Литература

Пьеса

Действующие лица :

Владислав Замогильный – Владислав Замогильный, около 30 лет.

БЖ – Брутал Жора, около 30 лет.

ГБ – Герман Базашвили, около 30 лет.

Док – доктор Долгов, около 30 лет.

Соблазн - молодой гей, 16 лет.

Акт 1.

Сцена 1.

Пустая комната. На заднем плане окно, за которым кто-то маячит. В правом углу сцены дверь. В комнате нет мебели, с потолка свешивается дорогая люстра.

На полу комнаты лежит связанный Владислав Замогильный и уставшим, слабым голосом постанывает. Владислав лежит на животе, изредка просит какую-то фон Брунхильду прийти и «спасти его из ада». Над ним стоит ГБ – голый, в кожаных перетяжках и черной фуражке на голове. У него во рту розовый шар на завязках. Гениталии прикрыты.

ГБ: Лежи, лежи. Твое время еще не пришло.

Владислав Замогильный: Герма-ан! Что ты со мной делаешь, Герман?

ГБ: Твое нынешнее положение тесно связано с важнейшими событиями, происходящими в нашем государстве и на планете. Поэзия и культурология еще никогда не переживали столь...

Владислав Замогильный: (не дает договорить) Герман, я не хочу, Герман.

ГБ: (не слушая) ...торжественного момента! Русская пассионарность преодолевает тягчайший кризис диссоциации искусства во внутреннем контексте исторического объективизма. Разрываемая...

Владислав Замогильный: ...Я не хочу в попу, Герман...

ГБ: (увлекаясь собственным голосом) между наследием социалистического мышления (Замогильный стонет и бормочет просьбы) и априорностью действия, непрекращаемого движения вперед. «Да контум, да орте!», да будет так.

Подходит, склоняется над Владиславом

ГБ: Теперь это твое время! Взъебем праздность!

Герман переносит одну ногу в черном гаде через икры лежащего и спускает трусы. Из них вываливается малюсенький пенис в состоянии «пол шестого». Герман опускает голову – он поражен увиденным. Владислав не видит, что происходит наверху, но чувствует нависшего над ним Германа.

Владислав Замогильный: Брунхильда... где же ты, дитя звезд! Твой розовый пупсик скоро станет совсем голубым пупсиком, а тебе нет и нет! О, какая печальная участь!

Тень за окном исчезает, дверь открывается, и в дом входит мужчина в белом халате, шапочке и с фотоаппаратом на шее. На белой шапке у него крест, а на спине через трафарет выведено слово «хуй» красной же краской.

Мужчина в белом: Герман, мы так никогда не сделаем наш сайт. Принимайся за работу, пока я не разозлился, и не приготовил тебе салат со спермой Брутала Жоры.

.

ГБ: (испуганно) Сейчас, сейчас, док! Только не со спермой Жоры, только не с ней. Ты же знаешь, я гурман и отношусь весьма взыскательно в тому, что принимаю в качестве пищи. Сперма Жоры не той консистенции – она кислит. Возьми лучше мою.

Герман Базашвили начинает дрочить – через какое-то время из красной головки брызжет сперма – доктор собирает ее в приготовленную (например достает из кармана) салатницу. Его руки закрывают резиновые перчатки также белого цвета.

ГБ: (в растерянности) Как же мы будем ебать праздность, док, если я уже свое отъебал?!

Доктор: Да, Герман. Наука на этот счет говорит вполне ясно и точно – вали на хуй и дай дорогу молодым и красивым.

Владислав Замогильный: Скоро уже... а? Брюнхильда уже идет, кончайте давай.

ГБ: Уже кончил.

Доктор: Вы куда-то торопитесь?

Владислав Замогильный: Мы приглашены на Vip-места в галерке на последний модный фильм совершенно неизвестного ни в каких кругах, и по одной этой причине неимоверно крутого режиссера Андрея Лыковичного. Он известный пацифист и поборник прав нац. меньшинств, о чем и расскажет в последней своей ленте «Гитлер еще надерет тебе задницу, еврейская свинья!».

ГБ: Меньшинства? Про геев что ли? Я тоже хочу.

Доктор: Герман, неужели ты совсем забыл, что мы обсуждали с тобой на последнем культурном семинаре посвященном исследованию заботы о гигиене у беспозвоночных амфибий в литературе семитских народов до новой эры? Ты же понял, чем отличаются «гей» и «еврей»!

ГБ: Количеством букв?

Доктор: (ласково) Нет.

ГБ: Тогда сдаюсь

Владислав Замогильный: Да вы закончите когда-нибудь, или нет?! На фильм приглашена кошерная иудейская группа Рабби Штейн, а солистом приглашен сам Майкл Джексон. В программе заявлено, что он будет насиловать детей прямо по ходу концерта!

Доктор: (назидательно) Так вот, Герман, еврей от гея отличается третей буквой.

ГБ: (хлопает себя по колену) Ба!

Доктор снимает фотоаппарат с шеи и передает его Герману Базашвили. Тот надевает штаны и выходит за дверь.

Человек в белом халате подходит к Владиславу Замогильному, переносит ногу аналогично Герману и берется правой рукой за ширинку джинс, спрятанных под халатом. На секунду задумывается и достает из кармана халата фаллоимитатор внушительных размеров, обхватывает его руками (где-то после того, как вышел Герман, в окне снова появляется тень) и уже собирается вставить его в зад Владислава, как из-за стены доносится крик, который тонет в жужжании перфоратора. Крики быстро захлебываются, и перфоратор стихает – жирные брызги замазывают стекло с наружной стороны.

В полном молчании в комнату входит здоровенный, широкий мужик с перфоратором в руках. Его головы выбрита с боков, а посередине короткий рыжий ирокез. Густая, но короткая борода идет прямоугольником вниз. Мужик одет в широкие клетчатые шорты, перетянутые одной лямкой поперек волосатой груди. Он весь залит кровью – в глазах огонь. Мужик тяжело дышит.

Мужик: Долгов! Я увидел Зордока! Он опять был здесь! Он опять что-то делал! Он опять делал нехорошее! Зордок писал про вас что-то гнусное! Я поимел Зордока в каждую дырочку, трещинку, пупочек, ямочку, бугорочек, ноздрюшку, складочку.... (переводит дыхание) на его теле. Теперь он не пишет.

Доктор Долгов: (бесстрастно) А что делает Зордок теперь?

Мужик: Зордок лежит! Он лежит теперь смирно! Зордок теперь хороший! Он ничего не пишет! Он отдыхает.

Доктор Долгов: Это хорошо, Жора. Люди должны отдыхать – потому что открывающиеся возможности полисемии способны продуцировать не-конечное число семантических эффектов.

Жора: Что!?

Доктор Долгов: Деррида.

Жора: Кто?!

Доктор Долгов: (ласково) Не важно.

Жора: Вот! Я нашел! Это держал в руках Зордок! Вот! Возьми! Это штучка.

Вынимает из кармана фотоаппарат и передает его доктору.

Доктор Долгов: Жора, это мой фотоаппарат. Я дал его Герману Базашвили, чтобы он сделал фотографию для нашего будущего сайта. Наверное ты убил Германа.

Жора: Кого?!

Доктор Долгов: (передает фотоаппарат обратно Бруталу Жоре) Жора, иди на улицу и встань вон за то окно. Подними фотоаппарат – и когда я вставлю вот эту штуку... (Встряхивает фаллоимитатор – при виде его у Жоры загораются глаза, он начинает трястись и сглатывать слюну) Когда я вставлю вот эту штуку, то ты нажмешь вот а эту кнопочку.

Жора: (не слушая) ....аа...аа.. колечки смегмы.... колечки смегмы.... аа... чаечки-хуечки, Александр Владимирович, хуечки....аа....а...вкусная какашка... а.......

Доктор выводит Жору за дверь. Возвращается – через какое-то время за окном опять тень. Где-то далеко иногда раздаются взрывы хихиканья, и затухающие «хуечки-чаечки».

Долгов подходит к лежащему и все это время продолжавшему бормотать себе под нос что-то про Лыковичного и еврейский национальный оркестр Замогильному. Закатывает рукава и решительным движением втыкает розовый фаллос в попу Замогильного.

Владислав Замогильный: А-ааах!

За стеклом вспышка и новый взрыв хохота с пришептыванием.

Доктор Долгов: Ч-черт! (орет в окно) В движении, гад, в движении!

Начинает медленно засовывать и вынимать фаллос из задницы Замогильного. Владислав тихо постанывает в такт. Постепенно появляется дрожь в голосе. Долгов водит все быстрее – за окном регулярно щелкает вспышка. Замогильный срывается на крик, он стонет и охает – и вдруг на пике остро вдыхает. Молчание – и сладостный выдох. Доктор постепенно перестает водить фаллосом, приподнимается и разминает руку.

В дверь вваливается Брутал Жора – его глаза выражают восторг и помешательство. В руках фотоаппарат – палец левой руки конвульсивно нажимает кнопку вспышки, портя во множественный раз последний кадр. Жоры быстро-быстро произносит в пол голоса: «Чаечки-хуечки, чаечки-хуечки».

Сцена 2.

Комната – повсюду диски, книги, шприцы и самодельные постеры, изображающие цепочку развития Дарвина от обезьяны к человеку – после кроманьонца идут коллажи на Платона, Декарта, Ньютона, Дерриду и Сорокина. После Дерриды и Сорокина стоит человек в белом халате с надписью на спине красными буквами: «Хуй». Такой же плакат висит вместо обоев во всю стену позади сцены.

У левой ширмы находится открытая дверь. Справа стоит стол с персональным компьютером. За компьютером сидит Доктор Долгов – он откинулся на стуле, протягивает правую руку и лениво водит мышкой. На большом экране над сценой показан фотошоп с открытыми фотографиями. Во время последующих разговоров доктор создает слой, устанавливает его прозрачность, устанавливает цвет в фиолетовый, выбирает из различных фотографий, сделанных Бруталом, ту, на которой более отчетливо виден половой акт, применяет фильтр для создания текстур, накладывает подготовленный слой. Последний шаг о должен сделать к концу разговора – двигает доктор мышкой достаточно быстро и точно.

В комнату входит Владислав Замогильный в дорогой дубленке и шапке, слегка присыпанных снегом. Вместе с ним, одетый в обтягивающую черную кожу (вероятно с шерстяной подкладкой) симпатичный юноша. Он ведет себя застенчиво и в разговоре участия не принимает. Стесняется, старается быть не заметным.

Доктор Долгов: (не поворачиваясь) Здравствуйте, друзья. Прошу подождать – последние, так сказать, штрихи.

В комнату входит из двери, которая находится за компьютером (правая ширма), Брутал Жора – его не узнать: на нем фрак, белая рубашка с манжетами, котелок, лакированные туфли и дымящаяся сигара, достаточно длинная и не слишком широкая. Он ведет себя кардинально иным образом, чем в предыдущей сцене – он движется плавно, но естественно и достаточно уверенно. На его лице добродушная усмешка всепонимающего человека, но без цинизма и высокомерия.

Брутал Жора: Здравствуйте, Владислав, сегодня наиболее приятный день, потому что я имею счастье насладиться вашим лицом в столь волной атмосфере. (жестом указывают на царящий вокруг беспорядок) Вижу, вы не один – позвольте узнать, как зовут этого юного ценителя высокого искусства?

Владислав Замогильный: Жор, знакомься – это Иван Копыткин, более известный как Соблазн.

Жора: (немного смущенный, не скрывающий этого) Владислав, а... позвольте спросить – как чувствует себя мисс Брунхильда, мне так казалось, будто она неважно себя...

Владислав Замогильный: (перебивая) Жора! Бросай ты это! Мы хотим видеть нашего нормального Брутала Жору, а не этот маскарад... (замечая, что обидел) Но не будем об этом, я тебя и таким ценю.

Жора: (вяло) Спасибо...

Владислав Замогильный: А Брунхильда.. да пошла она – я после той ночи, когда мы фоткали текстуру для нового сайта что-то... Изменился я, понимаешь? Вдруг потянуло к чему-то нежному, светлому. (обнимая Соблазна) Вот, это мой друг, мы живем вместе, но ни слова, Жора, молчи!

Доктор Долгов: (в этот момент сохраняет картинку и заполняет ей весь рабочий стол) Итак, друзья – торжественный момент!

Все сгрудились у стола и смотрят в монитор. Жора снисходительно, Долгов безразлично, Владислав потирает подбородок, Соблазн вежливо разглядывает фиолетовые овалы.

Владислав Замогильный: (к Соблазну) Ну как?

Соблазн: Хм...не понял. Хуи какие-то, яйца. Непонятно.

Замогильный восторженно смотрит на Долгова. Жора, сдерживая радость, кладет руку на плечо доктору.

Доктор Долгов: Это начало, друзья, это начало XXI века. Я это понял, когда умер Деррида – двадцатый век закончился. Я понял это только тогда. И вот – мы, здесь, сейчас. Мы начинаем новый век – во многих городах именно такие вот коллективы молодых людей начинают следующую культурную эпоху. И сейчас, видя конечный результат, я это почувствовал. Я в это верю.