Литература

Я читаю письма и вижу, что кто-то стучит по моей двери. Снег давно выпал, и я похоронила маму. Месячных не было уже три месяца, по утрам тошнит все чаще и чаще, а я читаю письма.

Зеркало треснуло так давно, что моя душа постарела на три пачки сигарет в день. Пол усыпан осколками моего отражения, и я хожу босиком, когда особенно одиноко. И звенит тишина тоскою и призрачными тенями твоей улыбки. И чей то силуэт черным монолитом закрывает солнце, читая реквием по всем тем, кому уже все равно. И пыль отравляет мой голос, хрипящий от рыданий и ласковых слов. Плачут серые облака, плачет ржавый водосток, заливая классики, где только вчера мы прощались с детством, плачет мой кран с горячей водой и кровью, брызжущей из синих вздыбившихся вен. А душа саднящая от боли стремиться в небеса, где нет грусти и обмана. Лишь тихо шуршат пожелтевшие от огня и воды листья твоих мыслей и радостей, листья в клеточку, местами с жирными кляксами как пятна на моей совести.

И листопад из твоих добродетелей и пробежкой по утрам, улыбается твой сержант, и чья то мама в слезах покидает плац, туда не падают розы и не танцуют вальс в белоснежных пинетках, - ты несомненно огорчен и этим тоже; и скрипит твой карандаш о том, что важно и не важно. А у меня…а у меня…кончились таблетки от сна и терпение, я баловалась ЛСД, и экстази стал утешением, а тарен пробуждал надежду, и я верила…верила…

Игла входила, и обжигало сознание простотой мироздания и бесконечной суетой всего прочего. У мамы был рак и слезы капали два раза в день, но не тогда, когда винт забирал у меня годы жизни. От боли и отчаянья, в опиумный мир я брала билеты на поезд, зарабатывая кровью и потом, когда внутри все жгло огнем и холодом, а смех мужчин гасил последние очаги сознания. Когда умирала мама меня не было рядом. Меня трахал в сарае вонючий алкаш, и за бутылку водки я отдавалась ему еще три ночи подряд. О, Господи, дай мне сил! Я хотела умереть достойно, но жалость к себе и боязнь высоты помешали мне. Прыгнуть выше себя могут только люди. А я?.. А я читаю письма… День ото дня. Каждый час, каждый миг… Гордость жжет, сердце жжет, и лижет пламя ноги… огонь отчаянья и нету веры и надежды. Я вижу, что стучат в дверь. Дверь падает ниц, а за ней пустота…чернота моих зрачков, - и больше нет меня, лишь огни разноцветных идей. Сверкающий мир – там нет боли! Там нет крови! Там нет моей души…Я падаю в пропасть. Огни большого города мигают как старой знакомой, закаленной в постоянной битве между человечностью и желанием напиться. Мать умирала в агонии, и предсмертным криком по пустым коридорам проноситься мое имя. Будь проклята я, за то что не умею тереть боль и за то… Меня съедает другой рак, жирный и потный, восседающий верхом. Он имеет рога и длинный хвост, и ему тысяча имен, подобных раскату грома. Но соблазн велик и радость предвкушения дарит мне крылья – подальше от грязи и чужого рассвета, одинокого как хмурые тучи, закрывшие сердце пеленой. Подальше от дерьма, пахнущего розами, - мне ведь так хочется верить, что оно пахнет никак не иначе. Подальше от слез и обид, от тех кто барабанит в дверь моего сознания и не может достучаться без боли и разочарования. Завтра будет очень тяжело, завтра настанет ломками и кровавой пленкой на глазах, завтра мое тело будет умирать до глубокой ночи, извергая потоки грязи и смрада. Я буду давиться от жалости и горя. Завтра я наконец сломаюсь, как ломалась вчера, на прошлой неделе, и месяц назад, прогибаясь под каждым бревном, знающим жизнь лучше меня. Завтра никогда не настанет. Бесконечность растянется миллионами лишь свежепахнущей зеленой травы, где я утону в сладкой росе и солнце будет улыбаться мне ласково и мило, как мама читала мне сказки по ночам. Засыпая, я увижу сон, что все будет хорошо, и завтра, - это будет завтра, - кончиться боль, и, черт, с ним со всем…Ведь я, ведь я…Я читаю письма, я читаю письма, я читаю письма…и слышу, и слышу…и слышу... «Прости, я больше не с тобой»,…«Забудь, я больше не с тобой»,… «Прощай я больше не с тобой»…

Я читаю письма, и прощаю…