Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Убей в себе графомана



Jamilia

Цель (для печати )

Тому, кого я жду посвещаю.

Его рвало на мою кровать. Тяжело пахнущая желтовато красная смесь кучками ложилась не только на крашеный пол (оттуда-то убрать будет легко), но и на одеяло, подушки. По белью расползались отвратительные тёмные пятна, он периодически сплёвывал.

Мне не было противно. Я знаю это состояние, когда тебя рвёт. Во рту скапливается много, очень много слюны, ты начинаешь давиться ей, а от постоянно накатывающих позывов дыхание становится судорожным. Я даже, признаться, немного люблю, когда меня рвёт. Обнимая холод унитаза, я мечтаю в этот момент лишь о том, чтобы извержение пищи из моего устало-отяжелевшего желудка началось как можно быстрее. Задыхаясь, истекая слюной, я жду облегчения, рвоты как величайшего чуда. В эти минуты меня ничто больше не беспокоит, я – центр своего существования.

Но сейчас этот абсолютно чужой мне человек наполнял комнату предательски сильными запахами, вываливал на кровать куски чего-то переварено-вегетарианского.

- Я тебя понимаю. Думаешь, я нарочно? Я сейчас сам всё уберу. Извини…

Я поморщилась: у меня нет туалетной бумаги. Я хочу лишь, чтобы он сейчас ушёл. Я не люблю, когда люди напрягают меня своими проблемами, а это был именно такой случай.

Свои проблемы, наоборот, даже доставляют мне удовольствие: ради них и их благополучного решения я живу.

Через полчаса, расстроенный, он ушёл.

-Я не вышел на улицу, потому что к тебе кто-то стучал. Я не хотел, чтобы у тебя были проблемы с родителями.

Оправдывается. Глупый. Это же был ёжик. Вечером мы вместе нашли его на улице и принесли домой. Он был смелый, я люблю таких. Но мне было страшно оставаться с ним наедине, хотя больше всего я боюсь всё же куниц. Каждое моё движение сопровождалось теперь будто бы урчанием заводимой машины. В темноте я слышала такой грохот, будто к моей комнате со всех сторон спешат, звеня и стуча каблуками, люди. Включив свет, я увидела, что белый ковёр на полу усеян чем-то крупным чёрным и мокрым. Не выдержав, я скинула ежа с лестницы. Он, видимо, был совсем не старый, очень уж колючий. Забавно и злобно фыркал.

Из нижнего ящика я достала медицинскую вату. На столе в старинном коричнево-рыжем глиняном сосуде стоял цветок перекати-поле. Кувшин был подчёркнуто европейским, вытянутым, изыскано шероховатым, с выродившейся, видимо, от длительных родственных скрещиваний и мук гончара ручкой. Цветок – отчаянно азиатским, порывисто тянущимся к свету. Всё вместе это выглядело очень по-японски.

Кажущийся с виду таким маленьким сосуд оказался весьма вместительным. Вода всё лилась и лилась из него. Вскоре всё было чистым. Всё, что я собрала, вместе со следами пребывания у меня ёжика, я выбросила за забор, на территорию соседней организации: лень было идти к мусорному ведру.

На рассвете я вышла на улицу. Я сидела на корточках, любуясь мокрым теперь листком подорожника. Капельки не росы искрились. Солнце всходило, его лучи преломлялись в моих каплях, переливались и брызгали в стороны новыми фонтанами света. Пожалуй, это было самое красивое из всего, что я когда-либо создала.

-Пойдём, - взяв за руку, он тянул меня в сторону парка. Я была непротив.

Сквозь сухую и тёплую прошлогоднюю листву уже упрямо пробивалась молодая и сочная трава. К моей радости её было совсем ещё мало, поэтому каждый наш шаг сопровождался уютным шорохом и треском.

- Давай здесь.

Место было и вправду замечательное. Хотя его довольно ярко освещал фонарь, да и обозревалась эта полянка со всех сторон очень хорошо.

Я села на скрещенные на земле ноги и уставилась в небо. Голые чёрные ветви старых деревьев ещё не закрывали его – был конец весны. Единственный раз в жизни я почувствовала, что звёздный свет действительно может литься на землю. Атмосфера чарующего вечера, содержащая в себе мягкие прикосновения прелой листвы, тугой аромат спёртого как перед грозой воздуха и свежей, совсем ещё сырой и сочащейся смолой доски на соседней лавке, голоса расходящихся по домам людей, манящий купол неба, поражающий меня своей неплоскостью, - всё это обступало меня плотнее и плотнее. Колебания в этот засыпающий тягучий мир внесли раздражающий звон мобильника и его пальцы, расстёгивающие мои джинсы. Тогда я поняла, что гармония существует, и это вовсе не покой, а целостность и дополняемость разрозненных элементов и ощущений.

Дома я вытаскивала из воротника куртки сухую траву и думала, что всё будет долго и хорошо.

Мне было мучительно приятно видеть его целующим и ласкающим других девушек. Вновь загораться им и возвращать к себе, чтобы потом снова скучать, не задумываясь и не понимая, медленно тонуть в болоте его внимания ко мне, - таков был процесс наших отношений.

Какое удовольствие доставил он мне в тот вечер, в который уже раз с безразличием проходя мимо. Ещё полчаса назад я слушала по телефону его глупости, больно колола себя булавкой – развлечение, чтобы не закричать от тоски. Теперь, видя его подчёркнутое безразличие, а затем страстный, на сколько это вообще возможно, поцелуй с какой-то маленькой милой девочкой, я испытывала наслаждение.

- Я тебе этого никогда не прощу, - так сказал он. И действительно, он больше не вернулся ко мне. Особых попыток я и не предпринимала. В тот момент, когда он произнёс эти слова, я увидела, что его глаза могут светиться холодной решительностью. Наверное, это был единственный в наших отношениях момент, когда я была без ума от него.

Он не имел права не прощать. Он не имел права даже говорить об этом. Своим поступком он нарушал правила моей жизни, теперь он не мог оставаться в ней ничем, кроме воспоминания.

Да, он был его другом. Но когда я кивнула в знак согласия на предложение того парня, когда я пошла за ним в его дом, когда я снимала куртку, чтобы показать ему свою панду, когда я снимала юбку, чтобы согреть замерзшего хозяина дома теплом своего тела, я не думала о нЁм ни секунды.

Вся моя жизнь – это бесконечное множество линий. Основные линии, одной из которых и был он, были параллельными. Их, конечно же, пересекало такое же бесконечное количество других прямых, но это были линии совсем иного рода. Линии В, линии не непосредственно моей судьбы, а линии лишь каким-то образом влияющие на линии категории А. Линии А никогда не должны были пересекаться. Это был один из основных принципов построения модели моего образа жизни, это был закон, который никто не имел права нарушать. Когда я была с ним – я осуществляла одну из основных линий, не думая о других. Когда я была с его другом, я продолжала когда-то уже начатую мной мою линию. Здесь не было точек пересечения, из-за которых можно было обижаться и которые можно было обсуждать.

Своим поведением он нарушал построение модели моего мира. Но недолговечно лишь всё то, что организовывается неправильно. Он послужил просто поводом к тому, чтобы я вышла за рамки традиционной и элементарной геометрий.

-Ты уже видел мою татуировку? Нет? – сидя на друге моего парня, я поспешно стягивала куртку. На моём плече мирно посапывал чёрно-белый мишка, зарывшись в веточки тростника. Выглядело довольно мило.

Он мёрз, залезал под одеяло. Молча, мы понимали, что сейчас всё случится неизбежно и независимо от нас. Он не отрывал взгляда от экрана телевизора, на котором мелькали какие-то люди в скафандрах, спорящие о каких-то космических модулях, радостно улыбался рекламе. Я разглядывала паутину, стаскивала с себя юбку, залезала к нему под одеяло. Я не знаю, думал ли он о своём друге, я же думала только о нем самом. Потом он сосредоточенно сопел на мне, а я думала о том, что обязана была это сделать. Его линия была одной их самых жирных на моём модельном листе жизни. Мы познакомились два года назад, когда тот, другой, был ещё в армии. Читая в романах о трелях соловья, ярко розовом закате на берегу реки, манящем аромате розы и прочей ерунде, я всегда усмехалась: глупости для влюблённых дурочек. Услышав на светлой ночной улице пение соловьёв, скрытых в кронах цветущего сада, я никогда больше не позволяла себе поднимать на смех неизведанное.

Весь месяц нашего общения он молчал. Только один раз разговорился и рассказал, как в третьем классе ходил на приём к врачу. Там его заставили снять футболку, и всеобщему обозрению предстали три нарисованных фломастерами на животе кривых свастики. Из него не получилось нового поклонника фашистской идеологии, зато он стал новым художником.

Впоследствии я с грустью замечала, что моё поведение неуловим образом меняется, едва в радиусе десяти метров появляется кто-то хоть отдаленно напоминающий его.

-Почему ты совсем не стесняешься одеваться?

Он сидел на кровати. Лысый, накинул себе на плечо одеяло. Признался, что так и не понял сюжета идущего фильма.

- Знаешь, на кого ты похож? На пятого прокуратора иудеи всадника Понтия Пилата.

Поблагодарил. Стал одеваться, только когда я вышла. У меня почему-то стучали зубы. А он через пару часов рассказывал всё своему другу.

Всё это очень скучно…

Скука – это когда стремишься занять каждую минуту и чудовищно радуешься тому, что пора ложиться спать. Скука – это когда нет впереди никакой цели, ничего, что можно было ждать. Скука – это когда ты злишься на всех и завидуешь мельчайшим происшествиям в чужой жизни.

Скука окружала меня в тот месяц. Она всё плотнее сжимала свои тиски вокруг меня, доводя до вечерних истерик. Я мечтала об учёбе, экзаменах, нормальной жизни, о том, чтобы кто-то поручил мне выполнить хоть малейшую просьбу. Я жила от субботы до субботы, радуясь каждому зачёркнутому мысленно в календаре дню. Причём, торопя события, зачёркивала я этот день уже с утра, как бы заранее обрекая его на провал.

Пойти было не с кем, а главное – некуда. Многие согласятся, что гулять одной – это даже приятно. Тогда вечер обещает обилие новых интересных знакомств, не чувствуя себе обязанной, можно менять планы по десять раз в час. Бывает такое, что иногда, уже засыпая, я вдруг понимаю, что в моём возрасте ложиться в одиннадцать часов спать – это просто кощунственно, встаю, собираюсь и иду в любой клуб. Такие спонтанные вечера удаются лучше всех. Но пойти было некуда.

Тогда был пик моего увлечения онлайнобщением. У меня вмиг появилась какая-то невообразимая, пугающая своими размерами куча друзей, которые стремясь воссоздать образ полноценной жизни, дорожили сколь угодно мало устойчивыми связями и уже на второй день встречали меня как старую подругу. Он вёл себя так, как редко поступал со мной кто-нибудь в реальной жизни. Он был груб, нагло требовал от меня восхищения им. Сыпал цитатами из любимых мной стихов и присылал мне милые рассказы собственного сочинения, в основном, почему-то, они были посвящены теме его испражнений. В последствии оказалось, что, стоя передо мной и глядя мне в глаза, он начинает вести себя так же, как и большинство нормальных людей.

Десятки скучнейших и длиннейших, отрывающих огромные куски от туши моего тающего на глазах трафа писем, звонки с пробуждением ночью родителей, рыдания и обещания отомстить, заклятия не включать больше аську, - всё это было уже потом. А сначала было увлекательное и хоть не надолго вырывающее меня из цепи похожих друг на друга скучных дней общение, с замиранием сердца и слезами на глазах диалоги, занятая линия – как трагедия всей жизни.

Ты онлайн. Что это значит?

Будет буря или штиль?

Отрубили свет. На свечке, как всегда, угас фитиль.

Отрубили свет - и в компе неуютно и темно.

Отрубили свет: не выйти.

Разве мне не всё равно?

У меня на бусах слоник,

Он загадочен как ты.

А на улице, в июле, во всю мощь орут коты.

Зажигалка плавит леску,

Слоник падает на пол.

Свет включают - зажигаем виртуальный рок-н-рол?

Мы писали друг другу стихи. А потом моя жизнь вновь стала прежней. Выбирая между новым интересным свиданием, вечером в уютном кафе с горячей пиццей и несколькими часами перед монитором, я неизбежно останавливалась на первом.

Я собралась позвонить ему только через полгода после нашего последнего сеанса общения, был пасмурный день, я перебирала записную книжку.

-Его нет. Он погиб, - еле слышный голос женщины не дрожал, не срывался на плач. Это просто был голос смертельно уставшего человека. У него были какие-то там проблемы на работе.

-Он что, больной? Тот, кто писал тебе эти письма?

Иногда я и сама так думала. Мы общались с ним в интернете всего около месяца, а письма от него приходили затем каждый день втечение полугода. Но я никому не прощаю обид нанесённых моим хоть и бывшим близким. А рыться в моих письмах, пока я разговариваю в другой комнате по телефону – это просто свинство. Когда я злюсь, мой голос дрожит, мне самой в такие минуты он кажется чудовищно неприятным.

Этот хирург с бородавкой на блестящей лысине, без остановки читающий «Демонов» Лермонтова и восхищавшийся тем, что я знакома с творчеством Уайльда лишил меня удовольствия ссориться с ним, подслушав на площадке мой телефонный разговор с подругой.

С детства я панически боялась, что родители заглянут ко мне в сумку и увидят там что-то компрометирующее меня в их глазах, откроют ящик стола и прочитают мой дневник, снимут трубку в другой комнате в разгар моего исчерпывающе рассказывающего о моих развлечениях монолога. Мне было стыдно.

Позвонив ему домой для объяснений, я услышала визгливый женский голос, кричащий в трубку о том, что я, девушка, в кавказскую семью звоню, и что мой друг ей не «долаживается», куда и надолго ли уходит. Мне снова стало стыдно. Даже руки дрожали.

Вечером я представляла, как в те случающиеся иногда редкие минуты, когда в больнице царит покой, он ставил посреди ординаторской табуретку, влезал на неё и с чувством декламировал коллегам-докторам поэму Михаила Юрьевича, волнуясь и утирая с лысины капельки пота.

-Да ты вся дрожишь! Лезь скорее под одеяло.

Он наконец-то проснулся, подвинулся ближе к краю, и теперь я могла устроиться поудобнее и натянуть на себя хоть уголок покрывала.

Мы встречались каждый вечер часов в десять и шли гулять с его друзьями. Они складывались и покупали пива, портвейна или спирт, который кто-нибудь потом шёл бодяжить под колонку. Из двух пластиковых бутылок и воды всё из той же колонки сооружали кальян и курили привезенную им с собой траву. Потом мы шли домой, ложились спать. Он всегда просыпался часа через два-три, когда я дрожащая от холода уже начинала было удивляться ужасу создавшейся на моём диване ситуации.

После недолгого сна на него всегда нападала особая разговорчивость. Больше всего в тот месяц я любила засыпать в обнимку с его рукой и под рассказы о его весёлом детстве. Вновь и вновь слушала я о том, как они в первый раз решились ограбить магазин, просто потому что у них было очень мало игровых дискет, а играть в приставку они очень любили. Вместе с ним я удивлялась, как неумело и наивно это было сделано, узнавала, как постепенно они совершенствовали себя, в подробностях прослушивала характеристики встретившихся ему на его пути адвокатов, прокуроров, судей. Когда он уходил, я, засыпая, чувствовала иногда у себя под спиной что-то холодное и жёсткое. Теперь я уже не удивлялась, зная, что это был очередной выроненный им нож или заточенная отвёртка.

В один из тех похожих друг на друга вечеров мы полчаса искали под фонарём его любимый нож. Безрезультатно. Когда он, огорчённый, подобрал с земли бутылку, разбил её и сунул в карман, я поняла, что нужно идти домой. Одной. Думаю, это было неправильное решение.

-Одной? Нет, я ещё никогда не ездила куда-нибудь одной.

Это моё признание вызвало в нём просто бурю воспоминаний о тех европейских странах, которые он уже успел посетить. Путешествовать он любил в одиночестве, и я его понимаю.

-Вот мы и пришли. Проходи, располагайся. Такая вот у меня квартира, всего трёхкомнатная…Осторожней, здесь моя самая большая кстати у нас в районе коллекция моделей автомобилей…Ракетка? Да, я занимаюсь теннисом, и кстати занимаюу нас в области первое место. Ты разве не знаешь?

Вопрос звучал таким неподдельным удивлением, что я сама даже усомнилась в том, что я могу это не знать. Дальше, пока я снимала куртку и усаживалась в кресло, я прослушала увлекательнийший рассказ о самых последних моделях телевизора и проигрывателей, которые имела честь видеть перед собой в его комнате. Чуть позже узнала, что завтра мы можем покататься на его машине, а послезавтра на мотоцикле. Буквально силой была заставлена полюбоваться на убранство кухни и оценить новейший компьютер.

Всё это было весело и смешно, пока мы ужинали и смотрели кино. Но я была уже на пределе и понимала, что если это хвастовство не закончится через полчаса, я просто лопну от распирающего меня изнутри злобного смеха. Многие мои приятели любили повыпендриваться, но я всегда ценила в людях чувство меры.

В самый ответственный момент он заявил: «Я всегда пользуюсь только немецкими презервативами!»

Так с невесёлыми мыслями о фашистских гандонах я возвращалась одна домой. Над серыми в темноте домами светила луна. Красивая и ужасно страшная. В былые времена по ней наверняка предсказали бы близкую войну или смерть вождя. Её цвет я бы назвала растяжкой от бардово-красного до теплого жёлтого, огромная она нависала над крышами, а на фоне её медленно плыли чёрные и тяжёлые тучи.

Все они приходят в мою жизнь часто и ненадолго. Заклинают, что у них всё нормально, а я верю и вновь бегу через неделю в аптеку, в сотый раз расспрашивают меня о моих хобби, предпочтениях в музыке и о том, где в комнате находится выключатель. Боятся любить, любят, ничего не дают и много требуют, отдают всего себя и ничего не хотят взамен, ищут. С каждой новой встречей, новым знакомством в автобусе, на площадке, во дворе дома, в магазине, кафе, клубе или университете я не отчаиваюсь, не впадаю в тоску с мыслью: «Опять не то!». Я просто радуюсь, что с каждым новым человеком я становлюсь хоть на чуть-чуть, хоть на один шажок, но всё же ближе к тому моменту, когда я смогу сказать, что я такая же, как все и могу просто по уши влюбиться в пусть и абсолютно незаслуживающего этого человека.

Однажды я задумалась, что значит фраза «влюбиться по уши». Как следует мне её понимать? Если идти сверху, до ушей, то мы захватим только мозг. Это чувство – рациональная, разумная любовь. Любовь, все свои побуждения согласующая с мудростью, доверяющая только уму. Правильно ли это? А если наоборот – то это любовь всего тела: любовь прикосновений, любовь сердца, души. Это любовь эмоциональная, но ни в коем случае не мыслящая. Думаю, такое чувство тоже может принести его обладателю много огорчений.

Но когда-нибудь, уверена, я смогу дать исчерпывающий ответ на этот вопрос, основываясь лишь на своём опыте.



проголосовавшие

Для добавления камента зарегистрируйтесь!

комментарии к тексту:

Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.027776 секунд