Литература

Если спросить меня что я думаю, про увольнение я отвечу: «Это моя работа». Я зарабатываю не на том, что увольняю людей. Я зарабатываю на том, что увольняюсь сам. Это сложно объяснить другим, но в увольнении есть масса преимуществ. Если не сильно усердствовать, если не сильно стремиться, если не напрягаться, в общем, то каждый может зарабатывать как я.

Меня уволили. Когда меня уволили в прошлый раз, полгода назад, я даже не думал о том, что я безработный. Я давно решил для себя искать во всем свои плюсы. Конечно, черви сомнения грызли меня, я даже решил, что ничего не выйдет. А потом просто проснулся утром и решил: «А вот ведь и сделаю». Когда я пришел с утра на работу, мне сказали: «Иди на хуй. Чего ты приходишь? Мы тебя уволили. Понимаешь? Мы не заинтересованы в тебе. Ты бесперспективный, ты убогий и еще от тебя очень сильно воняет. Посмотри на себя в зеркало и попытайся вспомнить, когда последний раз мылся. Иди отсюда, иди, иди, пошел». Все так и было. Я стоял с ухмылкой, и как говорят «обтекал». Не то что бы злоба, просто странное ощущение родилось где-то глубоко внутри. Наверное, его можно назвать «на зло». Да именно так, я решил все это сделать на зло.

На следующее утро снова. Слушал, какой я кусок дерьма и уходил с пинком под зад. Но кто мог знать, что я приду снова? А я пришел. И еще раз, даже когда мне порвали рубашку, волоча к выходу, я зашил ее и пришел снова. Для меня это было чем-то увлекательным. Все равно, что играть с огнем.

Так продолжалось с месяц. 5 числа каждого месяца нам выдавали зарплату. К 5 числу я не мог найти места на теле где бы не было синяка, я со слезами на глазах зашил минимум 2 рубашки и майку. Кто по вашему должен мне заплатить? Ответ прост, как и все гениальное. Я даже говорить не буду. Это очевидно. Итак, 5 числа я снова на работе, улыбаюсь и стою у директора в кабинете. Я пришел за зарплатой.

Когда я открыл дверь и молчаливо приветствовал своего директора, он воскликнул: «Ой! Это опять он, что ты здесь делаешь? Ради всего святого, ты скоро мне будешь сниться». Что я мог ответить? Конечно же, правду: «Я пришел за зарплатой». Директор сделал вид, что не расслышал, и я кивнул головой и сделал многозначительный жест рукой, тремя пальцами. «За какой зарплатой? Я уволил тебя месяц назад!». Я решил не теряться и сказать, как есть: «Давайте рассуждать логично. Я весь месяц исправно ходил на работу, следовательно, я должен получить вознаграждение как минимум за потраченный месяц. Месяц это куча времени, вы у меня, его отняли, да еще и платить отказываетесь». Есть такое слово «ступор». Я думаю, что я как никто понял его значение после вышесказанного. Директор как наглядное пособие, как чемпион мира по игре в «шарады».

В воздухе повисла тишина. Было так тихо, что я слышал, как он тяжело дышит. Как директор он слишком нежен пред лицом открытого хамства и наглости. Кому как ни мне это необходимо сейчас? Именно мне и именно сейчас. Его свинячьи глазки застыли. А потом он встал. Глазки забегали вновь. «Ах ты! Еп твою мать – он схватил трубку телефона – погоди, погоди секундочку». Молча стоя и смотря, как он беситься, я не смог удержаться и подлил таки масла в огонь: «Это совсем не то, что вы сделать». Он тыкает толстыми пальцами по кнопкам телефона. Я кожей чувствую, что он в панике. «Так легко не бывает» - думаю я. В моей голове рождается чувство. Оно называется красивым французским словом Дежавю. Где-то все это уже было. Директор, телефон, наглый работник. Я судорожно роюсь в воспоминаниях. Через пару секунд ответ сияет в темном пространстве черепной коробки. Все один в один слизано из фильма «Бойцовский клуб». Эта мысль так занимательна. Я представляю, как меня снимают в кино. И все же в отличие от фильма я не собираюсь бить себе морду. Поэтому я стою и улыбаюсь. Директор уже со скоростью звука орет в трубку телефона: «Алло, алло Миша? Ты, какого хуя пускаешь этого мудака на работу? За что я тебе твою мать деньги плачу?» – в трубке слышен не разборчивый бубнешь в ответ. Я уже представил, как через секунду меня выкинут на улицу. Как кинут лицом в лужу, как порвут последнюю, приличную рубашку и в сотый раз дадут пинка под зад. Но трубка все еще у него в руке: «Что? Что ты бубнишь старый черт? Мало ли что он там тебе сказал, как я могу его ждать, если он месяц назад мной уволен? Я его уволил, уволил, уволил!». Трубка летит об стол. Ту-Ту-Ту-Ту-Ту – слышу я из нее.

Если бы я хотел снять человека, у которого не осталось ни одной живой нервной клетки, я бы обязательно пошел бы к моему бывшему директору. Пот выступил у него на лбу. Корявой рукой он ослабляет галстук. Он закуривает. Раньше он хвалился всем нам что бросил. Мне жалко его, но отступать то не куда. Все мосты я уже сжег. Он нервно делает жадные затяжки, а потом тихо говорит, как человек, у которого отняли все: «Слушай, а что если мне тебя пристрелить?» - он достает пистолет из ящика стола. «Всего то и нужно что бы человек взялся за оружие» - думаю я. Наверное, каждый в жизни думает, что он будет делать, когда на него направлен пистолет. Я стою. Мне, как и все интересно, что я буду делать теперь. Когда в крови слишком много адреналина, ты уже не ты. И вот когда на меня направлен пистолет, я отвечаю: «Стреляй».

В каждом сидит желание, кого ни будь убить. На деле же все сами кладут в штаны. Мы меняемся местами и жертва становиться охотником, а охотник жертвой. Я не могу объяснить, как он выглядел, его лицо было бурым, его руки тряслись, на хлопковой рубашке проступили пятна пота. Весь он был натянутой струной, которая и сама знает, что скоро лопнет: «А что ты, сучонок, думаешь? Думаешь, мне слабо?». Он вскакивает из-за стола – «Ты думаешь, я не смогу? Да я выстрелю и скажу, что ты пришел вымогать у меня деньги. Скажу, что ты напал на меня». Он краснее пожарной машины. Мне и говорить уже ничего не нужно. Того и гляди пена изо рта пойдет: «Ты что сучонок, сопляк, ты думаешь самый умный?» - слышу я и вижу, как трясущиеся руки водят пистолет у меня под носом.

Через два часа кто-то из нас двоих должен был оказаться в больнице. Им оказался директор. «Потому что врачи так нервничать не рекомендуют» - думаю я и улыбаюсь. Сердечко вареного рака не выдержало. К счастью он остался жив и довольно быстро поправлялся. «Если бы он умер к чему весь спектакль и где бы я достал денег?» - крутилось в моей голове. Я благодарил Бога, что он оставил этого ползучего жука еще немножко погреть свое брюхо на солнышке. На последние деньги я купил пару яблок и поехал его навестить. Если есть что-то страшнее, чем лицо, вспомнившее о страхе из прошлого, я не прав, но, по-моему, это так. Широко улыбаясь, я зашел в палату и посмотрел в глаза бедняге и положил на тумбочку яблоки. Пульс на экране компьютера рядом с кроватью заскакал резвее. Все так же, широко улыбаясь, я спросил: «Ну, как наши ничего? Выздоравливаете?». Больше ничего и требовалось. Как я уже говорил все гениальное просто. Единственное что он смог сказать так это: «Твоя взяла, уходи, уходи, уходи гадкий сучонок». «Иначе и быть не могло» - думал я про себя. Я вышел из больницы, а через час уже получил деньги в бухгалтерии моей уже бывшей работы.

Я счастлив. Получив деньги за месяц, в котором ни часа не отработал, становишься по настоящему счастливым. Стоит того, уж поверьте.

Теперь я снова уволен. Директора отличаются только именами и фамилиями, для меня они все одинаковые. Я снова уволен и снова буду счастлив. Я знаю точно.