхали поди про ваших краёв еретизм-нигилизм.

«Ты мне знаешь чего?», говорит тогда папа той девочки, «Ты словами меня не морочь! Я из всех измов только садизм-мазохизм теперь знаю, которым ты, судя по изношенному положению моей дочери, с нею ночь напролёт занимался. Гад. Но ты прав и поскольку у нас демократия, то силой тебя не неволю и у тебя есть выбор. Или ты идёшь книжки читать (между прочим тебя даже не воду заставляют таскать всю ночь или там дрова колоть, а просто посидеть-поприкалываться) или я тебе на протяжении тех трёх дней и ночей такой садо-мазохизм устраиваю, что ты так и так кони отбросишь!»

Ну, попал, думает философ Хома, а тут чуваки как раз жрать захотели и первая серия кончилась. Пошли они шамать искать. И вот чувак открывает холодильник – а там хуй ночевал, да и тот скочевал. История. А отпуск уже конкретный и со вчерашнего дня не ел никто, потому что некогда. Тут чувак вспоминает Пьера Лоханкина и начинает тянуть на одной струне – нет пожрать, нет пожрать. А хули ж ты за хлебом не сходил, подбрасывает тему чья-то жена. Кто? Я? – спрашивает чувак. Кто? Я? – спрашивает Серёга. Определённо кто-то из вас, думает вслух жена, наверняка оба. Но не ведётся, а заявляет, что может она и не жена им вовсе, раз они такие скоты, а может она принцесса из тысячи и одной ночи, а сейчас здесь только так случайно вписывается. Неглиже. Тут чуваков думка прошибает и становится им грустно в натуре, что принцесса из тысячи и одной ночи им не жена может быть. Тем более поглядели внимательно и впрямь – неглиже. А давайте тогда молока сварим на троих, говорит Серёга, я с собой баночку как раз прихватил. Так что ж ты молчал! И вообще, фокусник, то в одних носках, то с собой прихватил, ты где нёс-то её, не в носках? И вот варят они молоко, а под молоко там и похлёбка заодно какая-то горячая образовалась из чего по углам набралось. Положили похлёбку внутрь, молоком закусили и снова жизнь началась. И принцесса – жена, и неглиже. И вот идут они вторую серию смотреть, а на пороге кто-то стоит. И не так чтобы кто-то и не так чтобы даже на пороге, а прямо на пути стоит и по всему видно – мимо не проплывёшь, потому что этот кто-то - жена. «Опять?», подумали и чувак и Серёга на двоих, «Это сколько же раз я женат?». А то Серёгина жена пришла и сказала «Уже полтретьего». Или то чувака всё-таки жена была и сказала «Вы чё тут, бляди, развели!». «Без меня». Ну и все присаживаются на измену и кричат – а это не я! А это не я! Они меня силой заставили! Тут фея ни говоря больше ни слова берёт чашку у Серёги из рук, а там ещё оё-ёй молока, Серёга запас себе в дальнее плавание. Пробует молоко, ложку, другую, опять. И говорит «Правда, сила! А чего это вы тут делаете?» А мы кино смотрим! Мы кино смотрим! – все тогда как закричат обрадовано. И построились тогда в колону по три и дальше пошли. Приплывают, а там уже мультики в перерыве. И полная непонятка кто сказал мяу. Они начинают вникать и по ходу темы ловят себя на том, что все вчетвером обсуждают события уже далеко от экрана, причём у каждого отдельный и очень оригинальный на его взгляд путь к разгадке этого детуктивного сюжета. Смотрят они, а мультики давно кончились и уже титры полчаса идут и котёнок на них какой-то печально так смотрит и смотрит. Им стыдно так стало. Как никогда! Они носки свои сожрать были готовы и уйти в отшельники и вникнуть в безмолвие. Но тут фильм как раз начался, им повезло. Вторая серия. И идёт это Хома…

И идёт это Хома в первый вечер в ту церковь. Книг набрал. Тонны две. Пистолет зачем-то. Это к любимой женщине-то! Ты бы ещё бронежилет нацепил… Ну да ладно. Пришёл, а там гроб качается хрустальный. Или не, то не там, там простой фанерный стоит себе и не качается. Качается как раз Хома от ужаса за предстоящее действо. В общем, пока его запирали там ещё, обложился весь книгами со всех сторон, косого забил, пыхнул раз, другой, три. «А, дурак!», не выдержал Серёга, «Кто ж на такой жути пыхтит? Враз ведь крышу снесёт и санитары хвостатые на скорой примчатся!» Тут и видит Хома – красота… По углам всё цветно, переливается, он в непонятке весь, чего боялся… Глазами шарит, тут смотрит – гроб. А!… Ну да!… Он сразу вспомнил о теме и в книги полез – почитать может чего интересного перед сном. Но почитать ему не дали. Не то чтобы там соседи за стеной стали кастрюлями греметь или навонял кто, а просто он слышит вдруг – скрип… и не просто, а так – «скрип… скрип… скрип…». «Вивальди?», подумал Хома. «Какой на хуй Вивальди!», подумал ему в ответ от переживания чувак, «Ты на гроб-то возьми посмотри!» Философ Хома Брут медленно поднял глаза и смотрит, а крышка гроба приоткрывается… приоткрывается… приоткрывается… А там его жена. «Может Серёгина всё-таки?», мелькнула ещё слабая надежда, «Да не, точно – моя!». Как заледенел весь философ Хома, чувствует не может ни рукой ни ногой двинуть, как заворожило его! Бычок у него из пальцев рук выпал, да на пальцы ног. Бля-а-а!!! - как закричит тогда философ Хома, как запрыгает по церкви на одной ноге. Так что наблюдавший с интересом за развивающейся драмой Господь с одного из образов в углу говорит «Чё ты, дурень, орёшь! Побудишь ведь всех. Сядь сиди! Ты пришёл сюда службу стоять или в празднике смеха участвовать? Што распрыгался-то как козёл? В божьем месте! Здесь тебе не дискач бурсовский. Присмирей!» И философ Хома присмирел. Смотрит, а крышка гроба – закрытая. Словно и не было ничего. Это я должно быть лишку дыму-то хапнул, понял Хома. Пойду, буду читать, а на завтра стрясу с этого крокодила всё ж таки комп, обещал, хай даёт, околеешь здесь… И вот сел и читает. Примерный весь. Как не всраться. Книжка, благо, попалась интересная. С картинками и за жизнь. «Ма… ма… мы… ла… ра… мы», вникает Хома, «ми… тя… мы… лит… ко… зу…» И тут какая-то странная мысль закрадывается Хоме в голову и буровит исподтишка. Хома отвлёкся от процесса вдумчивого чтения, а мысль у него и спрашивает – это ж как он ту козу мылит? По какому месту, извините, козу мылить бывает? Тут Хома голову подымает от книги, а это не мысль ни фига его спрашивает, а жена. Мало того, что из гроба поднялась усопшая, а ещё и ноги свесила босые бесстыже и возмущена идеями Хомы несусветно… Хорошо хоть петух прокричал, смотрит Хома – всё пучком. Только зря эти страхи мерещились. Ну он потянулся сразу, зевнул, короче охуел от счастья. Как бы, думает, мне завтра петуха на пораньше завести, а то это облава полная – на каникулах ещё не высыпаться!

Тут все обрадовались, вздохнули спокойно, поиграли в паровоз и вагончики одного на четверых и дальше смотреть какая передача интересная.

А паровоз видимо был прямиком из Джанкоя, потому что исконно черно-белое кино пошло не только в цвете, а ещё и частями в реале. И вот в стране митинги и настоящий бардак. Философ Хома со своим компом в церковь прётся; перед дверями того басаврюка, что его на гибель вторую ночь шлёт пикет на четыре персоны разложился, «Не дадим Хому губить!» - орут; дяденька бородатый с кадилом тут же их окропляет святой водой и местными ругательствами с подначки властей. Короче не кино уже, а какая-то информационная программа время получается. Тада мельник как заорёт «Пушкин! Ёп твою мать!». И все затихли сразу. «При чём тут Пушкин? При чём тут ёп твою мать?» - думают. Ну нормально всё и пошло.

Входит философ Хома в церквушку, поклонился, перекрестился, под мышкой нотэбук, по карманам косых натрамбовано чтоб не жить. За ним сторожа засов клац, ну ничё, пока держится. Сразу мелом по полу круг нарисовал и сел в нём – оттяг! Перекурил, посмотрел на круг – не, чё-то неправильно нарисовал, вроде не совсем кругло. Стал на карачки и давай по всему полу кружки вырисовывать. Кружки, голубей, миру-мир и прочую пионерию. На классиках в углу его чёрт какой-то останавливает и говорит «Ты в натуре попался, Хома! Нефиг было из круга выходить!». Хома тогда и вправду отвлёкся, глядит, а по сторонам уже в самом деле ни окон ни дверей полна горница гостей. Упыри там, нетопыри и прочие какие-то нетрудоспособные всюду вихляются. Два каких-то левых на его компе в денди режутся. Не, ну вы чё, рванулся Хома, вещь серьёзная, на ей астрогидропонимику можно исследовать или в старкрафт нарезать, а они – денди! Но ни фига, поздно уже было рваться. Потому что красавица его из гроба вышла и говорит «А где ВИЙ? Двое дуйте за ним! А то без него тут никак с этим балбесом не справиться». Ну философ Хома видит делать нечего, сел потихоньку в сторонку, присмирел, покурил уже много совсем, как перед смертью. Так и так, думает, пропадать и мне и косым. Поначалу-то вроде поправило и все эти хари мерзкие, что его окружали даже улыбаться вроде уже стали не так кровожадно. Но тут прилетел ВИЙ. Великий Икспериментатор и Йог. Весь худой – одни веки, а удолбанный ужас как! Полностью в астрале и пошевельнуться ему даже в лом. У Хомы аж трубу затрясло. А жена его и говорит: «Вот, пожалуйста – «иксперимент»! Говорит, что не любит меня!» А тот ВИЙ тогда как загудит «Это что тут, бля, за экскремент! Подымите мне веки! Хочу взглянуть в глаза этой падлы и сволочи!» То есть значит это он подвязается научить философа Хому Родину любить. Ну тут ребята помогли, веки всем скопом приподняли, а ВИЙ говорит «О! Да это ж философ Хома! Ёлын хуй!» Он же, говорит, нормальный чувак, философ и все дела. Мы с ним вместе гомункулус выдумаем. Но потом. А пока ты уж друг не еби мозги себе и окружающим, если взялся за гуж. Хуй поймёшь вас философов: жена-красавица, за его в гроб дурака готова лечь, а они всё единство с борьбой противоположностей перетряхивают. Короче заберите у него все лишние косые, что он себе прихамырил, нам там на три недели хватит нахапаться, а ему выдайте жену и пиздец. И как грянуло это «Пиздец!», так Хома и отключился полностью с перехапки. И конец фильма. Потому что весь следующий день его жена от перехапки откачивала, а на третью ночь они уже на чьей-то хате прописывались и закатали там сгоряча такой шведский синдром, что цензура этого уже ни хуя не пропустила и не стала детям до шестнадцати показывать.