Литература

В тринадцатый свой день рождения я решил, что пришел, наконец, момент и пора уже становиться мужчиной. Хотя конечно же, в первую очередь, меня интересовала не сама по себе мужественность и моральная сторона превращения мальчика в ответственного главу рода, а скорее желание пристроить своего пронырливого дружка в укромное местечко, грёзы о котором становились уже настолько навязчивыми, что со временем обещали переквалифицироваться в патологию моего психо-сексуального развития. Возможно, кто-то скажет, что это и произошло, однако сейчас речь не об этом.

Задувая свечи на праздничном торте, я явственно ощущал их фаллическую символику, кремовая воздушность торта представлялась мне образом благоухающего влагалища, поглощающего и засасывающего тебя спиралью чёрной дыры. Я считал себя довольно продвинутым подростком, однако, объективно говоря, был довольно сыроватым и не оформившимся. Начитанность и осведомленность в области межполовых взаимоотношений выразилась еще во втором классе, когда на урок рисования я принёс атлас по женской анатомии. Мои благие намерения просветить одноклассников в вопросе деторождения и, соответственно, аргументировано, с применением дидактического материала, напрочь разбить устоявшуюся в классных кругах теорию о том, что дети «покупаются в специальном магазине», вылилась особым замечанием в дневник и вызовом родителей в школу. Надо отдать должное моей матери, которая в ответ на возмущения разъяренного классного руководителя, заявила, что природные инстинкты естественны и стремление ребенка познать суть вещей вовсе не развращенность, а здоровое, и даже необходимое любопытство. В общем, будучи довольно подкованным в характерных особенностях женских половых органов, имея солидный теоретический багаж, я уже с ранних лет задумывался о его практическом применении, однако с подопытным материалом в моём окружении было туговато. Многие особи женского пола, так или иначе попадавшиеся в поле моего зрения в младших классах, порой даже не подозревали о прямом назначении своих неокрепших вагин, функциональность которых, по их мнению, ограничивалась мочеиспусканием. Худо-бедно, мне все же удалось найти единомышленника женского пола и вступить с ней прямо на уроке чтения в сексуальный контакт, именно контакт, поскольку опыт имелся еще в детском саду, когда мы показывали друг другу и с интересом разглядывали содержимое трусиков в демократичном детском туалете. Контакт, конечно же, был неполноценным, как я сейчас анализирую: вылился лишь в безобидный петинг, но даже засовывание указательного пальца левой руки в ее тугой анус, в то время когда, правая листала букварь, было серьёзным прорывом в моем сексуальном становлении. Иногда она даже позволяла залезть пальцами в ее лоно, и тогда я, вынимая конечность, ощущал пикантный запах восточных пряностей. Спустя года, я даже помню ее имя – Таня Лютая. Фамилия, кстати, вовсе не характерна для ее ранимой и экзальтированной натуры…

Прошли года, мне минуло тринадцать. После дня рождения, я конечно же думал о том, как претворить в жизнь свои планы, но нельзя сказать, чтобы эти желания были акцентом моих размышлений. Обнадёживало в данной ситуации то, что к тому моменту я уже имел довольно продолжительные отношения амурного свойства со своей подругой, оставшейся навсегда в моих воспоминаниях, в роли «первой любви». Мне всё время казалось, что вот- вот, и мы перейдем эту грань, но она, хоть сама и изнывала от вожделения, все же находила какой-то сдерживающий фактор. На летних каникулах она сообщила мне, что весь их лицейский класс гуманитарного профиля, практически полностью состоящий из одних только девочек, собирается осуществить поход в горы Крыма с двумя инструкторами, и, поскольку существовал недостаток в мужской поддержке, она предложила мне со своими друзьями влиться в их компанию. Я решил, что это шанс. Романтика похода вкупе с величеством горных ландшафтов должна была способствовать моей инициации и сломать сопротивление избранницы. Трое моих близких друзей с энтузиазмом восприняли предложение, а иначе, наверное и быть не могло, ведь такая благодатная почва, когда на одного парня приходилось по три целых пять десятых женских единиц, вдохновляла на подвиги.

Спустя несколько дней сборов мы выдвинулись в Симферополь. Приехав в столицу Крыма на поезде, остаток пути до Ангарского перевала добирались на автобусе. Сойдя на шоссе, мы еще около пяти часов шумной оравой поднимались в горы и, выйдя, наконец, на берег горного озера, во тьме тисовой чащи обосновали пяти-палаточный лагерь. Место для палатки, в которой мне предстояло стать мужчиной, я выбирал с особой щепетильностью, предусматривая все возможные варианты развития событий, способных хоть как-то омрачить, или еще чего хуже, отложить то, к чему я так упорно стремился. Расположили мы брезентовое укрытие в отдалённом конце лагеря, где было меньше любопытных ушей и глаз ее завидующих подруг. Они бросали на нас неоднозначные взгляды, с ухмылкой улыбались тому, что парень и девушка будут жить в одной палатке. Хотя, конечно же, жить вдвоем в четырёхместной палатке, в стесненных условиях похода было бы нерациональной роскошью и пришлось брать в сожители моего друга. Звали его Киналём, все всегда задавались вопросом, что означает его кличка, а на самом деле это была его реальная фамилия. На него я мог положиться и по-пацански доверял, ведь парни, стоящие на пороге новой жизни всегда понимают друг друга, но как оказалось позже, Киналь все-таки сыграл во всей этой истории свою отрицательную роль.

Моя старшая сестра говорила, что девушки в первый раз ждут романтики и все должно быть красиво. Все девушки грезят о своих принцах, которые сделают из них женщин. Я спросил, как все было обставлено, когда лишилась девственности она. Сестра после печальной паузы ответила, что в компании старших парней из 9-го «Б», сидящей на лестничной клетке парадного, попробовала водку. Ей естественно стало плохо, она блевала в расположенный за лифтом мусоропровод, наклоняясь и засовывая голову практически в лючок. В это время Жорик Сулаквелидзе, который сейчас чалится в Мордовии по 124 статье, совершал какие-то непонятные ей в тот момент телодвижения и манипуляции, прижавшись к ее выставленному заду. Проснувшись утром в коридоре нашей квартиры, так и не добравшись до постели, она обнаружила кровь на своих изорванных трусиках четвёртого дня недельки…

Так или иначе, но я прислушался к советам старшей сестры. Возможно интерпретировал их по своему, за что и пострадал. Я решил, что девушка, которую мне предстояло дефлорировать, будет более податлива если мы вместе употребим немного алкоголя и мне повезет также как Жорику Сулаквелидзе. Домашнее вино в пластиковой бутылке из-под «Фанты», которое я купил у одной старушки прямо на симферопольском вокзале должно было, по моим замыслам, избавить ее от лишних терзаний и сомнений. В первый же вечер, после отбоя, мы поднялись с ней к подножию высокой горы, там где лес отступил и были видны огоньки расположенных на побережье Алушты и Ялты. По дороге я даже умудрялся находить в вечерней темноте какие-то, встречающиеся, наверное, только в горах, мелкие цветы. Получился привлекательный букетик, она приняла его и поцелуем своих горячих губ поблагодарила меня…

Вино оказалось бадяжным. Бабуля видимо для крепости разбавляла вино ректификационным спиртом. Пилось оно душевно, легко, но эффект возымело удручающий. В самый разгар наших ласк ее вдруг стали скручивать рвотные позывы, лицо стало стремительно бледнеть. Она заблевала свой выходной сарафанчик съеденной на ужин пшенной кашей, хлопья которой, ажурно украсили белый воротничок. В такой ситуации, что естественно, продолжение любовной идиллии было бы кощунством, хотя вряд ли меня что-то могло остановить в тот момент, но джентельментское начало моей натуры напомнило про заботу о ближнем. Мы спустились к роднику, идея о пероральном промывании чистой водой, пришла мне вовремя, в тот самый момент когда я вспомнил о летальном исходе с соседом дядей Пашей, который лет пять назад объебашился лосьоном «Огуречный». Черпая горстями своих ладоней живительную влагу, я подносил к ее вялому личику и поил, насильно заставляя пить еще и еще. И она очистилась…

Следующим вечером мы решили обойтись без экстрима и спокойно дождаться отбоя в палатке, тем более что моросил мелкодробный дождь. Ближе к полуночи я услышал, что сосед по палатке, Киналь, захрапел. Храп его был настолько мелодичен и напорист, что не давал нам настроиться на любовную волну. То и дело когда я пытался поцеловать ее в губы, она взрывалась смехом, который пыталась сдерживать, искусственно придавая своему лицу серьёзность. Вдобавок ко всему, внутри храпящего Киналя начала перевариваться съеденная на ужин гречка с полуфабрикатной котлетой. Брожение достигло своего апогея в самый неподходящий момент, когда я уже чувствовал сладкую тягучесть смазки в лоне своей подружки. Киналь, словно потерявшая свой фильтр выхлопная труба, выпускал газы с упорством парового котла. Их смрад наполнял палатку непроницаемой пеленой. В таких условиях, под аккомпанемент внутриутробной музыки храпа и пердежа, желание замещалось жаждой свежего воздуха. Мысли о сексе канули в ночь.

На следующий день нам предстоял переход на другое место дислокации. Ближе к полудню наша группа остановилась на привал для приема пищи. В этот день моя подруга была дежурным по кухне, она и еще пара девчонок чистила картошку, а всем остальным было дано задание собирать дрова для костра. Так случилось, что забредя чуть выше от привала, я оказался наедине с девочкой по имени Оля Т., которая, как я раньше заметил, бросала неоднозначные взгляды в мою сторону, всякий раз с какой-то злостью, когда замечала мою нежность по отношению к своей избраннице и мило кокетничая, когда я оставался один. Оля Т. подошла ко мне, и попросив подержать собранный ею хворост, наклонилась завязать шнурки на китайских кедах. Сделано это было явно с каким-то намёком, я увидел ее трусики и пупырышки на округлых ягодицах попы. И так все внутри меня защемило, в шортах зашевелилось, а в мозгу накрыло сладостной истомой, что я решил воспользоваться моментом и бросить таким образом упрёк судьбе, коварство которой не давало мне осуществить свое желание с возлюбленной. Я стал целовать пупырышки на попе Оли Т., она закрыла глаза и начала протяжно мяукать, сама раскрыла свою еще не до конца оформившуюся грудь, подставляя торчащие бледно-розовые сосочки под прессинг моих поцелуев. Скорее всего Оля Т. была уже опытной в вопросах межполовых взаимоотношений, сама расстегнула пуговицы на моих шортиках, взяла в кулачок мою упругую, но еще маленькую писю и стала имитировать фрикции. Я не стал снимать трусики с Оли Т., просто отодвинул среднюю лямку на правое бедро и увидал всю в нежных, слипшихся от влаги волосиках, фиолетово-розоватую щель, похожую на рубленную рану от топора. Оля Т. притянула меня к себе, затем целовала и шурудила в моих волосах. Войти сразу не получилось, меткость, наверное, должна была прийти с тренировками, но Оля Т., опытный боец, стала путеводной звездой, рукой водружая моё древко в свои ставни. В этот момент я поднял глаза вверх, пытаясь увидеть Бога и поблагодарить его за то, что он привёл меня к этому, но… То, что случилось затем, осталось на всю дальнейшую мою жизнь выпуклым шрамом на ранимой душе. На фоне уходящего в зенит солнечного диска я увидел распятую в ветвях собаку. Вернее это даже была не собака, а туша, с которой недавно сняли шкуру. Из искореженной челюсти висел длинный язык, облепленный оводами. От ребер уже отделилось мясо, на котором копошились белёсые личинки. С хвоста капала мутно красная жидкость. Я закричал… Все остальные дни похода Оля Т. не разговаривала вовсе, я тоже был невесел, и даже горные пейзажи были нам не в радость… Уже позже, рассказав инструкторам о виденном мною, я услышал историю о местной живодёрской традиции крымских татар…

Мужчиной я стал спустя пол года в пульмонологическом отделении больницы нашего города. Медсестра была пьяна, из ее уст пахло медицинским спиртом, из влагалища хлоркой. Тем не менее она была хороша.

Теперь, всякий раз, когда женщина вынуждена мне говорить: ну что же ты малыш, соберись, будь мужиком, давай, войди в меня жёстко, - перед моими глазами проплывает образ распятой собаки, а член болтается немощным вялышом, неспособным к соитию.