*** дцатое число. Прибытие в ноль времени. Запретили мечтать. Голова празднует конец. Рыба гниёт с души. По гороскопу. Павлиний хвост разворачивает нищету и блеск. Обоих поколений. Поезд без нумерации вагонов с кричащим что-то Гафтом пролетает мимо окна. Сквозь дыру в зеркале проложен туннель.
*** Зуммер. Совокупление. Соединение. Связь. Длинные гудки. Систола. Диастола. "Алло, приезжайте отмечать ДПМ. Это своего рода объявление войны. Кому? Бронированным лбам, постигшим науку длительного отстоя на запасном пути. А ещё – ржавчине, поддаться которой – легче всего. Ржавчине, разъедающей всё, что ещё можно было успеть сделать." Короткие гудки. Учащение пульса. Реанимация.
*** Изнанка. Отражение. Мечтать запретили. На лице, исцарапанном будничными праздниками, едва держатся плохо пришитые глаза – то ли пуговицы, то ли покусанные яблоки. При каждом шаге, нырке в туман квартиры, они пошатываются, пугая падением. Плесень, как пушок на щеках в пятнадцать лет, покрывает всю эту залежавшуюся молодость, расползается по ковру кожи, забирается на стены, произрастая из детской школьной булочки. На кухне уже тяжело ходить, тем более – дышать. Красная блестящая 24-килограммовая гиря восседает символом 24-летней бесполезной молодой силы. Старость будет как громоздкий ненужный отработавший своё тренажёр с порванным тросом. Вообще эту группу мышц эффективнее качать при помощи штанги.
*** На другом берегу реки раскачивается детская коляска. На этом – женская плоть механически двигается взад-вперёд. Подверженные общему психозу массы бросаются из крайности в крайность. Очередь за вегетарианской пищей в "МакДональдсе" сошла с ума от вечного вопроса "Кто крайний?" и замкнулась в круг. Солнце. Небо вокруг. Раскат грома. Закат. Крайняя плоть. Мясо размораживается, начиная тем самым процесс умирания. Еда продлевает жизнь. Быть или не быть. Была – ни была. Топиться побежала. Да нет, за колбасой пошла.
*** Галстук – узда – вешает уходящее поколение на перевёрнутом им же знаке вопроса. Быть впряженным? Становиться скотом. Уважать закон. Делать ставку свободы в казино общественных отношений. Менять на деньги.
*** Запрещённая мечта искажается в кривом зеркале выражения мыслей. Преступление. Разрешённые барабанщики воскрешают белорусского негра. Славяне. Плотник безжалостно обрабатывает бывшие девственные языческие леса. Крестоносцы проповедуют молиться зомби. Сорванный плод оказывается горек. Наказание. Душа оплывает воском свечи. Тело сидит без светлого тепла и тёплого света. Вода, не высовываясь из крана, дразнит желудок урчанием. Вырвавшийся из тюремной трубы газ наполняет дом таким вольным воздухом, дышать которым не позволяет совесть. И вообще, муки родов. Факторы, благоприятствующие творчеству. В темноте – твои глаза, отражающие свечение с самого дна. Два колодца, соединяющие с великим, родным, уходящим корнями глубоко в материнскую землю. Любить – это прекрасно.
*** Евроокна прорублены топором, из которого варились русские щи. Всеобщий домашний быт реально навис угрозой уничтожения. Последних остатков. Агрессор диктует условия. Ходить на работу. Опускаться в метро. Экзистенция бомбоубежища. В лифте застрял президент Несоединённых Штатов, ехавший на шестой этаж с официальным визитом. Матерится, но по-английски, поэтому звук не доходит даже до третьего этажа. Всё это записывает на плёнку консьерж, притаившись в шахте. К тому же дворники перекрыли все подступы на лестничной клетке. Жильцам приходится, как ворам, лезть в свои квартиры по балконам. Радуются, что их не отстреливают с крыши. Многие разбиваются, срываясь вниз. "Сами виноваты, - думают те, кому повезло. – В наше время нужно уметь правильно вертеться. Жаль детей только". Стёрты все приличные надписи на стенах. Бутылки сданы. Налоги собраны. Пол подметён. Майдан перестроен. Мусор вынесен. Реактор закрыт.
*** А в зеркале – запрет мечтать. Всего лишь пытались найти нужные слова. Лицо сгорело. Глаза закрылись. Щёки впали. Зубы выпали. Волосы выцвели. Печень увеличилась. Ехали за тарой, совесть (веру) (меру) потеряли. Сердце сдохло. Нос облез. Кто промолвит, тому – ... Конец празднует конец. В недоеденных яблоках завелись мошки. В городе Париже в начале июля.
*** Одна эпоха. Другая эпоха. Тяжёлый случай. Не срастаются. Со смещением. Некто, пожелавший остаться неизвестным, перевёл ослепшее время не на ту сторону. Оно психует, норовя ударить деревянной палкой любого подвернувшегося прохожего. А всё это – в час-пик. Одних пришибло, других контузило, у третьих – сотрясения мозгов, остальным повезло – всего лишь переломы.
*** Средства массовой информации подчинены. Единой цели. Методы и цена – договорные. Заточение слова. Мысль пребывает в исправительной колонии для несовершеннолетних. По выключенному телевизору, чеканя шаг, идут новости цвета хаки. Вот главная: несчастный случай прозрел и стал закономерностью. А там, за чертой мегаполиса, уже подрастают дети, не видевшие денег. Будут ли они тоже гнить и замерзать без электричества, или всё-таки захотят что-то кушать и как-то одеваться? И тогда пожелают не только этого?
*** Сегодня всё-таки праздник. Слюна мечтаний уже скопилась во рту, и гости, едущие по большой крутой извилистой дороге на двухколёсном грузовике с надписью "Не хлебом единым", скоро будут. Когда их единая пьяная рожа упадёт в торт, мы полезем без страховки наверх, попутно дразня президента плешивым щёголем, нечаянно пригретым славой. «Новый рык» - послышится его рычание, наклеенное на новогодний телевизор. Военные пообещают выстрелить ракетой сквозь дом. Мы будем отстреливаться шампанским. Мы заберёмся выше крыши, над Липками, и, вдохнув полной грудью государственный воздух Банковой улицы, плюнем сверху на всё это прогнившее убранство. Такой салют, очищающий городское небо брызгами действия, запомнится надолго. В честь Дня Плюющей Молодёжи. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
