Литература

На новом месте. Пик чувственности - 15 мая. Я вдруг опять ощутил переживание, проявил сочувствие. Прилив желаний, из которых смерть не в первом ряду. Существование дружбы подтверждается отказом от знакомства с новыми людьми. Вторая неделя. Решаюсь и с ума схожу в грязной лачуге, соседствуя с дивизией тараканов и четырьмя неполными ротами клопов. Моё мне постоянство - всегда плохо. Точнее некуда - "Одним глазом зелёное, другим синее, вот только действительность - красная". Есть время для правды, она в том, что дорого стоит "хорошо радости", видимо нет как мне собрать на него. Ему цена - не любовь и не дружба, хоть они и не в избытке, считаю, она в значимости. Я себя у себя съедаю, так как могу быть для другого необходимым? Эксперимент "успокоение в одиночестве" закончен провалом. Не думайте только, что я советую вам, боясь моего примера, не шагнуть в блевотину экспериментаторства. Это не так. Больше того - я грыз не туда, рыл не в том направлении и прокопался в соседнюю камеру, отчего стало свободнее, но это не та свобода, дыша которой умер бы, тратя последнее на лекарства. Ошибка в том, что думалось мне - "Раз камера моя в коридоре между двумя аналогичными, то нужно буравить стену, противоположную двери". Ошибку знаю, а правильное решение не приму, хоть теперь вот за решетку. Свод правил жизнеустройства трактует одиночество как грех. Я из принципа не ем солёных огурцов. Напевайте мне о мужестве и толкайте на дорогу степенных. Сколько всего со мной было - никого не интересует. Люди наплевательски вежливо несут домой гадости общества. Дайте в моей каморке кран с горячей водой, скажу - "хорошо". Ни на что не жалуюсь, ничего не имею, никак его не хочу, поскольку хотеть не смею. Зельц зеленоватый на срезе я бы положил в холодильник, когда бы он у меня был. Корку хлеба ржаного бросил бы в хлебницу запросто, но где её взять? Говорят вам - ничего нет - пускай продукты портятся. Поскреби обои - и то голодным не останешься - настолько они пропитаны жиром от рук тех, кто жил здесь, используя их вместо полотенца. На выход без вещей.

Премируя безработных, государство лишает честных тружеников законного выходного. Наметившийся спад производства держат на должном уровне, подопря субботником. Тонко проникает лето в каждый из дней последнего месяца весны. Мученической смертью помер палконогий старикашка, которого я приметил ещё в 86-ом. Все покупали пиво у Нади, тогда это было можно, и он покупал. Допокупался. Ничего что умер через семнадцать лет? Но мне крупный предприниматель, в ведении которого все шесть крематориев города, отказался продать его пепел. Рыбак мусор вытащил из воды, жена допекла, заклевала. Ослабь волю к глупостям вроде беспокойства за внешний мир. Всё вокруг становится чуточку лучше, если к трём вина добавить одну водки. В этом месте (между точкой после слова "водки" и закрытием скобки за словом "пиздобратия") не может уместиться космонавт так, чтобы быть уместным. Слёзно просились у времени события дать им место. Одиночно и парно происходили выбросы крови к височным долям мозга. Стало так плохо, в автобусе я почти умер. Глаза устали смотреть на закат, происходящий в настоящем по вине прогресса. Голова всё думала, думала, думала. Думала, что думает, чтобы не думать потом. Думала, что и потом придётся думать, как следствие раздумывала над тем, чтобы не думать теперь или совсем никогда. Думала плохое об окружающих и о новом для слуха слове "мздоимство", и о том, как всё плохо, и о том, почему это так. Думала голова и не знала, в конце концов, о чём всё-таки или ещё ей думать. Её успокоил ровный голос летящей из глубины пустоты мелодии спокойствия (была это соловьиная трель звонка квартиры №130, той самой…). Неожиданное вот-вот произойдёт. Перво-наперво я приготовился к удару в спину чем-то-нибудь острым металлическим. Самопроизвольно руки развелись в стороны, так что лопатки почти сомкнулись. Глаза закрылись и приготовились плакать, плакать так, как никогда не плакали, если вдруг кто видел в них слёзы. Никто не вёл счета, но для статистики произошло это на три. Потрясение. Провал неискреннего и поверхностно-судившего меня в меня ценящего и преданного (как с одним, так и с двумя "н" в суффиксе) был результатом реакции на потрясение, а не сработавшей ответным ударом имитацией удивления, что ознаменовалось потерей сознания.

- О, Фелси, привет.

- Здравствуй. Очухался таки.

- А что это на мне твой халат?

- Ты в дверь мою звонил, я сзади подобралась, и когда как в детских играх глаза ладонями закрыла (угадай кто?) почему-то рухнул, точно подкошенный. Так что это было?

- Голодный обморок. Не обращай внимания.

- Голодный обморок? Давно это с тобой?

- Вообще-то не очень.

- Доходяга. Дожиться до такого... Посмотри на себя.

- Какой уж есть.

- Нет. Каким уж стал.

- Что-что? Да устал, чертовски устал.

- А прошло..., всего ничего.

- Не скажи, мы познакомились во время первой компании борьбы с застенчивостью, а теперь я слышал уже четвёртая против распущенности.

- Ладно, садись, поешь со мной. У меня сейчас обеденный перерыв.

- Что может делать на субботнике продавщица мороженого?

- Я не удивляюсь тому, что ты знаешь это, вот только от кого.

- От Падлы.

- Эту кашу ты заварил. Когда мы поругались, у меня всё из рук валилось, за какое дело не возьмусь. Потеряла работу, могла и жизнь. В самый пик переживаний пришёл Прог с вестями от тебя. И он так это сказал, ты мол из-за меня уезжаешь, что пошла я на хуй и всё такое.

- Надо же. (Да, тут он даже переборщил, а ещё скромничал, ну настоящий садист).

- Чего уж тут, что было… Ты-то, зачем вернулся?

- Да вот приехал рассказать тебе о месте, где красного цвета подушки набиты зелёными перьями.

- Разве уже лето?

- Тебе видней.

- По мне так твой приезд несвоевременен, ничего, правда, не изменилось бы, приедь ты летом.

- Как это, как это?

- А что тут удивительного?

- Твоё письмо - причина моего приезда.

- Какое ещё письмо?

- Вот, пожалуйста.

- Ну-ка, ну-ка, это даже интересно? Почерк как будто мой.

- Чей же ещё?

- Не знаю, потому что я этого не писала, а если бы взялась, нашла бы что-нибудь получше туалетной бумаги.

- Если не ты, то кто?

- Думай сам. Там, откуда ты вернулся, на такое способен любой.

- Неплохо выходит, с бугра на бугор, и всё задницей о землю.

- Откуда у тебя столько неприятностей?

- Результат жизнедеятельности.

- А как ты с ними борешься?

- Бездействием.

- И что помогает?

- Пока живой, как видишь.

- По статистике только 7% всего населения земли живут относительно счастливо, тебя к таковым забыли приписать.

- Статистика?... Метод анкетирования не даёт в реалии никаких результатов. Так, например, настоящий нигилист на вопрос - нигилист он или нет - должен ответить "нет".

- Я с трудом понимаю тебя, может ещё чая?

- Спасибо, не нужно. Ну, а ты нашла себя в списке счастливчиков?

- Мне этого не нужно. Я теперь сильная, содержу мужчину.

- Содержишь? Даже у человека с ампутированной совестью хватило бы мужества отказаться от такой услуги. Похоже твой избранник - редкая сволочь.

- Трижды осуждён за тунеядство. Тюрьма для таких как он - прямое продолжение преступной жизни на воле. В этом замкнутом круге я для него - единственный выход.

- В зубы б ему дать.

- У него их нет.

- Сколько же ему?

- Молодой ещё.

- Молодой и без зубов?

- Это смешная история. Их ему пенсионеры удалили.

- Боюсь, даже моего воображения не хватит, чтобы представить себе, как такое могло случиться.

- Ехал как-то от матери. На станцию пришёл рано. Перерыв был у кассира, поэтому восьми пенсионерам она отказала. Сидели они, ворчали, обсуждали свою невостребованность, и вдруг видят - подошёл какой-то, и преспокойно билет купил, а до конца обеда ещё битых полчаса. "Смело товарищи в ногу..." - взорвалось в головах у них. Как это - одним можно, другим нельзя - непорядок. Паскуды, проныры, блат! Я беден, а ты богат!? Отделали по первое число, ногами били и палками. Так ему жалость кассира боком вылезла и челюстью вставной обернулась.

- Ну и ну.

- Ладно, мне пора на работу.

- Тогда и я пойду.

- В мокрой одежде?

- Не в халате же женском.

- Подожди пока высохнет, отдохни.

- Хотя бы ключи оставь.

- Просто захлопни дверь, когда будешь уходить.

Вот так, а через две недели пришла в негодность вся система построения мыслей о жизни. Почему-то восемь из четырнадцати моих одноклассниц решили после школы заняться торговлей, из них некоторые собой. Балансный механизм "продавец - потребитель" накренился в сторону предложения. Я был уверен, что это тенденция, оказалось - сезонная вздыбливаемость мещанских укладов. Бутафорское дерьмо теперь дороже настоящего, вернее, настоящее вообще ничего не стоит. Забота о человеке выражена слишком ярко. Старухи просто-таки бегут из дома престарелых, желая спокойно умереть. Значительно усилена роль государства в решении вопросов бытового уровня. Надо и хак!, как кролики плодятся граждане. Новость начала дня ближе к его концу значится вчерашней. За год нисхождения уровня нестабильности население увеличилось вдвое. Прогноз неутешителен, к лету обещают просто ливни из новорожденных. Жарко. Улицу метут не регулярно, у жадного дворника сын сел за кражу. Новое время прозрачно в настоящем, но призрачно в будущем. Для чего и кому оно? Спешите жить. Великая наша самонадеянность, оптимизм - всепоглощающая яма, где плоды всех наших трудов хранятся, неизвестно для кого заготовленные. Дайте мне моё из общей кучи, я (один из вас) построю счастье, мне не нужен типовой проект. Ждущие чуда люди терпению обучены как цирковые медведи, за страдания получают сахар и мысли о чистой совести. Совестливые близоруки, никогда не подняться им над собой, в существующей гадости для всех. Среди многих есть некоторые, среди которых есть те, которые и о тех-то не знают, среди которых сами есть, только как одни из некоторых. И вот я готовлю дорогу для каждого из них в отдельности, такую, что вела бы к счастью кратчайшим путём, без встречи с такими же, как они. Министерство по делам несовершеннолетних вынесло на просушку тома мокрых дел. С зелёными соплями дети толком не знают о детстве, я сам его случайно встретил однажды по дороге из школы. Поэтому дети эти - просто неокрепшие взрослые, пошлют вас куда подальше, наглости им не занимать. Овсяное печенье в среду, слоёный пирог в воскресенье и каждый день макароны - готовность номер один. Живут зашившиеся дворы, живут проходные подъезды, толпы грешных заебанок готовы осчастливить за деньги; покрываясь пылью святости, лежат невостребованные монашки, как самые редкие из книг, они не выдаются на руки. Такая это пора, что пора появиться кому-то новому.

Знакомьтесь, Джей Размазня, таинственный и всеизвестный. Видели вы когда-нибудь человека в рубахе с карманом на всю спину? Если да, то это был он. И что вы думаете, больше всех надо? Наоборот. Чесать брюхо и проводить время в спорах с внутренним я. Чтобы ничего не делать и при этом быть собой довольным, без тени сомнения ежечасно говорить себе - смотри, да ведь это гениально, только ты мог такое придумать. Кем бы ни был Размазня, он всегда был недотепой. Ему сильно везло, но прелести жизни он ел без желания. Только исполнительность его порой заставляла выполнять глупые обязательства или заранее неприличные условия споров. Однако даже приказной тон не мог заставить его хоть чем-нибудь заняться. С небольшими натяжками можно сказать, что он был таким, как если бы "безобразный" писалось в два слова. И такой человек стал избранником внешне благополучной женщины с выдающейся внешностью. Его фотографию она носит в одном из кармашков кошелька. Во всяком случае, там я её нашёл, и адрес на ней был. В самое разное время не удавалось мне застать его дома. Осведомившись у соседей, получил подробнейшую информацию, о том, что нигде не работает и днями сидит в забегаловке.

Иду в ресторан. Тот самый, где Зиновий колобродил: низкий уровень цен, высокая культура обслуживания, без перерывов и выходных. Штрафные санкции положительно повлияли на это заведение - вот что значит носом натыкать. Вечер в разгаре. Шабаш ужратых тунеядцев выжал бар как лимон, я здесь с контрамаркой, нужна закуска. Моё мнение - узнать о гастрономических качествах подаваемых блюд лучше у тараканов, поскольку есть завсегдатаи, а есть постояльцы.

Меня здесь не встретят

Поднятием шляп

Но здесь и готовят

Простецки - тяп-ляп

Лучшее из предложенного

Оно ведь тоже плохое

Продавец мороженого?

Время теперь такое

На всякого беспризорного

Персональный соглядатай

Светло на душе от чёрного

Неба погоды лохматой

Знает карманная вежливость

Где себя проявить

Чёрств хозяин не свеж и гость

Да что вы не может быть

Ломается старый мироуклад

Не важно кто и откуда

За что не знаю но бьюсь об заклад

Вылечу скоро отсюда

"С водкой и вином все мысли об одном…".

- Можно я послушаю, о чём вы говорите?

= Валяй.

- Вот значит. Приехал он туда.

- Простите, кто он и куда приехал?

= Да так, человек один приехал на реку рыбу ловить.

- Расположился, пристроился. А выше по течению парочка молодая отдыхает. Музыка там у них загорают, купаются всё такое. Ну, сидел он, сидел, нет клёва. Уставился на поплавок, как заворожённый. Вдруг…

- Клюнуло?

- Почему клюнуло? Слышь, малый, не мешай, а то иди отсюда.

- Нет-нет продолжайте.

- Не клюнуло. Говно это около поплавка проплыло, а не клюнуло. Настоящее человеческое дерьмо. Подхватился он, за топор, и к ним. Мужику два удара, бабе один - двенадцать лет. И в чём, спрашивается, виноват?

- В двойном убийстве.

- Как у тебя всё просто. Что же, по-твоему, говно - не смягчающее обстоятельство?

- Нет конечно. Причём здесь говно, скорее рыба виновата.

- Ты не придуривайся.

- Извините, обычно я тише воды - должно быть, алкоголь.

- Такой как ты у меня сумку с хлебом спёр.

Райская птица запела:

У кого-то нет зубов

А у кого-то сто врагов

И в угоду этим ста

Кто-то свалится с моста

Кажется я нашёл, кого искал. Сейчас проверим.

- Если не брать во внимание круговорот веществ, то мороженщица торгует конечным продуктом производства.

- Ах, ты!

Далее состоялась кулачно-словесная перепалка, и подуставшие спорщики расселись, едва ворочая распухшими языками.

- Тем кто ходит под себя, рекомендую чаще проверять содержимое штанов.

- Зато такие, как ты, живут мыслью, что их вселенская скорбь способна на нечто большее, нежели оправдание своего существования и вызова сочувствия.

- Чего уж гордиться невероятными возможностями вставной челюсти.

- Будь у меня нож, показал бы тебе заботу о чужом здоровье.

- Зачем нож? Официант, красный кирпич.

- Перестань, уши болят. Полгода прошло, но находятся...

- Действительно, многое читая, можно сказать, что где-то это уже было. Целая проблема. К примеру мой друг утверждает, будто нельзя назвать плагиатом его дерзновение, когда страсть Гобсека "чем больше имею, тем больше хочу" была перенесена им на Донжуана - "чем больше имею, тем больше дрочу".

- Твой друг - пошляк.

- Да нет, он более чем скромный. Да и пошлость теперь не та. Порог неприличности отодвинут к пещерным векам. Иду из магазина, в каждой руке по торту. Все мне улыбаются, а одна дама говорит: "Мужчина, у вас ширинка расстегнута." "Да?!", говорю, "Застегните, пожалуйста". Через 20 секунд я сказал ей спасибо.

- Хорошо бы как раньше - всё общее, однако всё наоборот становится коммерческим. Семья едет к морю, и есть один малыш, который со временем станет хорошим человеком. Ему так хочется услышать шум моря, но, подняв на пляже ракушку и поднеся её к уху, он слышит: "Положи на место!".

- Наш мир основательно пропах запахами разложений доброты справедливости и порядочности.

- Зато церквей, как грибов после дождя.

- Ничего я не дам за веру, которой проповедник распят теми, кого спасти хотел, ей многие бесплатно пользуются, но если правда, то о чём мне приходилось слышать, то даже чтобы убедиться - я не стану читать библию.

- Тише, не стоит так громко об этом. Теперь тут порядки такие, что на выходе могут и сцапать.

- Ты не знаешь, официант тот ещё работает?

- Да, на кухне, кажется тесто месит.

- Ладно, мне пора.

Как вы понимаете, не по собственной воле я ушёл так скоро, просто погода была не самой подходящей для вылета.

Значит тестомес. Прошёл путь сложной лестницы вверх от онаниста до педераста без перепрыгиваний через ступеньки. Несчастье его в трезвости суждения - это как если постоянно отдаёшь себе отчёт о действиях, которые совершаешь. То чем он теперь занимается - только плечо сложного алгоритма, честь имею через "имею честь". Восемь изнасилований - норма, если когда-то попробовать подтереться рукой и её о бумагу вытереть, неспешно помочиться в прямую кишку растерзанного покойника, когда не тошнит, а рвёт, и понос - не понос, что много хуже протухшей мускусной крысы. Присесть и есть без разбора, облизывая спутниковую тарелку. Жалеть маньяков, чья смерть считается торжеством справедливости и добра. Без страха волосы на себе рвать, синий цвет кожи считать нормальным, если тело ушиблено на сто процентов. В холодце из оторванной ступни найти хрящ, из-за боли в котором ты не ушёл в подполье. Хотеть и видеть, мочь лить мочу на горячие камни в парилке, насыщая разомлевшее тело судорогами массажа от ударов остальных с вениками. Сочная сука с правильным прикусом, почему твоя вихлявая жопа мне нравится больше, чем собственная? Хуже всего бывает, когда, унижая человека, заденешь кишку с говном в виде полуготовом и замрёшь, утомлённый мыслью, что всё так и у тебя. Такая его жизнь - чужие сопли, сильно ударенные о землю, даже прокажённого приятнее приласкать.

Джей Размазня проснулся с всегдашним недовольством. Найдя в красном холодильнике недопитое пиво, он, вооружившись вороватой ухмылкой здешних прихлебателей, подкрался к зеркалу. Вообще, он и сам не помнит, когда начал на ночь набрасывать на него покрывало. Ритуал самолюбования успел плотно закрепится под корой. Теперь вот в зеркале отразилось нечто напоминающее жителя КНР, проглотившего свечера бутылку бытового отбеливателя. Очень скоро пришло к хозяину понимание того, что вчера он был не прав. С поговоркой, которую кроме него знали лишь шесть человек (Чаще чище чисти зубы.), отправился в ванную. Целый день харкал совестью, весь вечер колотился, ночь ворочался, и с утра пораньше позвонил Феломене, чтобы адрес мой узнать. Только не пришлось ему извиняться, а мне до последних секунд его жалко. Понимаете, как-то так получилось, что когда он позвонил, то Фел была в душе и трубку поднял я. Поднял, сказал "Да" (никогда не говорю алё), а он положил.

- Не уходи.

- Сейчас вернусь.

- Боюсь тебя отпускать.

- Да что ты, я быстро.

В плаще на голое тело, рванул в цветочную лавку. Хотелось примирение отметить и сотое начало новой жизни. Я трубку поднял - он положил, я из подъезда вышел, а он в него вошёл. Чёрные семечки в кульке из газеты с завтрашними новостями. На красивом теле даже колотая рана смотрится красиво. Положил ей розы на грудь, потом подумал и забрал одну, оделся и вышел вон.

Счастье уходит из рук, земля из-под ног. Где ты, Вечный жид, как такое допускаешь? Ослеп, оглох, а может умер? Неужели умер? Уж не на 339 ли странице "Золотого телёнка"? Это..., как его... Ага, без любви остался, одна только мелочная ненависть со мной, и слова её последние. Знаете, какой я теперь? Апельсин видели? Кто ест его с желанием - не делит по долькам. Мой мозг - очищенный апельсин после первого вгрызания в мякоть. На что она рассчитывала, когда сказала: " Я запрещаю тебе меня любить"? Может это и не как запретить дышать (случай-то частный), но бесчеловечно - факт. Пресытившись жизнью, индийские йоги убивают себя внутренним взрывом и валятся с духовных подмостей в Ганг, вызывая тем самым эмоциональные всплески у слабонервных туристов из Европы. А река? Кого ей жалеть, в ней много чего плавает, туда бы мои мысли. Как кошке, чтобы мышь поймать нужно высидеться возле норы, когда остальные дрыхнут, наевши морду на чужой к себе жалости. Не лучше ли думать о хорошем? Да? А думать вообще - хорошо? Над этим стоит поразмыслить. Не думаю, что можно не думать.

В собачьем словаре нет слова "гав" - его придумали люди. На заднем дворе живёт положительный образ проститутки, Климовой Марии. Мимо дома, как мимо рта иной раз ложки, проносятся машины. Всякие разные. Волей судьбы нельзя научиться управлять. К чему я это говорю? Да вот еду на автобусе, решил покончить с собой, с моста сбросившись. Сделать это можно было и вначале повествования, но тогда бы вы остались не у дел. А что теперь? Теперь мной уже дважды пережито неизвестно что. Была это любовь по памяти или память о любви - решайте сами. Ясности до крайности жажду, точек над "и" и обязательной точки в конце. Иной может не понять меня (вроде как сам понимаю), забудьте даже думать о повторном прочтении - не поможет. Вот что странно - к смерти спешу, выходит. Контроль на линии. Бабушка, вы пугаете меня своей схожестью со смертью. Не бойся, сынок, я и есть смерть. Не нужно быть учёным, чтобы заключить, что наша жизнь не имеет постоянной скорости. Но ускорения жизни, с ними всё не столь однозначно. Ускорения действия и бездействия - где газ, где тормоз? Жизнь - только держись. Мысли, как обожжённый снег, я здесь не хочу жить. Мужество - непересыпной продукт, будьте уверены, насколько вы боитесь своей слабости, стольким платите ей. Некрасивый поступок самоубийство - достойный ответ всем нехорошим. Скатерть поля пустыря и знакомая дорога. Устраивайтесь поудобнее. Во мне есть: самолюбие; плохое; хорошее; ненависть; любовь; бесстыдство; беспутство; жизненный опыт; невыводимая глупость; тайные стремления; лень; способность к самолюбованию; нещадность; хаотичность; флегматичность; лишняя личность; желание обесполезить всё вокруг; понимание, что я чей-то друг; гадливость; трусливость; жить неумение (впрочем, это частное мнение); сверлящие сомнения; уверенность; самоуверенность; доброжелание; злонамеренность; замашки негодяя. "Ты хотел стать великим завистником, и ты стал им". На всех этапах жизни ориентировка по знакам ведёт человека к смерти. Подохнуть мужественно - значит, открыто указать на свою боязнь быть признанным трусом (частный случай самообмана). Ключ от чёрного хода носите в кармане, чтобы желание уйти не пропало, пока будете искать его. Чуткий сон растений растворялся в полуметровом радиусе тех мест, куда ступали ноги. Сквозь призму правды виделся конец. Где есть плита с моими именем фамилией и годами жизни, а на ней под портретом эпитафия:

Травой земля нежна

Куда внесён как гной

Большой кусок говна

С меня величиной

Мохнатые края конца выглядели иначе, чем плотная середина. Она (середина) была простой слишком простой для меня без учёта наград за горести, которые, несомненно, дают преимущество перед остальными лишними покойничками. Упомянутые края последней проблемы - предгаллюцинационный сон, там тоже есть могильная плита и вот что происходит с ней:

Эпитафия этой плиты может быть воссоздана только живой краской тельцев маленьких ублюдков из странного леса; того самого, чьи стены из непроходимого бурелома исчезают от криков заблудившихся. Не желая больше допускать неясность в повествование, спешу доложить, надпись та гласит "я жил, и было бы странно, если бы не умер". Более того, сейчас вы узнаете, почему такое возможно. Дело в том… недавно американские биологи из Коннектикутского университета узнали, как происходит мобилизация у бродячих муравьёв. Муравей-разведчик во время осмотра местности оставляет за собой пахучую дорожку, все разведчики снуют туда-сюда по своим и чужим меченым путям. Но это так и у рабочих муравьёв. И вот разведчик наталкивается на добычу, с которой можно справиться только общими усилиями. Он немедленно мчится к своему гнезду. При этом ему совсем не обязательно останавливать каждого встречного собрата и растолковывать план предстоящей операции. За него это сделает специальный феромон рекрутирования, который он начинает выделять взамен обычного феромона. След разведчика теперь становится сигналом к мобилизации - тот муравей, который натыкается на такую дорожку, тотчас бросает все свои дела и ведёт себя так, словно это он обнаружил ценнейшую добычу и, в свою очередь, на бегу к цели метит путь феромоном рекрутирования. Поскольку муравьиные маршруты невероятно перепутаны, то - быстрее, чем вы прочтёте это объяснение, - тысячи муравьёв включатся в армию. Иногда в результате такой слепой химической мобилизации войско оказывается чрезмерно большим. Муравьи, оставшиеся не у дел, образуют резерв, готовый прийти на помощь или быть на подхвате - на случай богатых трофеев. Если рейд завершён без помощи резерва, муравьи не разбегаются для обыденного поиска новой пищи, а с нерастраченным пылом, колонной устремляются за добычей, достойной коллективного нападения. Что особенно важно: феромон рекрутирования менее устойчив, чем тот, которым метят обычные разведывательные дорожки. Да он и не нужен надолго, иначе, организовав стремительную атаку, он после этого будет попросту посылать новых рекрутов, как говорится, после драки кулаками махать. Вот так вот.

Некогда мало стало теперь много, свободного времени нет совсем. Каждый из лишних может однажды стать вредно ненужным, как я в нынешних дерьмовых обстоятельствах, чтоб вам жить. Должно мне принять решение, какой и с кем мой герой. Современники Хутуля Солотинского не утруждают себя поиском смысла жизни, но если их об этом спросить. Вёз Хутуль, наложив на воз, навоз от свиней, да не на свой огород. Была по дороге колдобина одна единственная, и надо ж поймать такую. Навоз жидкий, свежий, с парком. Прыг говно с воза большой кучей да на дорогу. Вилы то я не взял - запричитал он - а руки впадлу марать. В этом смысл такой, что иному говну место на дороге. Досточтимый я несу достоинство до конца, уже чёрное от пыли, оно привлекает внимание окружающих. Но подохнуть мужественно - значит открыто указать свою боязнь быть признанным трусом, то есть это частный случай самообмана. Беспощадное время всегда будет требовать человеческих жертв, разве что машина времени станет реальностью. Эйнштейн не Нострадамус, разум не обманешь, мясо из нефти жарят на машинном масле. Дорога? Ничему не посвящённая жизнь лопнула, как мыльный пузырь, выпустив вонь наследства, выпустив мне кишки. Звонил телефон, нужно было слышать, шло время, совершенствовались приёмы обмана. Теперь всё коротко, ужато по самые никуда. Основной слой - лишние люди (мной так любимые) за презрение к ним нужно убивать. Если когда-то удастся человеку заменить самолюбование любовью к себе, то действительно многое измениться. Настолько многое, что нельзя с точностью сказать, будут это перемены в хорошую или плохую сторону. Солнечный день настоящего лета перед его началом был нынче. Сухие палки к ряду растущих тополей, на листья пока нет денег. Гостят ортодоксальные евреи в прихожей поправляющейся страны, но не они виноваты. Готовность, постепенный набор высоты:

От неудачи к неудаче

Бегу теряя разум

Исходна жизнь в моей задаче

Её отнять бы разом

Никак знакомый мост?

Семь и нольчетыре метра

На перилах в полный рост

Шатаюсь я от ветра

Но вот сваливаюсь лечу себе вниз

Не долетаю? останавливаюсь

Зацепился плащом и повис

Из рукавов вытряхиваюсь

Нарочно бы так не упал

Падаю и... не разбиваюсь

Вот только ногу сломал

Хромаю с нового захода

Бывает повезёт

На мост как мусор из заднего прохода

Та самая улитка ползёт

Прыжок за перила вторая попытка

Разбился только пока не совсем

А чтобы добить следом улитка

Течение жизни жестоко ко всем

Мне чтобы от боли беречь глаза

Прописана смерть в аптечном квитке

И я умирая цеплялся за

Белое "хватит" на каждом завитке

Праведность тем не идёт в зачёт

Кто живёт и за это не платит

Из глаза улитки слеза течёт

Теперь уже точно хватит

Конец.