Литература

…Он держал ее тело на плаву на опустевшей от промозглого ветра набережной, держал за руку мертвой хваткой. Холодная вода сделала ее тело каменным, но оно с легкостью водомерки оставалось лежать, приводимое в движение лишь волнами, во множестве отходившими от причала. Онемевшая от боли, она живо сжимала руку, но не сопротивлялась, она знала, что все попытки тщетны, что единственная связь между жизнью и смертью – его рука, что остается лишь одно: смотреть на него как можно жалостливым взглядом и пытаться вымолить эту ненавистную жизнь. Из глубоких порезов на ее груди сочилась кровь, из воспаленных глаз вода вымывала слезы, от того взгляд казался безжизненным: в нем не виделась мольба о пощаде, но виделась отрешенность…

_

Владислав Петрович примял кончик страницы и просунул книгу между водопроводных труб. Он посмотрел на часы и, убедившись, что проторчал в подвале около трех часов, лениво вылез наружу.

-Ну, что там?

-Не могу понять. Вода бежит из прокладки. Уж и не знаю, что это…

-Ну, так дело то в чем? Прокладки нет? Ключ не подходит?

-Да если бы! Я эту хреновину обмотал паклей, гаечку поставил, а она знай себе – протекает!

-Боже мой! Но за сегодня то вы справитесь?

-Постараюсь, конечно. Тут работы на двадцать минут…

-Три часа назад вы говорили то же самое!

Владислав Петрович опять залез в подвал, бурча себе под нос. Было слышно, как рассерженный хозяин дома, скрипя половицами, ходит из угла в угол. Лампочка тускло освещала помещение, водопроводные трубы раздражали огненно рыжим цветом ржавчины. Сантехник обхватил разводной ключ правой рукой и с силой ударил по трубе. Вода фонтаном забила в стороны, а гул заставил сотрястись стены дома.

-Что-то случилось?

-Бегите сюда, тут трубу прорвало!

Хозяин дома бегло спустился по крутой лестнице в погреб и увидев фонтан, хлещущий из трубы, принялся перекрывать руками воду.

-Ты что, твою мать! Ты затопишь мои книги!

-Книги! Эти, что ль?

Сантехник взял пару книг из высокой настенной полки и швырнул их в сторону прорвавшей трубы.

-Книги, твою мать! Книги! Ты что делаешь, сука!

-Книги?

Владислав Петрович шагнул за спину хозяина дома, плотно удерживающего голыми руками течь, и широко взмахнув ключом, огрел последнего по голове. Дрожащие руки отпустили трубу и медленно спустились вниз, отколупывая ногтями ржавчину. Вода ударила в лицо сантехнику, так, что ему пришлось зажмуриться и уже в слепую перебирать рукой, в поисках оставленной в трубах книги…

_

-Лихо он его!

Саша оторвался от страницы и оглянулся в сторону, откуда хриплый голос оборвал его чтение.

-Что?

-Лихо он его! Ключом! А книгу-то себе забрал! Вот ведь, как.

-А вы… вы, тоже читали?

-Да, мальчик. Интересная у тебя книжка. По телевизору то все показывают, но чтоб вот так живо и интересно! Я никогда не читала подобное. Дай-ка, погляжу, что за автор. У-у! Нет! Точно не читала.

Саша смотрел на лицо старушки: мелкие морщинки пересекали высокий белый лоб, глубоко посаженные глаза, брови, будто козырьки, скрывали мутную синеву глаз. В ее лице было что-то от вечного. Оно казалось добрым и в то же время пугало чем-то далеким, непонятным. Острый нос сохранил две розовые вмятины от опор очков, тонкие губы аккуратно подведены карандашом. Старушка хорошо пахла, аромат духов был резким, но не приторным. Ни тот запах, который исходил из флакона духов матери, подумал Саша.

-Знаешь, я очень люблю читать. В моем доме большая библиотека и книги разложены не так, а по цвету корешка: желтая книга рядом с желтой, зеленая – с зеленой.

Старушка подсела поближе к Саше, обняв его левой рукой за плечи.

-Какие у тебя узкие плечи.

Саша смущенно насупился.

-Но ничего! Вот вырастишь, у тебя будут огромные плечи! Ты будешь большой и красивый! Очень большой!

Старушка медленно, но уверено положила руку на голову Саше и тихонько погладила русые волосы мальчика.

Из-под тяжелой руки на голове Саша видел только тонкие губы старушки. Они нашептывали какие то слова, или просто, как это бывает у старых людей, тряслись, словно от холода.

-Ты красивый мальчик!

Старушка подняла голову мальчугана и робко поцеловала его в щеку. Саша не отринул, напротив, он вгляделся в эти синие глаза и потянулся к тонким губам. Рука мальчика при этом нашла опору на бедре старушки. Саша вытянул шею и поцеловал старушку в губы, как это делали папа с мамой. Он высунул язык и провел им по морщинистому подбородку, рука его съехала по вниз бедру под юбку, и робкие пальцы нащупали что-то теплое и влажное. В ответ старушка глубоко открыла рот и обхватила им Сашин язык, слегка прикусив его.

-М-м-м…

Простонала старушка, когда мальчик попытался пошевелить пальцами руки, напрочь вымазанными в склизкой жидкости.

-Книги! Твою мать!

Вырвалось у Саши. Он посмотрел на изумленное лицо старушки и, замахнувшись, треснул мокрым кулаком в тонкие губы.

_

Иосиф закурил. Отодвинул раскрытую книгу в центр стола.

-Книги! Еще чего!

Среда. Посетителей нет. Он один.

-Красивый мальчик!

Дымящаяся сигаретка, холодное пиво.

-Книги!

В среду, обычно, кафе полно народу. Обычно играет музыка. Иосиф Серебро, обычно обслуживает клиентов. Обычно, всё обычно. Но сегодня необычно. Сегодня тихо. Даже мрак. Но хорошо ли это – мрак?.. Может быть и хорошо, но страшно. Очень страшно.

Иосифу Серебро сегодня исполнился пятый десяток лет. Праздник души. Да только сердце не на шутку разыгралось. Ноет и ноет. Болит и болит.

Зазвенел колокольчик, дверь распахнулась. Продавщица Надя улыбнулась. Весело как-то стало. Хоть и посетитель угрюмый, мрачный. Что-то не сложилось. Ну, ничего, у всех бывает! Вот и водочка подоспела.

Мужчина небритый, с густо разросшимися бровями, сел за столик. Раскрыл книгу. Небольшую. Читать принялся. Водочка скучала. Солёный огурчик, надкусанный, лежал на белом блюде. Иосиф молчал. Думал. Перебирал пальцами незавидную седину. Пугался чего-то. Одновременно восхищался.

Пьяные мухи летали в безумном поиске еды. «Уж больно пьяные…» - Подумал Иосиф. А мухи летали: бились о стены красными глазами, махали крылами, падали телами на липкий линолеум. А потом долго дрыгали лапами лёжа на спине. Кудахтали, кричали, пищали… Иосиф смотрел и радовался. Есть чему.

-Ну, совсем как дети! – Прошептал он. – Ты посмотри, играются-то как! Ну, детишки, ну хулиганы!

Иосиф Серебро залез под стол, сгрёб в ладонь пьяных насекомых и выкинул в форточку. – «Резвитесь!».

Посетитель отложил газетку, надкусил огурчик и посмотрел в сторону служивого.

-Вы, верно, Господин, думаете! Они ведь, твари божьи, руками Господа Бога созданы. Им свойственны такие же похоти, как и нам с вами. Добрый вы человек. – Посетитель опёрся о локоть и положил на ладонь сияющую в улыбке голову. – А вы присели бы. Выпьете?

-Очень даже хочется! Благодарю. – Серебро давно уже потерял способность стесняться. – А по что бы им ни веселиться? Уж и хитрые они! Не находите?

-Да, вы правы. Вот знаете, в суете мирской, живёшь и думаешь о той блаженной минуте, что вот-вот наступит. – Посетитель снял очки и вздохнул. – И нет его… Счастья этого. А как глянешь на этих тварей божьих, так хорошо на душе. Чисто как-то. Непринуждённо себя чувствуешь.

Иосиф Серебро нагнулся, поднял с полу мушку и близко поднёс её к глазам. Долго рассматривал, крутил в стороны разные: и так её, и так. А она, бедняжка, и не тронется вовсе. То ли боится, то ли спит. Не поймёшь.

-Сдохла, сучка. – Иосиф махнул рукой.

-Да что ж вы! Побойтесь бога! – Взмолился посетитель.

-…Ах, что вы. Я ведь к тому, что спит она. Спит! – Служивый бережно положил муху на стол и усиленно «погладил» жёстким пальцем. Мушка выпустила кишки.

-Вы убили ее…

-Я? Да разве она не спит?

-Нет, вы убили ее!

Иосиф Серебро встал из-за стола и молча взялся убирать посуду на пустующих столиках. Посетитель пододвинул к себе книгу и принялся читать, наморщив от обиды лоб.

_

…Волны медленно переворачивали страницы. «Прости». Это, казалось, было последним, что она хотела ему сказать. Но может быть, это было всем, что из ее разбухшего тела, впитавшего холод, смогли выдавить разлившаяся река, небо, в корчи съежившееся в огромную тучу, ушибы и ссадины, кровоточащие порезы и ветер, который обязательно пройдет, когда она отпустит его руку…