Литература

Часть первая

Выход

Meeting you at your parent’s gate

We will tell you what to do

What you have to do

to survive

Leave the rotten tows

of your father

Leave the poisoned wells

and bloodstained streets

Enter now

the sweet forest

Jim Morrison “The crossroads”

Нельзя было сказать, что дом был стар. На вид ему было лет 15-20, но за это время он уже порядочно подгнил снизу, да и наверное сверху, как будто фундамент постоянно подмывал подземный поток, а по крыше не прекращаясь бил тропический ливень.

Спускаясь с верхнего этажа, Рут думал, насколько все это глупо: глуп этот дом, глупы люди, которые здесь когда-то жили…

Вот, например, когда он два года назад шел по этой лестнице и грыз семечки, его чуть не убила своей палкой какая то сторожевая бабушка, вот из этой квартиры…

А вот надпись на стене, из-за которой здесь были «разборки» между скинами из этого подъезда и панками из соседнего…

Все сейчас уже не важно, дом пуст. Кто-то переезжая, свалил свой хлам прямо на площадке, всем уже плевать на надпись на стене…

Рут заходил в этот дом к своему приятелю Олегу.

«Как мы с тобой хорошо раздавили бутылку водки на этой площадке год назад, Олег… куда ты переехал, где мне теперь тебя искать?» - думал Рут, толкая коричневую, обшарпанную дверь подъезда.

Когда он вышел на улицу, полы его плаща разбросал ветер. Он был настолько холоден, что Руту пришлось быстро застегнутся.

Купив пачку сигарет и какого то крепкого пива, он двинулся к метро. Район был похож на послевоенные руины.

Что-то строилось, что-то сносилось, люди таскали из своих старых пятиэтажек свой ненужный хлам, в новые, высокие, но уже заранее обреченные дома…

Что-то щелкнуло в нем. Это было похоже не щелчок выключателя, на щелчок какого то неведомого тумблера. Рут что-то понял, что - он сам не мог понять. Ему в голову пришла сумасшедшая, идиотская мысль: «я понял, что я хочу понять». Ему захотелось остановится посреди улицы и посмотреть в холодное зимнее небо, ему захотелось с размаху разбить бутылку об чью - ни будь голову, ему хотелось плакать, смеяться, хотелось целовать всех проходящих мимо людей и одновременно хотелось плевать в их лица.

Когда Рут ехал в метро, все люди для него были козлами. Он мысленно пририсовывал им рога.

Но когда он ехал в полупустой электричке, это прошло.

В его маленькой, загаженной квартире, находящейся за окраиной города, а если выражаться точнее – в жопе, не было никого, кроме него самого.

В ней было пусто и темно.

Заварив себе чаю, Рут согнал со стула кошку (она обиженно мявкнув отправилась спать в ванную), сел на стул и затянулся сигаретой. За окном медленно падал снег, пролетая мимо окна он пытался ворваться к нему на кухню, но у него ничего не выходило - стекло отталкивало снежинки как маленькие теннисные мячики.

«Что со мной?» - думал Рут.

«Ведь все как всегда, и да же лучше: работать не нужно, можно спать до упора в этот замечательный отпуск…»

Завернувшись в одеяло, он вспомнил о том, что завтра его разбудит кошка.

Она запрыгнет на него и весело посмотрит на него своими кошачьими глазами…

В это время, на другом конце города, в своей новой квартире, Олег смотрел, как героин медленно уходит в его перетянутую жгутом вену.

Внезапно он понял, что обречен. Смерть улыбалась ему, пока из его рта шла пена. Умирая, он почему-то увидел своего полузабытого приятеля, лежащего на боку в своей кровати, в своей захламленной комнате. Олег хотел позвать его на помощь, но не смог.

Через неделю трупный запах почуяли соседи, и Олега нашли на полу своей квартиры, с полуоткрытым ртом, как будто он звал кого-то.

А Рут, посапывающий сейчас в своей теплой постели, так об этом никогда и не узнал.

Его разбудила кошка. Она запрыгнула на него, посмотрела на него своими веселыми, холодными кошачьими глазами и сказала:

«Как клево, что ты дал мне ключ, я могу приходить к тебе и смотреть, как ты спишь».

Рут привстал и обнял ее. Он ненавидел эту суку.

Он называл ее кошкой, она его котом, их отношения были очень похожи на отношения кота с кошкой.

Ей было плевать на Рута. Ей было плевать на все, как кошке. Она приходила к нему что бы поесть за его счет, что она судя по запаху пельменей, уже сделала, и для того, что бы потрахатся.

Зачем она ломала комедию с: «я тебя люблю!!!», одному богу известно.

Стягивая с себя свитер и снимая лифчик, она говорила о том, что сдала экзамен, что это был ее последний экзамен, что она получила диплом на бакалавра. Стягивая джинсы и снимая трусы она говорила, что теперь у нее каникулы, и она сможет побольше времени проводить с ним.

То, что она говорила, было параллельно Руту. Но вот ее намерения насчет «побольше проводить времени» его насторожили.

«Вот за это я и не люблю кошек» - подумал он.

«Ты просто не умеешь их готовить» - подсказал ему внутренний голос.

Они трахались около часа.

Позже, когда она чистила зубы в ванной, он сказал, что, несмотря на отпуск, его внезапно отправили в командировку, и завтра он уезжает. На месяц.

Выразив на лице огромное сожаление, кошка попросила у него денег

«а то в моей общаге совсем нечего кушать» - сказала она, и взяв их, удалилась по своим кошачьим делам.

Рут сходил в душ, впихнул в себя два бутерброда и вышел на улицу.

На улице была такая же «замечательная» погода, как и вчера.

Снег шел не прекращаясь. Вокруг была одна грязь. Все люди были удивительно похожи друг на друга, они все были какими то белыми от снега, что налип на их одежду, их лица.

Он зашел в интернет - кафе и заплатил за пять часов.

Ему нравилось сидеть в сети. Здесь, на некоторых чатах, люди были другими, не похожими на тех, кого встречаешь на улице.

В сети человек не имеет лица. Он может говорить то, что хочет. Ему всегда представлялись эти люди, которые ему что-то говорят в чате, присылают письма на почтовый ящик - эти люди были красивы, то, что они говорили, их черные буквы точно гармонировали с их лицом и глазами.

Иногда он встречался с ними, но они обычно его разочаровывали.

Наверное, он слишком многого от них ожидал.

На пятом часу, когда у Рута уже начали болеть глаза, на него ISQ человек под ником Tree прислал сообщение:

«Рут, тебе нужно выйти из этого дома, его скоро снесут»

«И что тогда?» – спросил Рут.

«Тогда тебе будет дана возможность понять»

Внезапно он вспомнил, что не давал никому в сети своего настоящего имени.

«Кто ты? Понять что? Откуда ты меня знаешь?» – спросил Рут, но больше это Tree ничего не написало.

«Придурок какой то» - подумал он и пошел домой.

Рут играл на своей гитаре с пятью струнами и смотрел за окно, где не прекращаясь шел снег.

Этот снег падал, падал, и падал.

Рут сочинил пару строк:

Этот снег стучится ко мне

Этот снег в моей голове

Этот снег…

Этот снег…

Напев эти строки, он попытался сочинить что ни будь еще, но дальше дело, как он ни старался, не пошло.

****

Открыв глаза, он в шоке вскочил.

Он был в своей комнате, только почему-то эта комната была пуста. Его стихи валялись на полу, его любимые книги то же. Гитара была разбита в щепки.

Рут ошарашено смотрел на все это, когда вдруг раздался тошнотворный треск, и половина комнаты плавно съехала вниз, оставив после себя черную дыру, в которой были видны звезды в черном небе. Больше ничего он увидеть не смог, потому что все заволокло пыльным туманом.

Рут с криком проснулся. На часах было 3 ночи.

Он вышел на кухню, выпил стакан холодного молока, после чего лег в постель, и спал до 2 часов дня, не увидев больше ни одного сна.

****

Рут шел по грязной от этого почерневшего снега улице.

Все вокруг было таким, как всегда: и люди, и машины вот только почему-то для него все это посерело, как затянувшееся облаками голубое небо.

Все раздражало Рута, и эта грязь на улице, и лица прохожих, и реклама в метро…

«Все это похоже на какой то странный авитаминоз» – думал Рут – «живешь себе до 23, ни о чем не думаешь, работаешь, что бы заплатить за квартиру, купить пожрать, а зачем все это?

Мне чего-то не хватает, я хочу понять, но что понять, простите за туфтологию, без понятия»

Прошатавшись по улицам до 6, Рут вернулся домой. В телевизоре шла война, причем одновременно на всех каналах. Вторая струна на пятом ладу могла издать только звук «дзинь», а снег, с каким то только ему ведомым упорством продолжал падать.

В восемь тридцать позвонил отец, и начал разговор с того, что сказал: «нам с матерью нечего есть», и что «нужны деньги». На вопрос Рута, куда делись те десять тысяч, что он отправил неделю назад, он ответил, что «по нынешним временам этого слишком мало», потом начался такой трех этажный мат, и Руту показалось, что он чувствует, как из трубки пасет перегаром.

Он повесил трубку, предварительно послав отца туда же, куда он послал его самого. В девять позвонил приятель Рута Денис, и предложил подъехать выпить и побренчать на гитаре.

Так как в своем гадюшнике Рут уже был готов лезть на стену, в десять он уже звонил в дверь квартиры Дениса.

Человек хочет создать группу по двум причинам.

Первая – это желание достать посреди улицы электрогитару и так ударить по струнам, что бы для окружающих звук этой гитары был громче, чем музыка в наушниках включенного на полную громкость плеера.

А вторая – желание собрать несколько таких же сумасшедших людей, как и ты и играть как граммофон прошлого века, непонятно почему сломавшийся и ставший играть вместо пластинок радио «Ultra».

Всю ночь у Дениса они проводили следующим образом:

Играли, пили, играли, пили, играли, пили, блевали, играли, отделывались от вызванных соседями ментов, играли, пили…

В половине пятого они курили на кухне и еще что-то пытались наиграть на акустике.

- Дэн, а почему в твоих песнях и рассказах все люди едят дерьмо? Ну, то есть я имею в виду не в прямом смысле, а… ну ты меня понял… – заплетающимся языком спросил Рут

- С чего это ты меня решил спросить, Рут? – не менее заплетающимся языком спросил Денис

- Да так, сегодня… то есть уже вчера, смотрел интервью с каким то писакой, вот его там спрашивали.

- А-а-а – сказал Денис, и почему-то его лицо стало каким то до неузнаваемости трезвым – потому что все люди сами дерьмо, они живут в своем дерьме, они по нему ходят, их окружает в их городах, в их домах одно дерьмо. А так как человеку нужно жрать, он жрет свое дерьмо. Я конечно не Шопенгауэр, но я думаю, что большинство нормальных философов сформулировали бы свои теории в этой моей дерьмовой фразе. Ик. – сказал Денис и стал узнаваемо пьяным.

Допив последнюю бутылку водки, они отрубились на полу.

На утро Рут ехал в метро и ему с похмелья хотелось смеяться над всем, что его окружало. Он кинул бабушке с протянутой рукой десятку, чуть не упал под поезд, а так все в принципе было как обычно.

****

Выпив рассола и посмотрев войну в теле новостях, Рут отправился опять к Денису.

Они шлялись по городу, заходили к каким то знакомым, пили водку в подъездах, говорили о Буддизме, Христианстве, о президенте, о презервативах, и о сорте водки, которую они собственно пили.

Вообще Денис был странным человеком. Он был младше Рута лет на пять, но они общались с ним на равных; В нем была какая то мальчишеская дурь и одновременно что-то чрезвычайно взрослое, если не сказать старческое. Они не были друзьями, да и знали друг друга только полгода, но когда пили в подъездах, чувствовалось, что они как-то друг друга понимают, но ни у одного, ни у другого не было абсолютно никакого желания лезть друг другу в душу, выслушивать какие то слезные признания, какие то слезные откровения со стороны другого.

Денис иногда вел себя как сумасшедший. Он мог смотреть сквозь человека и говорить какую то умную мысль, думая явно о чем-то совершенно другом. Его взгляд из веселого и участливого, мог за секунду, без всякой причины, стать отрешенным, и настолько печальным, что, наверное, когда он этим взглядом смотрел на какую ни будь бабу, она сразу на него вешалась.

К двенадцати ночи Рут вспомнил, что где-то рядом живет его первая любовь, из-за которой он в девятом классе резал вены.

Быстро, за два часа, отыскав ее дом, Рут стал думать, зачем собственно он сюда пришел.

Купив бутылку коньяка за 1500, и длинную розу за двести рублей, они с Денисом поднялись к квартире номер 73, на коврике перед которой Рут несколько памятных ночей и провел.

Внезапно он понял, что не сможет позвонить в эту обитую искусственной кожей черную дверь.

«Нет, я не могу» – сказал Рут - «пойдем отсюда»

Выйдя на улицу, на которой не было ни одной живой души, но зато снега было куда больше, чем песка в пустыне, они сели на скамейку и открыли пиво.

- А почему ты к ней не зашел?» – спросил Денис, ополовинив свою бутылку разом.

- Я не знаю. Тут долгая история. Я ее действительно любил, я спал на коврике под ее дверью, я приползал к ней с розой в зубах, но обычно она, открыв дверь, посылала меня куда подальше. Правда потом сама ко мне приползла. Но я ее в свою очередь послал. Так что не знаю, как она ко мне отнесется, наверное, получу фингал под глаз…почему я не впустил ее тогда к себе? Она стояла передо мной и плакала, говорила, что меня любит… гордость все это, сраная гордость, слишком много я тогда из-за нее перетерпел…

- И когда все это было? – спросил Денис

- Пять лет назад – сказал Рут, глядя куда то в белый снег, лежащий под его ногами.

- Ты ее любишь, засранец, раз помнишь до сих пор. Значит так. План действий такой: ты даешь мне розу и бухло, я иду к ней, отдаю ей все и спрашиваю, не хочет ли она видеть Рута. Если говорит «да», я тебе свистну, если «нет», то получу фингал за тебя. Ок?

- Ладно, валяй – сказал Рут подумав – только повежливей, и волосню свою с глаз убери, хиппи чертов!

Денис встал, и шатающейся походкой направился к подъезду. В дверях он остановился и спросил:

- Как говоришь ее зовут?

- Лена, ее зовут Лена – ответил Рут.

Денис поднялся на девятый этаж и положив розу и коньяк на подоконник, проблевался в мусоропровод. Потом, сунув в рот жвачку, позвонил в квартиру 73.

Из-за двери донесся женский голос:

- Вам кого?

- Простите что так поздно, я к Елене – с самой кроткой интонацией в своем голосе ответил Денис

Щелкнул замок и дверь открылась. На пороге стояла очень красивая девушка со светлыми, короткими волосами, в одном красном халатике.

- А я что, вас знаю? – спросила она.

- Да нет, меня просто к вам попросил зайти Рут – сказал Денис, исследуя глазами ее фигуру.

- Какой Рут… не знаю никаких Рутов… ааа, вы наверно не ко мне пришли…

- Ой, простите пожалуйста – сказал Денис, быстро убрав коньяк за спину- а другие лены у вас есть? Мне очень нужно с ней поговорить.

- Есть… то есть нет – сказала девушка, исследуя глазами область ширинки Дениса – Ленка вскрыла себе вены из-за какого то парня, давно уже…

- Как… и как давно? – запинаясь спросил Денис.

- Пять лет назад…

- Простите - сказал Денис и пошел вниз по лестнице.

Спустившись вниз на два пролета, он посмотрел в окно. Там, на скамейке сидела такая маленькая, как казалось отсюда, фигурка Рута, вся засыпанная снегом. Он выкинул розу в мусоропровод, потом, отхлебнув коньяка, выкинул его туда же. После этого вызвал лифт и поехал вниз.

Денис вышел из подъезда и медленно подошел к Руту.

- Ну, как? Ты видел ее? – неожиданно для себя дрогнувшим голосом спросил Рут.

Денис странно посмотрел на Рута и не менее странно ответил:

- Да… она просила передать тебе привет.

- Так я могу к ней зайти?

- Нет, она сейчас занята, а завтра… она уезжает в Англию. На год.

- Жаль, я хотел бы на нее посмотреть. Чего ты на меня так смотришь? По мне что, вши что ли ползают, а?! – с какой то тревожной злостью спросил Рут

- Да нет, просто думаю, какому засранцу такая красивая девушка досталась… - задумчиво ответил Денис.

- Да? Красивая? Тогда ее такой далеко не все называли…

- Ну… так ведь пять лет прошло… ладно, пойдем выпьем.

До трех ночи они сидели в каком то баре, и на все вопросы Рута насчет Ленки, Денис отвечал как-то расплывчато и неохотно, так, что в итоге Рут стал ее к нему ревновать.

В три, поймав такси они разъехались по домам.

В доме Рута было как всегда пусто и темно.

Так прошел следующий день, и следующий, и следующий…

Они прожигали свое время, как прожигается сигаретой лист бумаги.

****

Однажды, когда Рут пришел к себе домой после изрядной пьянки на концерте нескольких, похожих одна на другую групп, он слонялся по своей квартире около часа, как будто что-то пытаясь найти среди хлама, что валялся кучами на полу… он вышел на кухню, и увидел за окном снег. Этот чертов снег в этом апреле шел, не прекращаясь уже несколько дней, и, похоже, не собирался останавливаться. Он покрывал улицы белым одеялом, он был везде, куда ни глянь, и, похоже он совершенно не собирался останавливаться на достигнутом. Руту почудилось, что этот снег хочет засыпать все вокруг, добраться до его девятого этажа, и, наконец, забраться в его квартиру.

Постоянно задавая себе вопрос «зачем я это делаю?», Рут быстро оделся, сел за руль своей «девятки» и медленно покатил куда глаза глядят.

На автострадах, на многочисленных шоссе, горели витрины, неслись сотни машин, где-то ходили люди, непонятно что делавшие на улице в столь поздний час…

Но стоило удалиться в переплетение маленьких улочек, и, можно было увидеть лишь черные окна домов да рыжие фонари, что висели над дорогой, как апельсины. К четырем часам ночи перед Рутом выросла черная громадина Ботанического сада.

Этот парк с детства пугал Рута. После захода солнца в нем появлялось что-то страшное, жуткое, несмотря на длинные и широкие аллеи, что изрезали его как просеки…

Рут перелез через ограду и стал искать глазами аллею. Вокруг все было как-то странно. Сверху нависало черное, как будто вымазанное сажей небо, из которого сыпался снег, похожий на раскрошенный пенопласт. Все, что было под небом было белым. Были белы деревья, были видны белые скамейки, от Рута шарахнулась какая то белая дворняжка. Рут пошел к одной скамейке, которая была еще видна под снегом, и вскоре почувствовал под ногами асфальт аллеи.

Он пошел по ней вперед, все дальше удаляясь от главного входа. Там, где-то дальше должна была быть беседка, в которой, наверное, не шел снег. Он шел, глядя на присыпанные снегом углубления от отпечатков чьих то ног, ведущих прочь отсюда, прочь…

Рут шел вперед, чувствуя, как что-то давит ему на голову, что-то похожее на тиски, кто-то сжимал ему голову в больших тисках. Руту казалось, что он сходит с ума, он еле сдерживался, что бы не начать метаться по аллее от одной скамейки к другой, еле сдерживался, что бы не начать биться головой об какую ни будь высокую сосну. Так и не найдя нужной тропинки к беседке, он сел на длинную, покрытую старой, потускневшей зеленой краской скамейку.

Он поставил ноги на сидение, сам сел на спинку и посмотрел вверх. Над ним раскинула свои мохнатые лапы огромная сосна.

Рут достал блокнот, и стал что-то писать:

Чем выше, тем меньше теплых звезд

Дальше, чем здесь, дальше, чем наш век

Скорее, чем наш солнечный свет

Частицы наших умов,

Частицы наших пробитых голов…

Мы летим поперек наших мыслей

Мы летим навстречу ветру наших глупых слов…

В наших венах кончилась кровь

Мы ищем во вскрытых трупах

Нашу первую любовь

В наших глазах нет больше слез

Мы вылетаем в открытые окна

За остатками наших бывших грез

А ветер несет наш последний снег

Ветер уносит к черту двадцать первый век…

Ему стало настолько тошно от его собственных стихов, что он вырвал листок и кинул его на аллею.

Бесшумно ступая мягкими лапами по снегу, к аллее шла непонятно откуда взявшаяся в этом городском парке, молодая волчица. Она почувствовала присутствие людей и подошла поближе. На скамейке сидел человек, положив голову на сложенные руки, и плакал. Волчица сидела в ста метрах от него и внимательно рассматривала его заплаканное лицо, которое он поднял к небу.

Рут не плакал уже, наверное, лет пять, а сейчас у него из глаз текли слезы, и он не мог их остановить. Ему было настолько на все плевать, что он не удивился бы, если бы сейчас из леса выбежит волк и сожрет его.

Он подошел к дереву, встал к нему спиной, прислонившись затылком к стволу. Рут закрыл глаза и молчал. Он почувствовал его, почувствовал это дерево, как там это называется в шаманизме, кажется аура? Рут поднял глаза вверх и увидел, как качаются его ветви, ему показалось, что он качается вместе с этим деревом.

Он сказал: «ну здравствуй, Tree, как дела?»

В ветвях дерева зашумел ветер.

«Знаешь, Tree, мне почему-то кажется, что весь мир ждет моей смерти… я так долго не выдержу, я либо сойду с ума, либо повешусь на твоем суку…»

С самой верхней ветки плавно оторвался маленький кусочек снега и медленно спланировал Руту на нос.

Он еще долго говорил с ним, с этим деревом, а когда небо начало сереть, он пошел прочь, в другой, каменный лес.

На аллею вышла невысокая девушка, одетая в черную кожу, с гитарой за спиной, и, подняв скомканный листок с аллеи, долго его читала. После этого сунула его в карман, и ушла вглубь парка.

- Дааа… у всех бывает, но не у всех лечится – сказал Денис, открыв дверь совершенно мокрому, с тающим снегом на макушке Руту - ну заходи, а из какого сугроба ты вылез? – сказал он, пропуская его в квартиру.

Рут сидел на кухне пил крепкий чай, затравленно глядя на падающий за окном снег.

- Ну рассказывай, где был – сказал хриплым с похмелья голосом Денис

- Дэн, у меня кажется крыша едет. Я пришел посреди ночи в парк, и разговаривал с деревом…

- Ммм… если ты с ним разговаривал, значит оно тебе отвечало?

- Да, оно мне отвечало.

- И что же тебе сказало это дерево?

- Оно сказало, что я скоро смогу понять, но для этого я должен изменится.

- Ммм… дааааа… - с возвышенно – насмешливым видом ответил Денис – а что еще оно тебе сказало? Когда будет конец света оно случайно не знает?

- Еще оно сказало, что твой роман «Дождь» принесет тебе славу, что ты доживешь до 35, и умрешь в городе Даллас от передоза.

Денис в шоке посмотрел на Рута.

- А откуда ты знаешь, что я пишу роман?… что он так называется?… ладно, к черту эту хрень. У ме6ня есть зззззаначка!!!! – сказал Денис доставая из морозилки две бутылки водки. Посмотрев на них, Рут почувствовал приступ тошноты.

Роман «Дождь» действительно принес Денису славу. Он был издан спустя два года после этого разговора с Рутом. Но умер он не от передоза и не в Далласе. После того как первое пророчество Рута сбылось, он наотрез отказался переезжать в Даллас к своей жене, и любой разговор про героин и ему подобную наркоту были ему противен. Но тем не менее, когда ему было 35 лет, его переехал грузовик, за рулем которого был явно «передознувшийся» водкой водитель.

А дерево, как впрочем и весь парк, было срублено, и на его месте вскоре стало высится около сотни красивых, абсолютно одинаковых друг на друга многоэтажных жилых домов.

****

… дождь. Он смывал остатки снега с мостовых, он медленно переступал своими мокрыми ногами по трамвайным рельсам, он стекал с пока еще голых веток деревьев. Он лежал на лицах людей, как слезы.

Рут был безумно рад этому дождю, несмотря на то, что он отлично понимал, что ближе к вечеру он опять превратится в снег.

Рут гулял по городу без зонта весь день, в то время, когда все вокруг него бежали, прятались от воды, капающей с неба, он шел, сам не зная куда.

Рут стал понимать, что этот гребаный алкоголь начинает не очень позитивно действовать на его мозги. Просыпаясь утром, ему почему-то было стыдно за то, что он делал вчера, хотя вроде бы он ничего аморального не делал. Бросить пить он решил при помощи травы. Дома он любил забивать косяк на подоконнике, и там же его курить. Иногда он ложился на пол и смотрел в потолок. Новых стихов и рассказов стало появляться все меньше, потому что каждая новая строка казалась ему старой, заезженной, не оригинальной, не новой строкой. Следующий день был похож на предыдущий, предыдущий - на предыдущий. Рут с ужасом понимал, что этот замкнутый круг закатов и рассветов невозможно разорвать, и никто и ничто его не остановит.

Рут решил, что ему не хватает духовной пищи, и, накурившись, он пошел в театр. Почему то ему никогда не нравился театр, не нравился запах старых кресел, не нравилась пыльная сцена… поэтому он взял место на бельэтаже, что бы можно было незаметно для всех окружающих пить водку.

Спектакль был до интересности скучен, и где-то к середине спектакля, да и бутылки впрочем, его да же заинтересовала актриса в белом, обтягивающем платье, что начинала медленно расплываться в его глазах.

Вдруг рядом с ним раздался тихий женский голос (повернув голову, Рут внезапно вспомнил, что на бельэтаже не один). Голос сказал:

- Меня зовут Женя, а тебя как?

- Меня зовут Рут – сказал он и решился попробовать сфокусировать глаза, что бы рассмотреть его обладательницу.

Обладательница была довольно симпатичной, несмотря на близко посаженные глаза, и явно сожженные черной краской волосы. Обладательницу и Рута сразу сроднило то, что оба они были основательно пьяны, а их разум, верящий в прогресс, не позволял им останавливаться на достигнутом. Поэтому, опорожнив Рутовскую бутылку, они вышли из зала. Выходя, Рут слышал, как какой то мужик на сцене, почему то державший в руке череп, зачем то с ним разговаривал. «Ну не псих ли, а?» –подумал Рут.

Решив немного отрезветь перед решающим марш – броском, они купили по апельсиновому соку, и сели на скамейку.

Женя рассказывала о своих пьяных похождениях (особенно выделялся рассказ про изрыгание содержимого желудка на спросившего документы мента), еще она делала явные реверансы в сторону Рута. А он почему то ясно представил, как она шла за ним, как она требовала себе место рядом с его местом. Но самым странным было то, что несмотря на то, что ему нравилось, как она говорит, несмотря на то, что он понимал, что она совсем не глупа, на то, что она ему нравилась, у него не проходило чувство, что он сейчас изменяет какому то настолько любимому и единственному существу, что ему за это нет прощения. Но, тряхнув головой, он послал это чувство к чертовой матери, и предложил купить пива. Пиво оказалось только началом, и к двенадцати ночи поход за духовной пищей закончился у Рута дома. Когда они с ней занимались любовью, Рут чувствовал, что сейчас заплачет. Он чувствовал себя последним чмом и лгуном. Ему казалось, что кто-то смотрит на их сплетенные тела, молча осуждая его.

Несмотря на это, она кончила несколько раз, после чего сразу уснула. А Рут сел в постели, закрыл лицо руками и стал думать о том, что же он такое сделал, из-за чего его так колет иголкой в висок совесть. Он сидел на кухне и курил, и с каким то отвращением слушал, как в комнате тихо посапывает Женя.

На следующий день, в свой последний день отпуска, Рут сидел в интернет-кафе и посасывал с Денисом пиво. Денис делал какой то свой сайт, и был настолько поглощен работой, что да же не заметил, как Рут спер у него бутылку пива.

Рут ждал каких то посланий от этого Tree, но ни на одном почтовом ящике их не оказалось. Рут огорчился и стал ждать в аське, но никто не приходил. Но на последней минуте, когда Рут уже собирал вещи, что то пришло на ISQ. Руту пришлось бегом бежать до кассы, что бы его не отключили.

Послание было таким:

-Не пытайся найти того, кто покажет тебе выход, ты никого не найдешь.

-Не ищи другого места, кроме этого дома для тебя ничего не существует.

-Этот дом как внутри тебя, так и вокруг.

-Открыть дверь можно без ключа, нужно только захотеть выйти.

-Выйди из этого дома на улицу, и я покажу, в какие окна нужно заглянуть, какие двери нужно открыть.

Беги, Рут. Беги, пока еще не поздно.

Tree

Денис взломал базу данных ISQ. Анкета этого Tree была заполнена на имя Жанны Д’арк.

****

Рут вышел на работу. На работе было все как всегда. Никто ничерта не делал, но тем не менее все успевали всё сделать. Рут устроил к себе в отдел Дениса, и так как в обязанности Рута входило только подгонять пятерых служащих, а Дениса подгонять не имело надобности, они большую часть времени проводили на плоской крыше здания, где была устроена курилка. На крыше было сухо и тепло – не очень пока что теплое солнце уже довольно хорошо прогревало шершавую, похожую на асфальт ровную поверхность крыши. Там, далеко в низу бегали люди и ездили машины, которые отсюда казались игрушечными. Рут обычно перевешивался через край крыши и долго смотрел вниз…

Однажды, когда Денис нашел Рута одного на крыше, он задумчиво сказал: «Рут, ты стал в последнее время все больше походить на призрак отца Гамлета. Мы с тобой конечно не знаем друг друга с песочницы, но можешь мне рассказать что там с тобой случилось, я может чем ни будь помогу… если хочешь, конечно». Рут поднял на Дениса остекленевшие от трех бессонных ночей глаза и долго на него смотрел. Потом он стал говорить, говорил он долго, почти не замечая Дениса, как будто говорил сам с собой.

Рут рассказывал ему все, что с ним происходило за последний месяц, после того, как он побывал в пустом доме Олега. Рут говорил, что ему постоянно снится один и тот же сон: он просыпается у себя дома один, и дом либо тут же сносится, либо, что еще хуже, ему приходится искать дверь, что бы выйти на улицу, потому что за окном стоят Лена с Олегом и зовут его, но как он ни старается, двери нигде нет, а если есть, то у него нет ключа. А потом, кода он подходит к окну, то он видит, что все дома вокруг уже снесли, остался только один, его дом.

«Знаешь», говорил Рут, «во мне какой то вакуум, пустота. Я не могу понять, отчего это… не было же ничего такого со мной, что могло бы такое со мной сотворить… это состояние пришло само собой, без всяких причин, после этого дома… Черт! Я говорю как 60-ти летний старик… у тебя такое было, Дэн? Скажи…»

«Нет, но мне один раз приснился странный сон, и в этом сне был ты, Рут. Там был старый, деревянный дом, в котором не было никого, кроме тебя. Ладно, это не важно, так вот, там бы ты, Рут, но ты был каким то другим, изменившимся… у тебя был какой то другой взгляд. Причем ты изменился как-то странно, ну, не так, как меняются люди со временем. В общем, бред полный. А насчет того, что тебе делать… попробуй не заморачиватся, просто попробуй жить, как жил, только забей на все эти дела». – сказал Денис, открыв пачку сигарет, которая оказалась пуста. «Сейчас, подожди, новую пойду принесу, и мы продолжим. Ок? Жди здесь, засранец, и не прыгай пока с крыши!»

Рут перегнулся через край крыши и посмотрел вниз. 10 этажей ниже все было так похоже на муравейник, что Руту стало да же смешно. Вдруг он увидел среди снующих туда-сюда муравьев две маленькие фигурки, что стояли, подняв головы вверх. Рут понял, что они смотрят на него. Он напряг глаза, и ему показалось, что это Лена и Олег. Они стояли на мостовой и просто смотрели на него. Но стоило ему моргнуть, и это видение исчезло, просто растворившись в этом муравейнике.

Рут встал на край крыши и закрыл глаза. Он не думал о самоубийстве, в его голове почему то не оставалось ни одной мысли, просто что то приказало ему встать на край крыши десяти этажного дома.

По ту сторону век было темно, а когда Рут открыл глаза, он был уже в другом месте.

Это был тот самый дом. Надпись на стене гласила: FUCK. Мусор все теми же кучами валялся на площадках. За окнами, как лапы огромных пауков, вырисовывались на фоне темно-серого неба ветви деревьев. Рут спускался вниз по лестнице и думал: «Насколько же смерть дома похожа на нашу смерть, вот, смотрите, что от нас останется, когда мы будем подыхать: нам все равно, неправда ли, что вот здесь куча говна в углу? Нас уже не интересует надпись на стене, нас вообще здесь больше ничего не интересует, ведь мы уже сидим с бутылкой водки на новой квартире, отмечаем…

Но почему, когда вынесли всю мебель, почему когда мы выходим из квартиры, оглянувшись в последний раз на эти обреченные стены, в которых мы ели, спали, трахались, резали вены, отмечали свадьбу или справляли поминки, почему в последний раз уходя из пустой, как череп квартиры, мы запираем дверь?»

Рут стоял перед железной, обшарпанной, с облупившейся краской дверью подъезда и не решался ее открыть. Под железной ручкой была замочная скважина, и Рут не пробуя да же толкнуть дверь, знал, что она заперта.

«Открыть дверь можно без ключа, нужно только захотеть выйти…» - подумал Рут, и вдруг, замочная скважина стала срастаться, как шрам от пореза, и через пару секунд от нее не осталось и следа.

Рут открыл дверь, и ему в глаза ударил яркий свет. Когда глаза привыкли к нему, Руту было достаточно одного взгляда, что бы понять, что он там, где хотел быть всегда. Ему очень захотелось сделать один шаг вперед. И он его сделал.

Кто то схватил его за шиворот и швырнул на крышу. Сверху он услышал голос Дениса:

«Ты, мудак, я же сказал тебе: не прыгай с крыши, а ты уже собирался с нее шагнуть, если бы я опоздал на секунду, тебя бы там, внизу так размазало, что ни один твой конкурент по бизнесу действительно не смог бы тебя обойти…»

Он что-то еще говорил, а точнее матерился, но Рут его не слушал. Вакуум внутри него заполнился чем-то теплым, приятным, родным.

Когда Денис посмотрел ему в глаза, то резко перестал матерится. Взгляд Рута изменился. Изменился как-то странно, не так, как меняется взгляд со временем, не так, как меняется после пережитого шока. Рут в одно мгновение стал другим человеком, в этом новом Руте появилось что-то, что сложно было объяснить словами, как будто внутри него поселилось какое то чрезвычайно приятное существо… Рут стал похож на какого то прозревшего буддийского монаха, который знает, что прозрел только на одну сотую процента, но все равно счастлив из-за этого.

«Скажи, что я сегодня должен уйти пораньше, потому, что у меня… ммм… жутко заболел глаз» - сказал Рут поднимаясь.

После этого Рут долго ходил по улицам и заглядывал в бегущие куда то лица людей.

Когда он пришел домой, в его почтовом ящике был конверт, а на маленьком листке, что был в нем, было написано корявым почерком:

Ты все сделал правильно. Я здесь, я уже рядом. Скоро увидимся, Рут..