Литература

,,,..!»№;%:?*()___+//.

………12 ЧАСОВ. Томное и грузное тело мрака вышагивало по улицам и переулкам, заползало всей своей массой в темные углы и пугала бродячих собак. Куски полночного теста заляпали столешницы площадей, расплылись на сковородках подземных переходов и тонкими струйками стекали по карнизам домов. Летняя ночь как обычно показывала далеким звездам свое, израненное целюлитом, тело. Только в новых районах на краю города она представлялась жителям как молодая особа в радужном одеянии неоновых огней, но некая мистификация не могла, запудрит голову ее старой подруге Садовому кольцу. Именно в ее пределах юные чары, сводившие с ума головы новоселам, были бессильны. Но не только граница кольца была спутницей московской ночи, был у нее еще один маленький и горячо любимый друг, об их дружбе знали только она, звезды и его чугунное сердце, мирно лежащее на пыльной плоскости одной из центральных улочек города. Ее друга часто бранили прохожие, за его неуклюжие бока и татуировку по середине МОСКАНАЛТЕЦ – АИ235.Судьба этого существа проходила под колесами автолюбителей, грязными подошвами сапог, туфель, шпилек и разносолом из китайских пород обуви. Его полное имя было написано расплывчатыми чернилами в толстой регистрационной книге, Московского департамента по канализациям и водоснабжению, и значилось№ 1284 “ Люк канализационный АИ235”. Родился он на свет 5 июля 1956 года и тут же был закатан под рукава горячего асфальта. В детстве он любил играть с газетными листами, фантиками из-под конфет, окурками беломора и радоваться теплым дождям проливавшими на его голову струйки углекислой воды. Особенное впечатление на его канализационное сердце производил монтер ЖКУ лечащий его тело от ржавой скарлатины в трубах и надоедливых хвостов крыс, которые уже успели основательно поднадоесть его мирному сну. Монтер нравился ему всем, сапогами с претензией на кирзу, гаечными ключицами в старой, истрепанной заплатками, сумке. Перегаром вечно залитых глаз, от которого его взгляд походил на заплаканное лицо луны. Обычно дети не любят своих докторов, но такой прекрасный лекарь понравился бы каждому. Он его любил. Он всегда старался выглядеть чистым и опрятным в дни посещения доктора, подолгу вычесывал из своих железных волос терпкий запах чужих ног, поправлял ободки вокруг своей талии, выдувал пыль и полоскал горло своих многочисленных трубочек ароматом просыпающегося города. ЛЮБОВЬ. Однако сначала она являлась неким механическим процессом, сначала поправлялись гайки и болты, составляющие основу грудной клетки, затем происходило щекотание кожаных кабелей металлической щеткой и, наконец, что особенно ему нравилось, согревание холодных и поросших рассыпчатым мхом стенок его каменного организма, маленьким карманным фонариком. Он купался в безликом океане желтого свечения, ощущал грани бесконечного электрического потока. Тогда Он был Счастлив. СЧАСТЛИВ.

Все произошло неожиданно. Стремительно и пугающе. Притопало утро, на ходу поправляя ворох кучевых волос, прошипел суетой московский воздух, погружая лики людей в частицы тумана. Клубы газетного пара залепили окна вагонов метро, унося своих читателей к свечению мраморных станций. Вроде все было обычно. Но только не у него. Сон никак не хотел, уходит, пугая размерами крысиных хвостов, трубочки и шланги с трудом вдыхали капли воздуха, а крышка головы постоянно подвергалась нападению со стороны стоптанных ботинок посетителей улочки. Цинкованная жестью грудь чувствовала воспаление от скрипа гаек и болтов. Сырость проникала в подземные пещеры его молодого тела. Температура засчитывалась количеством мурашек на каменной коже. Стук проходящих по голове ног усиливался с каждой минутой, терзая канализационное сердце. Доктор был не в силах прийти на помощь по причине пищевого инфаркта, вызванного дешевизной алкогольной продукции, а инструменты по оздоровлению канализационных органов, купались в кучках пыли, под его кроватью. Медицина была бессильна, а не в лучшем состоянии, как это было всегда. Вот и пришла болезнь, злорадно ухмыляясь жалкому состоянию АИ235, да и всей Московской канализации с ее язвами посреди разрытых улиц и автомобильных дорог. Хворь пришла и притащила за собой пустоту кухонных кранов и ругань домохозяек на грязную посуду. Он дрожал всем телом, тихо бормоча гадости проходящей по его голове обуви,“Госп…..можно….попро…сть……поко…я..я..я..я…иУБРАТььь…эти..хх..людише….к…..с….м…ня….Тру….о……дыш…аЬ”, но это мало помогало ему в борьбе с чумным состоянием водянистых клеток. Его речь стала обладателем бессвязности звуковых потоков и букв, находясь на финишной прямой к безумию. Стало трудно дышать, железная шайба головы давила на горло.“Вот…и…воздух…….про…пи…та.н…сли…зь…ю….А…я..назы..вал..это…Люб….ю….А ОН …вот…..значит со мной….НЕТ…Он не …Може..т ..Он пр..идет….обязательно……Прид…ет..и..спа..еть…..меня. МРААААК. Туман, вооружившись ведром галлюцинаций, втискивался в сознание его болотных мыслей и, словно искал в болезни свое лекарство.“Хоть ту..ман..чем..ожидание..любви….Нет..ну где..этот доктор..г.де…А..мо.жет наша любо..вь..насто.лько..силь..на..что..он ..тоже..подв..ер.жен.болез..ни..Воз.можно..мое..сос.тояние..переда.лось..его..телу….И…ВОТ..Он..пытаясь..поломаать..фанеру..слабости…кидает..свое..тело..в..суматоху..человеческогопото..ка..и идет..к.о..мне..чуть..шатаясь..идет..выпримляя спину..и..взмахом..руки..СКИДЫВАЕТ…с…себя..меня..эту ..болезнь…”

Крышка головного люка открылась, от легкого бриза перегара стало легче дышать, болезнь, собрав свои чемоданы, уезжала к более мирному больному. Капли пота сочились обжигающим светом с небритого лица доктора, они ослепляли слабое тело АИ235, но от этого света исходила волна прохлады, разбивающая болезнь в куски аспирина тщательно уложенные эскулапом на раны канализации. Трубы постепенно завоевывали безмятежность дыхания, чихали мокротой в глубину своей температуры и согревали теплом рабочий халат своего спасителя. Болты прогоняли ветхую сонливость и мигали сверкающим гайкам. Голова мирно валялась на асфальте, чванливо поглядывая на своего спасителя, ей так захотелось быть на его могучих сапогах, что она не стерпела и любовно наступила на гуталинные мысы. Хрустящий звук, кривляющийся кости наградил ее амурное желание, а стон избавителя резанул по кабельным ушам оставив бездонному эху крик падающего в глубины организма тела. Куски комбинезонной материи зацепились за лезвия проводов, но нити срезались и упали в безмерность на встречу со своим владельцем. Температура больше не приводила в смятение молодое тело, которое чувствовало на своем шероховатом дне ЛЮБОВЬ, чувствовало хрипучее дыхания своей пассии, от которого жгучая волна самолюбия проходила по каждой клеточке. ЛЮБОВЬ заворачивалась в фольгу обоюдного желания. Созвучия любящих друг друга сердец. ОН стал счастливым обладателем ЛЮБВИ. Любви, которая теперь будет чавкать своими кирзовыми сапогами по лужам его безбрежного тела.

Теперь все издыхало в огромной ротовой дыре. Свет фонарей, огоньки спичек и зажигалок, огрызки яблок и абзацы журналов, изорванные тельца обувных шнурков и немалое количество людского сора. Залетали щепотки крошек и грязные, давно немытые знаниями слова, влетала, руган и воркотня носовых перегородок Он теперь упивался своей свободой, заметал все, что возникало вблизи с его чугунной головой, он всасывал утренний морозец своими глазными трубками и перепонками, рождал в своих каменоломнях диковинные стоны и всхлипы. Теперь он ЛЮБИЛ. Любил и ненавидел, ненавидел людскую мерзость, лож и проплывающие над ним фальцеты дамских голосов, ненавидел шерсть мелких странствующих тварей за то, что она, то и дело залетала ему в решетку грудной клетки, от чего было невмоготу тянуть цигарку пыльной улицы. Он скалил зубы злорадной тенью, приглашая любопытных прохожих посетить его инвалидное тело, и стоило притронуться взглядом его вакуумных туннелей, как тут же направление взгляда погружала своего владельца в слизистую сетку заржавелого желудка.

Ночь прокатывалось по его голове звездным катком, он лежал и тяжело двигал своим, наполненным людскими кусками жизней, животом. Его тело подвергалось укусам изжоги, органы уже долгое время находились в плену рваных ран и тухнувших остатков пищи, клапаны ребер лопались под воздействием переедания. Теперь он ненавидел себя и любил ночную прохладу. Ночные всхлипы давно присосались к его огромным глазам и часто затапливали длинные, темные коридоры организма, проникая холодными каплями в многочисленные комнатки его сердца. Он лежал и смотрел на звезды, точнее на одну блестящую принцессу, он любил ее, любил всегда, он просто мало задирал свою голову наверх, но с тех пор как он потерял свою крепкую головную каску к нему в душу пробирался тончайший свет этой звезды. Свет впивался в поры, бросая в пластмассу, трубчатых вен лунный порошок. Слезы заливали его глаза, оставляя пьяным метлам лужи грязной воды. Он плакал. Рыдал, выгибался всем телом, пытаясь достать луну. Луна посыпала его глаза звездным тальком, ресницы склеивались безымянным светом и, упав в перину сна, засыпали. Он спал и любил…. А звезда любила закутываться в его сны.