Литература

Эта история основана на реальных событиях. Совпадения не случайны. Автор плюет на эстетику и совершенно серьезно выражает свое глубочайшее презрение по адресу старых козлов, заправляющих в учебных заведениях подобного типа.

Но сначала - небольшое историческое отступление:

«5 сентября (1814 г.) воспитанники Малиновский, Пущин и Пушкин уговорили одного из служителей принести им в камеры горячей воды, мелкого сахару, сырых яиц и рому; и когда было всё оное принесено, то отлучились без позволения дежурных гувернеров из залы в свои камеры, где из резвости и детского любопытства составляли напиток под названием: гогель-могель, который уже начинали пробовать. Как в самое то же время узнали, что я возвратился и пришел в зал, где и они уже находились; но я, немедленно узнав об их проступке, исследовал подробно и, найдя их виновными, наказал в течение двух дней во время молитв стоянием на коленях.

С. С. Фролов, надзиратель лицея».

На самом деле лицеистов там было больше, но в Черную книгу занесли только наших хрестоматийных знакомых. Пушкин оставил многочисленное потомство, и все оно описано в бестселлере «Потомки Пушкина». А о потомках надзирателя Фролова нам ничего не известно. Это несправедливо. Между тем, они и поныне живут и здравствуют в Сарском Селе, трудясь на ниве народного просвещения в одном из тамошних учебных заведений. Автор считает своим долгом восстановить историческую справедливость и поведать о славных делах потомков надзирателя Фролова.

* * *

Топатики Шле-пан-цы были подарены студенту Мише Айххорну бабушкой, этнической немкой из Старой Ладоги, чтобы у него не мерзли ноги в общежитии. Тапки цвета дна горшка испуганного младенца были снабжены биркой с этим незамысловатым названием и источали свойственный всем китайским топатикам запах - то ли бензина, то ли перегара. В общем, это было отравляющее вещество, которое относилось к разряду удушающих газов. К тапочкам заботливая старушка приложила «Стельки ароматные» той же фирмы, купленные в электричке. Их аромат был настолько приятен, что сосед Миши ингерманландец Саша Пасанен с многочисленными извинениями вынес их на помойку вечером следующего дня.

Тапки были проветрены, подошвы на всякий случай дернули твердым дезодорантом «Меннен СпидСтик», и их вполне можно было носить. Но лучше бы любознательный этнический немец никогда их не надевал. Лучше бы заботливый Саша и их вынес на помойку, а истинный ариец ходил по общаге в старых кроссовках.

Но пути Господни неисповедимы.

Дни тянулись долго и мучительно, потомки лицейских надзирателей исправно отмечали студентов каждый день, пугая отчислением. На выходные Саша и Миша еле успевали съездить домой и обратно. Миша придумал хитрый план и смотался домой в субботу, когда было всего две пары, чтобы не терять время. По возвращении он получил выговор с предупреждением.

¾ Вы пропустили целый день! - Изумлялся куратор. ¾ Это четыре академических часа! Вы понимаете, насколько это серьезно?

Миша внутренне потешался над глупым доцентом. В техникуме он мог не появляться неделями, и ни одна собака этого не замечала. Его друг-второкурсник из Герцена прогулял целый семестр - и ничего, не отчислили, хотя у него не сдана еще весенняя сессия. Айххорн из принципа пропустил еще одну субботу, и его куратор имитировал приступ стенокардии. Разгневанный доцент орал:

¾ Я не хочу, чтобы у меня из-за вас были неприятности с начальством!

Из этой содержательной беседы Миша вынес еще несколько правил, а именно:

· Нельзя пропускать лекции и семинары, даже если у тебя похороны тетки, день рожденья или свадьба. Если ты это сделал, принеси свидетельство о смерти, о рождении или о браке. *Примечание 1. Если у вас на лекции случится выкидыш или внезапный приступ диареи, вам все равно никто не поверит. Примечание 2. Заранее запасайтесь справкой от гастроэнтеролога.

· Нельзя входить в аудиторию, не поздоровавшись с преподавателем, если ты опоздал.

· Нельзя есть в столовой, когда там обедает ректор.

· Нельзя курить и употреблять спиртные напитки на территории учебного заведения.

· Кока-кола тоже вредна для здоровья, поскольку содержит консерванты и кофеин.

Но куратор мог особенно не напрягаться, потому что все это и так знали. Миша демонстративно положил бутылочку «Колы» в ближайшую урну и чинно удалился на занятия.

За окном расстилалось огромное, как тундра, заснеженное поле. Гордые внуки германцев, славян и угро-финнов изнывали на лекциях, душ не работал, на улице уныло падал мокрый снег, изредка был слышен шум поезда. Хотелось вскочить в один из этих поездов и укатить домой или еще подальше, в Кёниг или Хельсинки. А впереди еще ПЯТЬ ЛЕТ отсидки за партой. Вдумайтесь, ПЯТЬ ЛЕТ!

А жить когда, товарищи?

Уже через месяц студенты поняли, что при таких порядках они не смогут ни подработать в Питере, ни толком съездить домой, ни поспать утром. Примерно в это же время Мишу послала его девушка, которую он навещал раз в неделю. Она намекнула, что лучше бы он вообще не приезжал, потому что ей нужен нормальный парень, а не какой-то заучка, который носится со своей отсрочкой, как черт с писаной торбой. Страх потерять девушку не шел ни в какое сравнение с перспективой стоять на тумбочке в позе бегущего египтянина, и Мише пришлось расстаться с веселой Катей. Что-то ему подсказывало: она не из тех девушек, которые ждут парня из армии. Короче, шмара!

Хреново терять девушку, с которой встречался целых два года, но все-таки есть что-то позитивное в избавлении от такой редкой стервы. В честь расставания с верной Катей Миша с соседом впервые нажрался в ближайшем кафе до состояния нестояния. Пасанен не лез в его внутренний мир, не учил его жить, не грузил, как делают наши душные собратья с психфаков, а наливал по маленькой и вел ни к чему не обязывающую беседу. И рафинированному Мише, интеллигенту в шестом поколении, настолько полегчало, что он забыл на время и про Катю, и про занудные лекции, и про призрак бегущего египтянина. И даже не обратил внимание на то, что сухарики были просроченные, а салат - что-то вроде той самой заливной рыбы.

Напротив была дискотека, они заглянули и туда, причем все девушки на эти полтора часа стали писаными красавицами и унесли домой в сумочках настоящие номера их мобильников. Потом горячие парни с воем пронеслись по Пушкину, и культурный Миша блевал у ограды Лицея, а завершился вечер пивом в общежитии.

Можно долго травить анекдоты по поводу того, на какие этносы сильнее действует алкоголь и кто лучше трахается.

Презрительные испанцы, бразильцы, французы, арабы и прочие темные личности считают немцев, русских и финнов алкоголиками, которых не любят женщины. Пушкин, как мы помним, был тоже темной личностью.

Но я авторитетно заявляю, что мы, немцы, русские и финны, тоже кое-что умеем в этой области, а разные там сопливые испанцы и арабы не пьянеют, потому что у них нет нормальной выпивки. И Пушкин был ниггером лишь на одну восьмую, а на все остальные он - русский.

Два месяца Саша и Миша укрепляли по вечерам в разныхпитейных заведениях русско-немецко-финские отношения назло ниггерам, латиносам и арабам. Осторожные семиты не участвовали в этих международных саммитах, хотя их неоднократно приглашали приятно провести время.

Какое отношение китайские тапки имеют к дружбе народов? Прямое и непосредственное.

В тот день горячие парни зашли в кафе, навестили горячих финских девушек, побегали для моциона вокруг квартала и вернулись в общежитие.

Их коварный сосед Эдик Мюлленберг за каким-то дьяволом запасся двумя литровыми бутылками водки «Санкт-Петербург», но сам их не осилил, а угостил друзей. Позже были придорожное кафе, магазин «24 часа»; ларек с чипсами и сигаретами ласково мигал друзьям гирляндой на ранней елочке.

«Ну, за рыбалку!» - приветствовали они зимний рассвет. Две пары Миша, Саша и Эдик спали как проклятые и убитые, а на третьей был семинар. Мюлленберг за каким-то чертом проснулся и растолкал Пасанена. Пасанен мигом вспомнил, что на семинарах отмечают студентов, а потом считают по головам и сверяют со списком. Айххорна таскали за ноги по комнате, трясли и обливали «Росинкой», чтобы он обрел более пристойный вид. Он клялся, что не может идти, и хрен с ним, с семинаром; умереть ему что ли ради этого семинара? Ему придали вертикальное положение и дали пососать мятные леденцы, которые сближают. Медленно, но верным курсом его вели из общежития к дверям аудитории. Мимо проплыл седой декан с орденскими ленточками на груди. Айххорн непроизвольно завалился вперед, так что это сошло за поклон. Его голова в этот момент подвергалась воздействию встроенного перфоратора, который работает на спирту и называется в народе «отходняк», а у жалких интеллигентов - «абстинентный синдром». Подавив рвотные позывы, студенты пошли дальше по намеченному курсу.

У дверей аудитории их встретил незаслуженно обойденный славой доцент Фролов. Друзья мило улыбнулись ему и направились к левой задней парте у окна, но препод не спешил их отпускать.

¾ А это у вас что? - Спросил приветливо доцент.

Миша не понял, посмотрел на улыбающегося препода, на потолок, на свои ноги...

На ногах были ОНИ, ароматные китайские топатики.

Улыбка доцента стала еще более приторной. Он поинтересовался, почему студент в тапочках, повел носом и после недолгой речи Миши направился в сторону деканата.

К сожалению, он не мог поставить их на колени во время молитвы, поэтому потребовал немедленного отчисления. Оно оказалось более реальным, чем ядерная война, дыры в озоновом слое и призрак коммунизма, оно было весомым и неотвратимым, как весенний призыв. И это было уже не смешно.

И на следующий день после отчисления они уже серьезно надрались и вели интеллектуальные беседы об эфемерности всего сущего, о быстротечности жизни и неотвратимости рока.

¾ А тапки эти сраные я ему в анал забью. — Пообещал Мюлленберг.

Время было еще детское, и они решили смотаться в Питер, в клуб «Плаза». На площадке поезда в метро стоял парень с длинными волосами, завязанными в хвост, который был почему-то очень похож на кота в сапогах. Он держал за руль велосипед. На площади Восстания он достал сигарету и спокойно выкурил прямо в вагоне. Кот в сапогах оказался очень общительным и рассказал бывшим студентам, что собирается ехать в Финляндию нелегалом, что был там уже два раза, велосипеды там можно воровать прямо из стойки на улице, и ему на все насрать.

Жизнь, если вдуматься, не кончается из-за такой фигни, тем более, когда у тебя родственники живут в Германии или Финляндии.

Вечером следующего дня доцент Фролов возвращался домой. Идти нужно было идти минут тридцать по обледенелой дорожке. Стемнело уже давно, он торопился, поэтому не смотрел по сторонам. В подъезде, как обычно, выбили лампочки, так что он не разглядел людей, которые набросили ему на голову черный мусорный мешок, перекрутили у горла и принялись за дело. Он понял только одно: их было очень, очень много. Полный подъезд.

А потом Миша загремел таки в армию. Через два месяца он повредил колено, его лечили полгода и комиссовали. Теперь Миша хромает и нигде не учится.