Литература

На рассвете Рон встал, подошел к окошку и смачно потянулся. Когда спишь, время плохо поддается отсчету, приблизительно полчаса назад ему приснился кошмар. Что именно приснилось, он никак не мог вспомнить. В каюте было сумрачно. На узкой койке тихо сопело белобрысое чудо. В дверь постучали.

- Эй! Вы тем живы? Полина?

Девушка заурчала, как сытая кошка и поинтересовалась:

- Кто там?

Парень тем временем молчал, не отрываясь от окна.

- Это я, Серж!

- Отвали, Серж, - скорей простонала, чем сказала Полина, и Серж не услышав, продолжил долбить в дверь.

Мягко соскользнув с койки, она, не одеваясь, прошагала к окошку и прижалась к Рону. Теперь их было двое. Они смотрели на серебристые переливы рассвета у горизонта, на копошение волн, на все, что можно увидеть в туманном сумраке утра посреди океана. Серж продолжал стучать.

- У него в роду были дятлы! – проворчало чудо и пошло одеваться.

- Сейчас, сейчас! Хм…Взгляд ее остановился на роновом торсе, или чуть ниже и потеплел…- Ты бы тоже накинул что-нибудь.

Он вспоминал, как они познакомились. Затащив на палубу последний тюк из своего багажа, он плюнул вниз на пристань, и пошел искать каюту. У багажа засуетился юнга. Ключ Рон получил у стюарда, сказал принести багаж и пошел осмотреться. После небольшой прогулки по бесконечным коридорам броненосца захотелось спать. Отперев каюту, он уже собирался войти, но мягкая ладонь легла на плечо сзади, раздался тихий голос:

- Мое имя Полина…И следом сразу другой, хриплый:

- Эй, парень! А я Серж… Да повернись, не бойся. И Рон повернулся, увидел только губы.

- Хочешь? Гм…Да ты не бойся… ну! Давай…

Парень наклонился, чуть тронул полные губы Полины своими губами.

- Смелее, смелее! – Серж обнимал разбитную, глупо хихикающую деваху.

Глаза Полины были закрыты. Она двигалась медленно, очень аккуратно, так ходят слепые, ощупывая путь кончиками чутких пальцев.

Он, все так же молча, взял ее за руку, завел в каюту и запер дверь. Серж со своей подругой остался снаружи.

Утро, рассвет, ему снился кошмар, и он не помнил.

Прошло несколько дней, как проходит пьяный угар или весенняя гроза.

- У тебя безумные белые волосы.

- Вообще-то я темно русая, но сильно выгорела на солнце…

- Ясно…

Как-то Рон прогуливался вечером по корме, ему нравились буруны бегущие за кораблями. Сильный, тяжелый удар обрушился сзади. Не соображая, он еще некоторое время цеплялся за край палубы, по пальцы ослабли, разжались, и парень полетел в тревожную, жадную тьму. Холод воды ожег и помог прийти в себя. Кормовые огни издевательски неспешно удалялись. Одежда отяжелела и тянула на дно, пришлось от нее избавиться. Вода, холодная в глубине, на поверхности сильно нагрелась за день, не как парное молоко, но все же терпимо. Плыть в теплых струях, могло показаться приятным, если забыть о береге, миль на сорок к западу и уже далеких сигнальных огнях. Тихие плавные взмахи рук над водой, не что б плыть, а лишь удержаться подольше в надежде на удачу. Рассвет сменился багровым закатом, закат непроглядной тьмой. Кожа набухла водой, напиталась до отказа и медленно расползалась хлопьями уходя вниз.

- Давно гребешь? – рыбак-судьба, на парусном шлюпе, протянул руку, помог выбраться из воды. Старый, вонючий парус давал хоть какую-то защиту от ветра. Кожа, подсохнув, покрылась змеистыми полосками проступившей соли, на ресницах соль инисто поблескивала.

- Мужик, мне нужна твоя лодка.

- Мне она самому нужна.

Зазвенел колокольчик, мужик на мгновение оказался в Рону спиной, повернулся проверить лесу и, хрюкнув, свалился за борт. Рон бил наверняка, короткий обрубок весла, которым рыбак, вероятно, добивал крупную рыбу, пришелся в затылок. Милосердие, и еще раз милосердие, бедолага пошел ко дну сразу, не успев почувствовать ни холода воды, ни шелушения набухшей кожи.

Вскоре над шлюпом затрепетал косой парус, гулко хлопнув, поймал ветер и понес утлую посудину к горизонту. Рон приблизительно выбрав направление вслед за броненосцем, закрепил руль и, наскоро перекусив из рыбачьих запасов, мгновенно уснул. Прошло около двух суток, прежде чем показался на горизонте первый дым, а затем и вся неторопливая, седая громада броненосца.

- Человек за бортом!

- Не человек, а наш уважаемый пассажир, - поправил вахтенного стюард, принесший на мостик кофе. Скинули шторм трап, лодку на двух линях подняли на борт. Рон поел в кают-компании для персонала и отправился искать Полину. Она сидела в своей каюте, с ногами забравшись на койку, прижимая к подбородку колени, под ее глазами набухали синяки.

- Он не придет, он не придет, он не придет, он не придет, он не придет, он не придет, - тихо шептала и чуть наклонив голову на бок, затравленно улыбалась она.

- Кто?

- Серж… Серж, он не придет… ты убьешь его? Правда? – с неожиданной силой схватив Рона за руку, с мольбой спросила она, он выдернул руку из цепких пальцев и резко вышел.

Полчаса спустя он мыл руки, мыл со всем тщанием, по несколько раз намыливая и обмывая, тер щеткой и пемзой - руки слишком хорошо помнили сухой хруст шей Сержа, так хрустит разгрызаемый хрящ. Стюард стоял рядом, держа полотенце и улыбаясь во весь рот, он тоже помнил тот хруст, он вообще не отходил ни на шаг и потом: ему ведь никогда не нравился Серж.

- Знаешь, парень, на моей памяти ты седьмой, из тех что были, но ушли, и второй кто вернулся. На носу и корме под толстым слоем краски, есть старое название, не догадываешься какое?

- Полина?...

- Верно. Недавно умер наш старый капитан…Его звали Рон…У тебя нет выбора…