Литература

И каждый раз он заставлял себя есть грубо нарезанные колечки апельсина, обливаясь соком, набивая оскомину на зубах, да так, что после этого невозможно в рот ничего взять. Он жевал яблоки, также нарезанные колечками и, выплевывая семена, хватался за зубы и бежал к раковине умывальника. Он ни как не мог понять, что в них такое, в этих фруктах, что так ее возбуждают. И конечно они, куда более были ей интересны, чем сам он, с грубой щетиной, ласкающий ее груди. Но он смотрел в зеркало, очищал ножницами желтый налет, подразумевая, что он и является причиной той дикой боли. Пытался, скрести по зубной эмали маленьким напильником для ногтей, но все тщетно, лишь сходившая эмаль обнажала белый ряд зубов, но боль не проходила.

Но что могло остановить его каждый вечер бежать в продуктовый магазин и покупать фрукты для нее, расфасовывать бананы, ананасы, апельсины в отдельные пакеты, а по приходу домой, резать их тоненькими колечками и сервировать ими стол, когда в назначенный час должна была явиться она? Что нестерпимая зубная боль в сравнении с душевной мукой? Вряд ли, ворочаясь на кровати, обнюхивая простыни, на которых вчера она лежала, и гладить их рукой, вряд ли это дало бы те ощущения, которые он испытывал от прикосновений ее тела со своим.

И пусть осенний ветер играет шторами, пусть стучится в окно воркующая голубка, ничто не может прервать их общения. И пусть ее нет сейчас рядом, но дух места, он здесь. И он также неотзывчив на мольбы, он так же просит удовлетворить свои капризы, правда и не думает дотронуться до единого фруктового колечка. Ее дух беспокоен, в то время, когда она, совершенно несокрушима. Ему казалось, что если окно осыплется оттого, что самолет заденет его крылом, и шум турбин превратит комнаты в просыпающийся вулкан, она будет продолжать накручивать на палец волосы и класть в рот фруктовые колечки! Она неусыпная как лягушка, вынувшая мордочку из воды, и когда ударяешь ее палкой, когда пытаешься разомкнуть ее челюсти камышовой тростинкой, ни что не способно ее растревожить.

Даже он, змеею вокруг нее извивающийся, нарочно причиняя ей боль, покусывая нежную кожу, дабы переключить внимание с фруктов на себя, каменноподобен по отношению к ней. Но о чем говорят ее безучастные глаза? Бери меня? Владей мной? Но как же ты глубоко заблуждаешься, если действительно думаешь что это так!?

О, да! Она безмерный циник! Она прячется, словно зверь в лесу, маскируюсь под этими фруктами! Она – голодная волчица, способная укротить страсть! А он всего-навсего ягненок, едва способный устоять на трясущихся ногах!

И как сейчас, она звонит в дверь, она войдет и сбросит свою дешевую куртку на кресло, и пока не разделается с парой-тройкой тарелок фруктовых колечек, вряд ли ляжет в постель. А он, тем временем, прячется под простынею, боясь обнажить голые ноги, он прячет холодные ступни под себя, сжимаясь, сдавливая бедрами член, прижимая колени к груди. Он смотрит из-под подушки, как она разделывается с последним кусочком и, начинает стягивать с себя одежду. Лениво, косясь на остальные тарелки, недовольно хмыкает, когда поднимает ноги, чтобы снять колготы. Она прекрасна, и ее худенькое тельце всего лишь необходимая ноша ее души, ее тяжба, разве что одна из немногих, что выдают ее усталость и отрешенность.

И она ложится на примятую постель, подползает под простыню, внимательно всовывает его член в себя и закрывает глаза. Дальше он все знает сам. Дальше, как в самых жутких снах, им гложет снобизм, он насилует ее тело, насилует ее худенькое, мягкое, безответное на ласки тельце. И он мучим той мыслью, где на самом деле скрывается ее душа. Не в руке ли, которая так тянется к тарелке, когда он на последнем вздохе пытается наполнить ее тело своею страстью. Но она так же непринужденно выхватывает из его рук тарелку, и не смотрит с укором, будто знает, что ей принадлежит, что она платит ему за свои капризы. Он же с садистской ненавистью, с еще большим усилием пытается глубже проникнуть в нее, он хочет причинить ей боль, колоссальную по размерам боль, взрыв атома внутри молекулы, дабы обратить на себя хоть толику того внимания, которое она безраздельно тратит на фруктовые колечки.

И все кончается одним, она, съев все фрукты, возвращается в свои колготы, в свою дешевую куртку, молча берет из его трясущихся рук деньги. Он говорит ей что-то неразборчивое, она кивает. И им обоим известна эта немая сцена, это лишь значит, что он будет ждать ее вновь, с фруктами, со свежими простынями, а она придет, придет очередной раз разбудить в нем гнев и ярость к ненавистным фруктовым колечкам.