Литература

Это не совсем дневник

Это скорее упорядоченное собрание независимых мыслей. Картотека дум (doom). Записи, собранные здесь не несут какой-то сверхъестественной смысловой нагрузки. Кроме тех, которые рассказывают о том, как создавалась эта повесть. О том, что осталось за «кадром пера».

Возможно, это никогда не будет публиковаться, потому что не всем интересны субъективные мысли отдельного индивидуума.

Возможно это, выйдет отдельным собранием моих гениальных эпистол.

Возможно, это автографом в единственном экземпляре будет лежать в музее чьего-то (вряд ли моего) имени. И подпись на табличке рядом с этим экспонатом «Манускрипт Графа рекламно-публицистической прозы. Истинного гения пишущей машинки (или Microsoft office Word)».

Ну а дальше там как положено – имя, годы жизни, дата смерти.

15 января 2006 г. Запись первая.

Утешив себя иллюзиями о том, что я действительно полюбил после такого долгого перерыва, хожу целый день по квартире. Она кажется мне одному такой огромной…

Я уже три дня не пил (алкоголь), семнадцать дней не курил (трын-траву), семь дней ни строчки не написал. Еще я мало ем.

После того, как я два с половиной года назад по-настоящему полюбил, даже подумать не мог, что со мной еще произойдет такое. Нет, не такое – гораздо более сильное.

За эти годы с Mary я остепенился, поверил (по крайней мере, заставил себя сделать это - поверить) в то, что люблю и не смогу больше никогда разлюбить. Никогда. В конце этой истории я все же женюсь и буду счастлив.

Стоп! А буду ли? Буду ли я счастлив?

Уместный вопрос… Наверное буду.

Наверное??? Это никуда не годится! Ты должен знать наверняка. Тебе же не сорок лет. Все в твоих руках. Твое счастье, прежде всего. Тебе решать. Ты любишь Mary?

Я не знаю…

???

То есть люблю! Очень люблю. Больше жизни!

Уверен?

Да.

Нет!

Нет!!! Не знаю. Мы так много ссоримся в последнее время. К тому же я очень много стал пить да еще начал курить всякую дрянь.

Но ты писатель. Ты гений! Meister!!!

Больше ты ничего не придумал?! Я наркоман. Алкоголик.

Ты гений! Ты велик, твои творения чрезвычайно популярны.

Это не оправдание! Что стоят страницы этих шедевров, писем, дневников?! Эти повести, «великие masterpieces»? Что??? Что??? Что??? Да они все написаны под кайфом!

Они бесценны!

Они не имеют никакой цены. Это бессмысленные, неискренние куски текста, написав которые, я прославляюсь и обогащаюсь! Это все равно, что взять и подтереться чистыми листами… Никакой разницы!!!

Ты не прав…

Не пытайся утешить меня. Пускаешь мне пыль в глаза. А я мараю бумагу, пререкаясь здесь с тобой.

Но я и есть – ты!

Пошел прочь!

Без меня ты – пуст. Ты – ничто!

Прочь!!! (в стену полетела чернильница, оставив такой след, что с него картины можно писать, а потом выставлять в галереях). Я размышлял о любви.

Расскажи и мне. Посоветуйся со мной.

Да что можешь? Да что ты есть? Я люблю Mary.

Любил.

Люблю!

Любил!!! А сейчас?

А сейчас я не знаю. В моей жизни что-то изменилось. На черном, затянутом мглой и тучами небе моей пьяной ночной жизни, вспыхнула сверхновая звезда. Сверхъяркая, разогнавшая своим божественным светом тучи гашишного дыма и мглу пьяного угара. Лишившая меня сна, покоя и аппетита.

Надолго ли?

Не знаю. Говорю же, со мной такое впервые. Ничего подобного еще не было. Это длится уже полтора месяца. Я думаю о ней чаще, чем о чем-либо, чем о ком-либо другом. Она важна для меня, и я это чувствую.

Важнее всего?

Да.

Важнее всех?

Да!

Важнее Mary?

Да…

Но, вспомни, у тебя же уже было подобное увлечение год тому назад. Ты тогда тоже был готов бросить все и оставаться лишь с ней, с той, с другой…

Это было не то… Ты правильно охарактеризовал – было именно мимолетное, мимолетное увлечение. Такого же, как сейчас не было и больше никогда не будет. Я в этом уверен. Сейчас меня зацепило. По-особому.

17 января 2006 г. Запись вторая.

Поздно лег и рано встал. Как у Цоя. Царствие ему небесное. Может, и выспался бы, если бы не разговаривал по телефону до двух утра, бесцельно обсуждая случившееся со мной полтора месяца назад. Бесцельно – потому что разговорами все равно ничего изменить нельзя.

Потом я долго не мог уснуть, думал о всяком разном и по большей части о предстоящей сделке по продаже в очередной раз души дьяволу в лице крупного питерского издательства, работающего при каком-то заграничном благотворительном фонде. Эти черти охотно согласились печатать мои выходящие как с конвейера повести, предлагая при этом неплохие бабки.

Но, проснувшись утром, я уже не думал об этом. Я поймал себя на мысли, что если я что-то делаю, то это не просто так.

Не обязательно за деньги или какие-то еще материальные стимулы – я не настолько испортился (Хм?!) – вообще…

Просто я себя знаю, и люди говорят, что для того, чтобы я что-то совершил, нужно неслабое побуждение. Это, разумеется, не то, что для того, чтобы я вынес мусор, под моим домом непременно должен начать извергаться Везувий и накрыть все на… как в «Последнем дне Помпеи». Я о более высоком.

У меня чисто практический подход к жизни. Зачем делать, что-то бесполезное, тратить на это время, если это потом тебе не пригодится и даже не сохранится в качестве светлых воспоминаний, как о канувшем в Лету счастливом и беззаботном детстве? У меня сугубо прагматичное мировоззрение. И это правильно, за этим будущее – поверьте мне на слово. Хотя без романтики и присущего моему (нашему, чтобы никому обидно не было) поколению раздолбайства (слово на самом деле подходит несколько иное, просто не хотелось выражаться и называть нас поколением распиздяев) тошно.

Все это к тому, что если свои сентиментально-астральные сакраментальные мыслительные потуги расширенного разумного сознания я начал записывать в новую дорогую тетрадь в кожаном переплете, – иными словами, стал вести дневник, - это совершенно неспроста.

Так что со мной должно было произойти? Последний раз я писал в дневник четыре года назад.

То, что я сейчас скажу, звучит странно, но я потом все объясню, и станет понятно. Четыре года назад мне разбил сердце мой друг. Звучит и правда странно (для меня самого, по крайней мере). На самом деле, это не то, что вы подумали, напрягая свой растленный под воздействием вездесущей всепоглощающей пошлости разум.

Просто тогда моя возлюбленная убежала к моему другу. Еще, возможно, что я ее и не любил вовсе. Но было все равно обидно – моя девушка все-таки!

Тогда я понял, что вины моего друга здесь нет. Нет, она, конечно, есть, но настолько косвенная… Он, конечно, мог спеть ей песню про мораль, мол нехорошо, так с ним поступать, останься с ним… И что тогда бы произошло? Она бы продолжила встречаться со мной из жалости. И мне бы стало еще хуже в сто раз, чем было. А так они (мой друг и моя возлюбленная, кстати, важно – настоящий, сегодняшний друг и бывшая возлюбленная) были счастливы почти полтора года, пока она и от него не убежала к другому…

А я все же нашел виноватых в этой истории – виноваты я, потому что тогда возомнил себя без вариантов лучшим и девушка, которой мои доводы показались неубедительными, да к тому же она меня никогда не любила, если так легко предала. После того, как мы с ней расстались, меня постигло разочарование. И не в любви, нет. Не в дружбе. Не в девушках. В себе самом. Я замкнулся и загрустил. Слава Богу, это продолжалось недолго.

Спустя неделю, я бросил вести дневник. То был первый том. Сейчас я сел за второй. Но здесь я вижу сугубо коммерческий проект, который я буду тиражировать.

Я совсем испортился – смею констатировать. Но у меня есть шанс.

Хотя если снова пишу дневник – шансов практически нет. Не то, чтобы создание дневников – это удел душевнобольных. Нет, просто это лично для меня некоторый индикатор психического здоровья. И сейчас показатели этого индикатора не внушают оптимизма.

Когда после того расставания с девушкой я бросил писать дневник – я ощутил себя гораздо свободнее, начал писать серьезные рассказы, создал лучшие свои работы, поистине золотые версты моего творческого пути.

Почему же сейчас я добровольно и осознанно, находясь в трезвом уме и добром здравии, лишаю себя свободы, заковываю себя в чертов круг страниц с датами и надписями, из которого будет долго и тяжело выбираться?

Только потому, что свобода мне не к чему. Она мне такая не нужна! Покуда я любим одной и влюблен в другую, я не буду счастлив – значит, не буду свободен.

И, лишив себя одной свободы, заковав себя в дневник, я, возможно, обрету другую свободу от неведения, насколько взаимны мои чувства…

25-26 января.

Запись третья.

Слушал якобы законченный (естественно современными композиторами и музыкантами в наши дни) Requiem Моцарта.

Это еще далеко не завершенное произведение. Над ним еще работать и работать. Но не композиторам – каждому из нас.

Именно из-за этого попытки завершить незавершенную маэстро Моцартом траурную мелодию не могут увенчаться успехом – нет подходящего варианта – уже третий век подряд.

Я по-прежнему пребываю в растерянности, по-прежнему не могу определиться, по-прежнему не работаю, по-прежнему не пишу ничего, кроме дневника.

Даже пресловутая повесть «The Vampire State building» застыла на одном месте, хотя там есть, над чем поработать. И вообще масса дел, а толку нет.

Я не могу ничего делать, пока я беспокоюсь насчет своего счастья, а оно для меня куда важнее денег. Хожу вокруг да около, от того между строк читается наивность, неинтересная никому, непопулярная и крайне неприбыльная искренность.

Но по сути и сказать-то нечего. Я уже неделю ее не видел, а последняя наша встреча происходила в торжественной обстановке праздника, на котором я не упустил своего как всегда уникального шанса изрядно набраться (в death, бля), хотя этого, определенно, делать не следовало.

В последнее время я нередко задаюсь вопросом: какое же впечатление я произвожу на людей? На нее в частности…

Ответ на этот вопрос страшен для меня, потому что два самых родных между собой понятия в моей жизни (синонимы, будь они неладны) – это неформальное общение и пьянство. Еще в моем понимании общение может быть деловым, дружеским, интимным…

Дальше я понесу полнейшую ахинею. Поэтому вернусь к дневнику чуть позже. А сейчас предпочту издевательствам над бумагой одинокую лыжную прогулку. Возможно, мне, таким образом, удастся разбудить так глубоко уснувший внутренний голос, который не удосужился ни разу за последнюю неделю со мной поспорить. Скудноватенько как-то!

Да и уже трехдневное пребывание в загородном доме не вселило в меня такого вдохновения, какое я сам себе пообещал перед тем, как уединился в своей зимней резиденции…

Два дня из этих трех стояли неслабые морозы, и я постоянно грелся дровами в печи и водкой в стакане, а писать при таком роковом стечении обстоятельств практически невозможно. Даже Her Magesty Nature не вдохновляет ни на строчку пьяный разум. Пьяный не столько от водки, сколько от тишины, свежести, красоты, покоя.

Пройдет еще несколько лет и от этого всем будет сносить башню. Мне же от всего этого становится почему-то как-то не по себе. И при этом совершенно четко осознаешь, что без этого всего наступит полный disaster и всеобщий destroy. И потеряв это, самое дорогое, что у нас есть, то, что мы так и не научились ценить и хранить (в то время, как хорошо научились хоронить), мы не сможем даже полюбить.

Значит здесь и сейчас я обретаю утерянное, догоняю упущенное, нахожу утраченное.

Я нахожу гораздо более важное для меня, нежели вдохновение – веру в любовь, в ее силу – непреодолимую и порой сверхразрушительную. Но силу, без которой я – ничто. Я обретаю веру в свою силу, в свою способность любить, которую я еще не утратил, не потерял, не упустил. Веру, без которой я ни был бы такой, КАКОЙ Я ЕСТЬ. Другого меня не будет, как бы кто этого не захотел – даже если это буду я сам. Я такой только благодаря любви. Все остальное побочно и второстепенно. Я люблю, и значит я дышу.

И самое главное, что я знаю, кого я люблю. И сила моей любви, вера в нее позволяет гореть в моей душе надежде на back-link.

Запись четвертая. На следующий день.

Выйдя из этого запойного анабиоза, что собственно, далось с большим трудом, решил что-то написать – причем совершенно бесцельно. С самого утра, которое началось с головной боли, разбудившей меня в восемь утра – не трагедия, но, тем не менее, - в голове бродили строчки одной импортной песни что-то типа:

You can’t be seen

But only kissed,

But only... kissed

Под воздействием всех этих хитро сплетенных факторов я написал короткое стихотворение. Оно мне сначала, если честно, не особо понравилось. Но, прочтя его раз пять, я заставил себя не сомневаться в незаурядных поэтических способностях моего похмельного Гения, а прочтя еще столько же раз, я пообещал себе сделать из него песню и посвятить ей, хотя бы тайно – но это в худшем случае…

Написал я это (в смысле, стихотворение) всего минут за десять, не больше.

Возможно, что-то и получится. Всегда что-то получается, если работать нормально.

Но вот что странно, если не сказать больше – бред. Я пишу совершенно ни с чем не связанный стих, который вкладываю в дневник, судьба которого (будущее относительно его публикации и придания всеобщей огласке) никому, даже мне неизвестна.

А этот дневник я планирую привязать к тоже находящейся в процессе креации (великий Word пытается уговорить меня на вариант «кремации») повести «The Vampire State building».

А сам все это время рассуждаю не о будущем, а о любви, причем об очень частном варианте – о своей любви и о ее трагедии.

В таком варианте, стих, о котором шла речь выше, был отправлен в папку «стихи и песни» моего компьютера. В таком виде он был оттуда извлечен и поставлен сюда, чтобы послужить поводом к созданию еще одной страницы этого коммерческого проекта под лицемерным номиналом «дневник»:

I’m lovig her

But she’s so far изпизды me...

***

I.

Снег накрыл мою Россию

Новым снежным одеялом,

Что в конце зимы исчезнет

Грязной тающею мутью.

Ей тепло под рыхлым, белым,

Толстым легким покрывалом

Я один лишь замерзаю

В одиночестве свободном

и проблемами окутан…

II.

Я сижу в пустой квартире,

Пью вино de facto сольно.

Но о ней мои все мысли,

От того не так мне больно.

O, Einsamkeit! Замерзаю!

Где она?! Я… Я не знаю.

«Ей не суждено со мною», -

Лишь подумав, умираю…

III.

И упала ручка на пол.

Я закрыл глаза и сплю.

Нет, пока ею люблю я –

Знаю точно – не умру.

И угас огонь в камине,

Но в душе моей пожар.

Сердце плавится, но бьется

Я из холода – и в жар…

P.S.

Проснулся, встал, налил себе,

Открыл окно, курю.

Тепло, хотя сейчас зима

И я ее люблю…

2006