Литература

--Лес-бос!!! Хочу видеть Лес-бос!!! — капризничает Фима, растопырив пальцы и брызгая слюной на своих моделей.

—Что это?! Это что, я вас спрашиваю! Это вы называете женской страстью!? Кашелки целлюлитные! Если бы я был таким же геем, как вы лесбиянки, сидела бы ты, Томочка, и сейчас в офисе и получала бы свои 150 у.е. за два минета в день!

-- Валечка, -- голос кутюрье делает пике до свистящего шепота,--Тебе што, опять на окружную захотелось?! Ты меня на жалость не бери и губки свои рабочие здесь не дуй! Дрр-я –нь!!! – визжит он совсем уж по-девичьи и сразу обмякает.

--Я што, мало вам плачу, подлюги пазорные! Или ваши пилоточники зря деньги получают?— Фима потеет, и редкие волосики облепляют сырой череп, а это явный признак скорого завершения истерики.

--Все в душ!!! Е-о-б вашу м-а-а-ць!! Попробуйте завтра мне быть такими же дохлыми рыбами! Шунтирую! Бля буду, всех шунтирую!!!

Фима рухнул в кресло и дрожащими руками начал прикуривать сигарилу. Граппа на дне бокала своим умиротворенным колыханьем располагала к задумчивой релаксации, и через несколько минут, глядя на тонкий дымящий карандаш, модельер с головой окунулся в детство…

А началось все со школьных курсов кройки и шитья, куда Фима любил захаживать после уроков. С девочками он общался намного охотнее, чем с пацанами, а скатерти и носовички, расшитые его руками, не раз завоевывали первые места на выставках детского творчества в местном Доме пионеров. Посему уроки рукоделия Фима посещал со страстью и был весьма доволен своей исключительностью. Правда, за это его нещадно пиздили ребята из класса и из двора, а особенно доставалось от тех, что делили с ним и класс, и двор. Но к четырнадцати годам одаренный белошвей ко всему привык, а вскоре его нашли люди с аналогичными наклонностями. Два худощавых спермоглота с кошачьими глазами, запрятанными за модными очками, безошибочно вычислили его. Они стояли в конце школьного коридора, а когда будущая звезда поравнялась с ними, один из них спросил: «Ты Фима?» «Я». «Идем с нами»…

…Эта гениальная идея очутилась в его голове той хмурой пятницей, когда он сидел в кружевной блузе от Армани поблескивая бриллиантовыми брикетами на зубах.

-- Че, бля, опять комбинируешь лазерную кожу с мешковиной?- спросил Лоран. -- Я просто поражаюсь, как со своим талантом и организаторскими способностями тебе удается постоянно быть лохом и аутсайдером? Посмотри на своих моделей! Это же лошади с овощной базы! Помыл бы ты их, что ли. Девочки должны быть вылизанными! С ног до головы!

Фима уже хотел чем-то запустить в своего более успешного друга. Но вдруг внутри его что-то лопнуло и засветилось. Бляха, вот оно, ноу-хау! «Девушки должны быть вылизанными!» -- повторял он себе под нос весь вечер.

На следующий день, перед окончанием работы, вдоль шеренги девиц расхаживал сияющий Фима.

--Т-э-э-кс, девоньки, мы будем жить теперь по-новому! Знакомьтесь: Макс, Аслан и Филипп. Эти парни теперь будут следить за вашей внутренней формой и выбросил на лицо самую недобрую из всех своих улыбок.

Юлька сразу поняла что-то неладное. «Уйду, - думала она в ту минуту. – Точно уйду. Продержусь еще месяца два и прощай, вертлявый говнопих Фима». До тридцати тысяч Юльке оставалось совсем ничего, а заработать эти деньги ей нужно было позарез. Она была иногородней, и жить на чужих хатах уже не могла. Можно было, конечно, повести разговор о недостающей сумме с Мишей, которого она очень любила и который тоже любил ее, но Юлька хотела выступить с ним в более ли менее равных весовых категориях…

В тот день Фима произнес столь ошеломительную речь, что большинство девушек пришли на следующий день с больными головами. Пили все!

-- Ваши глаза – они мертвые. Это пластмассовые пуговицы без дырок. А вы должны светиться, как бляди, которых сейчас ебут. Я знаю, как этого добиться. Теперь эти парни будут вылизывать вас перед каждой репетицией и перед каждым выступлением. Вот что нужно каждой из вас, если вы не можете светиться на подиуме сами. С этого дня каждая из вас, у кого только нет течки, будет раздвигать ноги перед этими, а они станут массажировать ваши пилотки своими языками. Готов выслушать ваши возражения, но перед этим – заявление на стол…» Фима сначала поплыл у Юльки перед глазами, его туловище и наглая рожа стали пластилиновыми, потом кто-то расплавил этот пластилин, после чего резко выключил свет… Казалось, что навсегда.

Рабочее место Аслана, как и его товарищей – под парикмахерским столом. Рабочий орган – рот. Аслану не слышно, как шуршит пленка, отделяющая его губы от половых губ девушки: параллельно звучит музыка, работает фен. Над головой модели корпит цирюльник, один из дружков Фимы. Пока тот уродует ее верх, прикрытый белой накидкой, стоящий на коленях Аслан колдует внизу. Он постепенно развивает наступление. Сначала плавный поцелуй, затем второй, третий… Потом он осторожно закусывает ее плоть. Лизатель (оформленный, кстати, на работу в агентство как массажист) работает так исступленно, что практически не различает разницы между клитором, внешними и внутренними губами. Он стягивает все это ртом в узелки, оттягивает их на себя, медленно выпуская из-под зубов каждый миллиметр паховых складок, после чего жестко упирается подбородком в кость над лобком, названия которой он никогда не знал. Потом снова поцелуи, переходящие в цифры. «Единицу» он выписывает медленно, изгибы «двойки» даются с нажимом, «тройка» набрасывается языком стремительными еле заметными штрихами. «Четверка», «пятерка» и «шестерка» самые нудные и замысловатые фигуры, требующие олимпийского упорства. Довершают дело «восьмерка», «девятка» и «десятка». Здесь есть где оторваться. Круговые движения совершаются как со внутренней стороны, так и с внешней. Точка в сеансе ставится огромным «нулем», дающимся с помощью судорожных пунктирных линий.

Фима был прав: большая часть девушек в самом деле засветилась с появлением в коллективе «языковых нововведений». Может, действительно оральная стимуляция так действовала на моделей, а может, за то надо было благодарить сам факт пребывания агентстве мужчин. Ведь все Фимины парикмахеры, модельеры, визажисты, стилисты ничуть не способствовали вдохновению. Как бы то ни было, в первый же год после работы лизателей агентство заняло третье место в одном из самых мировых престижных рейтингов -- «VCY», его заметили короли мировой моды, оно брало самые невероятные заказы, а Фима прочно занял свое место в ряду самых уважаемых людей в стране.

Кстати, что касается стилистов и прочих представителей темно-голубого царства, они вообще не считали куннилингменов людьми. Впрочем, это взаимно. Но скорее были правы первые, ведь ценность специалиста определяется по зарплате, а Фима уломал лизателей вкалывать всего за восемьсот баксов, еще и без соцпакета, что было беспрецедентно для агентства. В результате чего был весьма горд своими способностями вести переговоры.

Основная масса девушек через пару недель свыклась с нововведением, большинству это дело нравилось. Они отключались в кресле во время сеанса, после которого вставали несколько обалдевшие, будто выпившие. Были и те, на кого куннилингус действовал, как наркотик. К таковым относились Терра и рыжая Танька. Терра при первых же движениях с шумом в ушах проваливалась куда-то. А сознание к ней возвращалось сквозь расплывшиеся от слез на глазах образы в парикмахерской лишь через полчаса. Танька просто стонала, но делала это так громко, что однажды даже напугала командира охраны дворца спорта, где намечалось выступление.

Правда, садистский Фима, заметив столь бурную реакцию Терры и Таньки, лишил их этого удовольствия. Эх, если бы модельер знал, как во время последнего сеанса возбудилась Танька. Она так кайфовала, что едва справилась с непроизвольным мочеиспусканием. Знай это Фима -- он бы никогда не отстранил от работы с ней Филиппа. Мстительный директор не знал пощады, и всякая неудача окружающих доставляла ему неописуемое удовольствие...

У Юльки, конечно, случались романы, но в целом она оставалась целомудренной и брезгливой девушкой. Мужики так мучились с ней, прежде чем уложить в постель, что большинство из них просто бросало эти попытки на половине, нет, пожалуй, даже на одной пятой пути. Совсем не такой был Миша, тихий, скромный менеджер столичной фирмы, добивавшийся Юльки более года. Сколько было подарено цветов, сброшено sms, проводов после работы, пока она не отдалась ему. И дело уже было даже не в девушке, а в самом Мише, который все никак не решался на активные действия. Он так дорожил ей, что боялся разрушить достигнутое одним неосторожным действием…

Теперь каждое утро Юлька со страхом шла на работу. Она с ужасом думала, как Аслан сейчас вопьется ей между ног. Особенно тяжело ей было после ночи с Мишей. Юлька все воспринимала как жестокую унизительную и унижающую измену. Миша, конечно, замечал, что его подруга похудела, осунулась, а в постели… Боже! Зачем он тогда пытался поцеловать ее в живот! Юлька, которая естественно ничего не рассказывала своему другу, вдруг выскочила из ложа как ужаленная и побежала к окну, возле которого прорыдала почти до утра.

«Все! Это последняя командировка!» - нет-нет Юлька не убеждала себя, она знала это. После поездки в Японию она выскажет все этому уроду Фиме. Она уже представляла отравленное известием лицо модельера, который, конечно, будет делать вид, что ему все по барабану, а на самом деле…

Города Осаку Юльку почти не помнит. Перелеты и смена часовых поясов так умотали ее, что девушка еле двигалась и сидела в том кресле, готовясь расслабиться. Впрочем, она знала, что это ей не удастся: она не любила орал.

Аслан привычно продолжал свою работу. Его мысли были где-то далеко. Отдавая дань стране, Аслан сменил привычные цифры на несколько заученных иероглифов. Взгляд полуприкрытых век указывал на полное безразличие к происходящему. Воспаленное коксом воображение рисовало изможденного путника, прильнувшего после долгого перехода пересохшим ртом к горному ручью. Аслан изо всех сил втягивал в себя кристальную прохладу, но, как и должно быть в дурном сне, ощущал лишь горячую мякоть и недостаток кислорода.

Что-то в этот раз произошло с Юлькой. Она никак не могла признаться себе, что это был единственный раз, когда… да, да, ей понравилось! Кто-то большой и всемогущий переключил где-то в области матке ее организм, и она стала возбуждаться. Сильнее и сильнее! И, вот, доведенная до критической стадии вожделения, готовилась к прыжку в состояние неземного блаженства. Трамплин, по которому она мчалась на лыжах, был уже под ногами. Ее стоны превратились в неистовое рыдание, и в это время все внезапно дернулось. Где-то грохнулся шкаф, разлилось в чашке саке, заходила маятником люстра. Девчонки закричали.

Крик нарастал. Это был уже Юлькин крик. Она извивалась от боли, когда из-под стола появилось окровавленное лицо Аслана. Если бы не землетрясение, все бы сразу поняли, что во время толчка зубы киннилингмена сомкнулись – часть плоти оказалась откушенной. А в суете они осознали это не сразу.

Скорая… японские хирурги… Перепуганный Фима -- не за модель, за себя… «Я же тебя лизателем взял, а не кусателем, чурка гремучая!!», -- кричал он на Аслана… операция, возвращение…

Миша никогда не спрашивал у Юльки, что случилось...