Литература

Стокгольмский синдром

Пылью покрытая голова, на ногах - подсохшие язвы, глаза воспаленно-жёлтые, плечи - оранжевый загар, - вот и весь утренний странник. По дороге на остров таких встречаются сотни и тысячи, в зависимости от времени года - летом или в раннюю осень. Зимой река совершенно замерзает, никто не наводит мостов, все те, кто не успел отправиться в обратный путь, остаются здесь до весны: лёд такой хрупкий, как яичная скорлупа, идти по нему невозможно; все лодки, выволоченные на берег, стоят приковано. С утра и до вечера бесконечная очередь в единственный магазин галдит, шипит, извивается в разные стороны. Улицы в беспорядочных направлениях как будто бы бегут прочь из этого места, но каждая неизбежно упирается в берег бездонной реки. Всё до весны. Всё до весны...

В подвалах домов бессменные царственные особы - серая шерсть - скрываются до сумерек от глаз. В первых этажах - решётки-стражи; во вторых – портьеры и тюль. Всё выше тянуться к небу окошки кирпичных громад. Меж ними, в узких промежностях улиц пролегают трамвайные рельсы, тянутся провода. Тротуары наглее в короткое лето, зимой они стеснённо вжимаются в стены домов, любезно отдавая всю возможную ширь скользящему потоку машин. В качелях дворов здесь совершается детство, в парадных домов - любовь. Затем она перемещается в квартиры, плотно закрывая за собою железную дверь. Не для глаз. Не для глаз... В подвалах – бессменные царственные особы; в первых этажах –

решётки-стражи. Всё выше и выше, они отрываются от земли, под самые крыши взлетают, чтобы с утра пролиться дождём озабоченных, мрачных, невыспанных лиц на серые дороги, образуя пробки и очереди в метро.

Да, вот, пожалуй, единственный способ выбраться: пройти под самой рекой, глубоко в тоннеле бесстрашный машинист проведёт на свободу каждого, кто только её пожелает. Но к вечеру пленные колоннами возвращаются назад: пылью покрытые головы, на ногах – подсохшие язвы, глаза воспалённо-жёлтые, плечи – оранжевый загар.

23 июля 2004 г.