Литература

О кошках, мышках и кукушках.

Всем тем, о ком в этом рассказе говорится, и говорится, разумеется, неправильно: обеим Мышкам, фройляйн Файнберг, Акире-сану, а также Шу и его замечательным Степке, Сандзо и Гоку.

Пожалуйста, будь моим,

Пожалуйста, будь моим смыслом –

Мы одни на целой Земле,

В самом сердце моих картинок.

Целый мир придуман,

Целый мир придуманных истин,

Я нуждаюсь в твоем тепле,

Я хочу быть смыслом твоим.

Fleur

На широком кухонном подоконнике горела лампа, уютная такая, оранжевая. На белом пластике стола в трех разномастных кружках остывал чай, а в вазочке томилось по едокам печенье с розовым кремом. За окном же дул сильный октябрьский ветер с редким дождем, и гнулись над гаражами березы. Склон холма, на который гаражи безуспешно карабкались и никак не могли забраться, казался пустым, мокрым и удивительно рыжим в осенних сумерках. Это так живописно выцвела недавно еще зеленая трава.

-Все что было, все, что будет, все, что есть… Нам останется… - тихонько напевала Настя, поливая картошку майонезом. – На высоком небе ярких звезд не счесть… Пусть упадет одна…

Настя помедлила, и начала повторять сначала.

-А дальше помнишь? – спросила Машик.

-Нет, - вздохнула Настя. – Представляешь, уже три года пытаюсь вспомнить… и хоть бы что.

-Бывает, - Машик рассеянно взяла из вазочки печеньку, откусила. – Где там Оленька бродит?..

-Загуляла Оленька… - вздохнула Настя. – Дежурство у нее. Звонила, сказала, что соседка попросила подменить.

-Какая «соседка»?

-У которой участок рядом. Они в поликлинике друг друга соседками зовут.

-Ну вот! – Машик расстроилась, отложила печеньку. – В кои-то веке собрались втроем… я даже своих оболтусов на урок раньше отпустила, лишь бы вовремя придти.

-Одно дело оболтусы, другое дело пациенты.

-Когда у нее смена кончается?

-В шесть тридцать.

Машик бросила взгляд на часы с ходиками и кукушкой. Стрелки показывали двадцать минут шестого. Кукушка не работала: дверца была открыта, и тельце игрушечной птички белело в коричневых створках.

-Слушай, разве Саныч ее не чинил?

-Чинил, а Слоненок опять сломал, - вздохнула Настя. Она закончила с картошкой, и задвинула противень с окорочком в духовку.

Подошла к столу, села на свободную табуретку рядом с подругой.

-Как он умудрился?.. – присвистнула Маша.

-Ну, как… Видишь, они раньше вон там висели, рядом с окном. А на окне штора. Слоненок забрался по шторе, и попытался птичку поймать. Охотничьи инстинкты-то не изжиты. Ну и…

-Поймал? – хмыкнула Машик.

-С мясом выдрал, - вздохнула Настя. – Кошки – они, конечно кошки, но…

-Но птичку тоже жалко, - кивнула Машик.

-Кошачья природа у них такая. Саша ее, конечно, на место поставил, ну там приклеил, как мог… Но выскакивать она, конечно, уже не выскакивает.

-Это разве не те часы, что тебе от бабушки остались?

-Те. Ну что я, выгоню Слоненка за это из дома, что ли?.. Он-то живой, а Кукушка все равно мертвая.

-Кстати… - Машик посмотрела на дверь кухни. – Легки на помине.

Дверь кухни с легким скрипом приоткрылась, и в узкую щель проникли один за другим три вальяжные скотинки. Впереди шествовал Пышка, по праву старшего. Следом за ним важно выступал Солнышко, топорща апельсиново-рыжую шерсть и поводя во все стороны усами. И последним шел Слоненок – самый молодой, но и самый громадный из трех.

Коты были огромные и ухоженные. Все они прямо лоснились. Пышка и Солнышко доставали Насте почти до колена, а Слоненок – так и совсем до. Их толстые хвосты были задраны, разноцветные глаза – одинаково широко распахнуты. Этими глазами они буквально пожирали свою хозяйку, намекая, что не прочь бы пожрать и по-настоящему.

-Время кормежки, - вздохнула Настя, тяжело поднимаясь с табуретки. – Ну сейчас, нахлебники… Сейчас, обормоты… Сейчас я вам что-нибудь…

Говоря это, она уже рылась в холодильнике. Булькало наливаемое в специальные чашки молоко, шелестели пакеты с заранее приготовленными мясными обрезками и вареной мойвой (это все лежало на нижней полке, чтобы не замерзало сильно – холодильник был старенький): Настя не признавала кормов с тех пор, когда Оленька, будучи еще на третьем курсе медакадемии, провела в лаборатории с однокурсниками анализ «Вискаса» и выяснила, что это на девяносто процентов хлеб с валерьянкой. Каковым открытием и поделилась с Настей. У самой Оленьки тогда (как и сейчас, впрочем) жила только тощенькая маленькая кошечка Эсфирь Самуиловна Файнберг, но озабочены судьбой питомцев они с Настей были совершенно одинаково.

-Слушай, Машик, а почему у тебя животных нет? – спросила Настя, задав корм трем мохнатым проглотам и вернувшись на прежнее место.

-Как это нет?.. – возмутилась Машик. – Тридцать орущих поросят только в моем классе, а ведь я еще в половине пятых классов и в двух шестых веду…

-Я же не то имею в виду…

-Не вижу разницы, - отрезала Машик. – Кстати, можно я закурю?..

-Только форточку открой.

-Да я окно открою.

Машик присела на подоконник, приоткрыла створку. Достала из кармана джинсов мятую пачку «More», вытащила оттуда сигарету, зажгла ее, с наслаждением затянулась.

-Эх, какой кайф… Представляешь, в нашей школе все курилки, от директорши до технички. И курят только в кабинете директора. Там вытяжка стоит. Но не пойду ж я к нашей мадам Кулаковой каждый раз, как мне покурить захочется… Старшеклассницы, и те счастливее: смолят себе в туалетах, сколько влезет. Пока не выгоню, - она усмехнулась.

-Ты их гоняешь?.. – удивилась Настя.

-Ну да. Я и парней гоняю. Чего, думали, мне слабо в мужской туалет зайти?.. Ха. Курить вредно.

Настя посмотрела на подругу слегка укоризненно. Машик сразу начала защищаться:

-Ты же знаешь, я вообще не начала бы, если бы стипендии на жизнь хватало… и если бы сигареты так здорово не перебивали бы аппетит.

-Вот кошки на еде не экономят, - Настя мечтательно посмотрела на три хвоста, в такт колыхающиеся над тарелками. – Едят и спят целыми сутками, и довольны. И курить им в голову не придет.

-Не говори, - согласилась Машик. – Кошки – это самая естественная вещь на свете. Умеют сесть тебе на шею так, что ты же им еще и будешь благодарен. Как дети.

-Дети тоже естественны, - Настя пожала плечами. – Кстати, Машик… я хотела тебя попросить… Можно я как-нибудь посижу у тебя на уроках?.. Поделаю зарисовки. У тебя же сейчас как раз младшие классы.

Машик косо взглянула на Настю, откинула со лба непослушную темную прядь.

-Да сиди сколько хочешь. Только зачем тебе слушать, как я тренирую свои голосовые связки?

-Мне заказали иллюстрации для детской книжки, вот я и хочу набрать типажей. Ответственное дело. Пятьдесят глав, и к каждой главе надо рисунок, а то и два.

-Что это за детские книжки по пятьдесят глав? Можно подумать, нынешние детишки читают что-то кроме хелпов к игрушкам.

-Значит, читают, - улыбнулась Настя.

Машик выпустила дым в сторону окна и посмотрела на стену. Светлые обои были разрисованы от пола до потолка. Котенок охотится за цветком, который как раз превращается в бабочку… Один котенок сидит на облаке, а другой котенок на это смотрит. Большая кошка спит, а маленькая птичка поет, сидя у нее на голове, а большая птица парит над ними в небе…

Множество картин. Цветные мелки выцвели, но кого это волнует?.. Получилось даже лучше: как будто рисунки были тут всегда. С самого момента прошлого ремонта.

Кстати, жуткий был ремонт. Машик, которую всегда охватывал зуд помощи друзьям в ремонтных делах (сама она лишена была возможности полностью отдаваться ремонтной страсти, ибо снимала комнату) тогда испачкала волосы известкой, да так сильно, что пришлось подстричься совсем коротко. Прошло три года, а волосы у Машика отросли только по плечи.

-Той ящерицы в прошлый раз не было, - заметила Машик.

Потому что иначе Машик бы ее непременно заметила. Ящерица выглядела просто роскошно: хвост с разноцветными пушистыми перьями, горящие желтые драконьи глаза, игольчатый гребень на голове.

Настя разрисовывала обои постепенно, с тех самых пор, как их только наклеили. Сперва она взялась за работу быстро, споро, но чем дальше, тем медленнее это у нее продвигалось. Машик была у Насти месяц назад, и с тех пор только эта ящерица и добавилась.

-Ага, - согласилась Настя. – Сама знаешь, когда с работы приходишь в семь вечера, уже ни-ка-кущая… Но я почти закончила. Последнего не достает.

Действительно, в левом верхнем углу оставалось совсем немного места. Но все-таки оставалось.

-А что там будет? – спросила Машик.

-Не знаю... – вздохнула Настя. – Деревья есть, кошки есть, цветы есть, облака есть… чего не хватает?

-Ольги не хватает, - сказала Машик деловитым тоном, прижимая нос к стеклу (Настя только внутренне вздохнула – оттирать потом!). – Потому что она идет. Гляди как скукожилась! Ну что за врач! Других лечит, а сама по погоде одеться не может!

Настя бросила быстрый взгляд на часы.

-Что это она так рано… Еще вроде бы не время…

-Время… - Машик повертела в руках сигарету. – Когда время для чего?.. Если вдуматься, вся беда нашей жизни – в несвоевременности. По сути дела, мне давно бы уже пора… - она замолчала.

Настя пожала плечами и вышла из кухни. Во-первых, у нее не было настроения поддерживать «философский» разговор, на который Машика вдруг потянуло, а, во-вторых, надо было встречать Оленьку.

Машик осталась сидеть на подоконнике, пускать дым в стекло. Сумерки за ним все сгущались, как будто кто-то вылил в вечер баночку выцветших чернил.

Так она и сидела, пока Настя бегала вниз, открывать дверь подъезда. Потом Настя вернулась вместе с Оленькой. Оленька почему-то не пожелала снять пальто в прихожей, прошла в кухню одетой. На груди у нее топорщился странный бугор, который она прижимала обеими руками. Из щели между пуговицами высунулась мохнатая золотисто-рыжая голова, моргнула синими глазенками, приоткрыла маленький розовый ротик и сказала:

-Мяу!

-Это еще что за явление? – удивилась Машик.

-Вот, - Оленька смущенно улыбнулась. – Девчонки подобрали, а заведующая велела прогнать. Ну я и…

-Тебе же родители с трудом позволили одну Фирку держать! – ахнула Машик.

-Ну… да, - Оленька пожала плечами, смущенно поправила пальцем левой руки очки (правой рукой она по-прежнему поддерживала пальто на груди, чтобы котенок не выпал). – Они же старенькие, им один-то котенок беспокойство… ну… я подумала, может, мне удастся его кому пристроить?.. Машик, никому из твоих учеников не нужен котенок?

-Еще чего! – грубо ответила Машик. – Как ты себе это представляешь?.. Чтобы я на уроках еще рекламой кошек занималась?.. Огромное спасибо!

-Не слушай нашу вредную Машик, я его возьму, - Настя решительно вытащила котенка у Оленьки из-за пазухи. – Одним больше, одним меньше…

-Спасибо! – Оленька прямо просияла от облегчения. – Но… - в следующий момент она покраснела. – Это ведь кошечка, а у тебя три кота… Это не?..

-Ой… - Настя сразу сникла. Было ясно, что это очень даже «да». Ведь котята растут и вырастают. А когда они вырастают… и даже пока они еще не выросли…

Они переглянулись. Потом посмотрели на Машик.

-И не мечтайте! – решительно отрезала та. – Не возьму я эту сволочь! Она будет везде мне гадить, всю мебель подерет и вообще…

-Да у тебя мебели-то… - пробормотала под нос Настя.

-Тем более она мне дорога! – вспыхнула Машик.

-И твоя хозяйка не будет возражать, я знаю… - продолжила Оленька. Ее очки фанатично поблескивали. – Евгения Дмитриевна – добрейшей души человек, и животных любит… Вообще, все любят животных. Кроме тебя. Может быть, это признак подавляемой асоциальности?.. – Оленька заморгала глазами, как будто не вполне поняла, что сказала. С ней такое бывало, когда она произносила особенно длинные слова, в смысле которых не была уверена.

-Действительно, как можно не любить кошек? – пробормотала Настя, прижимаясь щекой к светло-серому меху на спине котенка. – Они же совсем как дети.

-Вот поэтому я их и терпеть не могу! – буркнула Машик. – Может быть, и впрямь асоциальность, думайте как угодно, я не возражаю!

Сказала она это таким тоном, что Оленька покраснела, а Настя покачала головой:

-Что-то ты на взводе сегодня… Случилось что?..

-Мне кажется, что ты одинока, - вздохнула Оленька. – Ужасно одинока, и поэтому боишься себе в этом признаться. Такое ведь тоже бывает.

-Ну вас, - вдруг вспылила Машик. – Пошли вы обе, честное слово! Весь вечер, епрст, намекаете, что мне надо устроить личную жизнь! А я, между прочим, счастлива и довольна, что рассорилась со своими родителями! И что меня не опекает как маленькую девочку какой-нибудь молокосос, вроде твоего Сан Саныча! Что б ты знала, он еще ко мне клеился, когда вы знакомы не были, и я его отшила! И… и черт побери, не буду я держать котенка, как какая-то старая дева!

-Весь вечер намекаем?.. – растерянно спросила Настя. – Как это…

-Да вот про кукушку эту! Ну чего вам сдалась кукушка!

Машик спрыгнула с подоконника и пулей выскочила из кухни. Дверью не хлопнула только потому, что не смогла бы при всем желании: разболтанная кухонная дверь в квартире Сан Саныча (которую Настя вот за два года привыкла считать своей) одинаково свободно ходила в обе стороны.

Было слышно, как она схватила с гвоздя пуховик, сунула ноги в свои разболтанные кеды и выскочила в подъезд. На сей раз дверью хлопнуть у нее получилось.

Она проделала это все так быстро, что ни Настя, ни тем более Оленька, не успели ей помешать.

Они просто стояли и растерянно молчали. Потом Настя бросилась к окну.

Она увидела спину Машика. Молодая женщина шла широкими шагами, волосы, частично вытянутые из-за ворота пуховика, развевались по ветру. Руки Машик держала в карманах, шла ссутулившись, и даже отсюда, сверху, было видно, насколько ей холодно. Но она все ускоряла и ускоряла шаг, пока не скрылась за гаражами.

-Что это она?.. – тихо спросила Оленька. – О чем вы с ней говорили?..

-Да ни о чем, - удивленно покачала головой Настя. Потом с досадой добавила: - Надо же тебе было ляпнуть: асоциальность! Это ведь так про преступников говорят.

-Извини… - растерянно произнесла Оленька, поправляя очки.

-Да не передо мной надо... – сердито вздохнула Настя. – И вообще, ну ее, Машика! Истеричка она!

-Ну… как хочешь, - нерешительно согласилась Оленька. – Слушай, а что, у нее денег нет шапку купить? Холодно же, а она без шапки…

-Может, просто форсит… - начала было Настя, и ахнула. – Господи! Она же была в шапке! Она забыла ее у меня!

Она кинулась в прихожую, и через несколько секунд вернулась в кухню. В руках она держала вязаную шапочку с помпончиком.

-Ладно, до остановки дойдет… - нерешительно произнесла Оленька. – Капюшон у куртки есть. Накинет…

Настя кивнула. И добавила:

-В любом случае, мы ее уже не догоним. Да и курицу не бросишь…

Она рассеянно положила шапочку на край стола, рядом с надкушенной печенькой.

-А кстати, где Саша?.. – спросила Оленька.

-Он позже подойдет. Он жаловался, что у него две операции вечером. Так что чай мы начнем пить без него… Давай-ка я заварю….

Пока Настя заваривала чай, Оленька сидела на стуле съежившись и гладила Слоненка, который забрался ей на колени и разлегся на них, с довольным урчанием свесив по сторонам обе пары лап и хвост.

-Не бери в голову, – посоветовала Настя подруге. – Машик всегда странная была. Еще в те времена, когда нас называли «амазонским трио». У нее бывает. А потом проходит. Да ты сама знаешь…

-Знаю, но все равно переживаю, - вздохнула Оленька. – И еще переживаю… где котенка-то устроить?..

-Ну, пока переночует у меня, - неуверенно предложила Настя. – А там придумаем что-нибудь.

Котенок спал у Насти на груди. Саныч не ворчал – привык. Заметил только меланхолично, что он уже смирился с тем, что ему приходится соревноваться за внимание любимой жены с компьютером, друзьями, телевизором и коробочкой с красками, так что еще одного конкурента он, так и быть, переживет. Так что котенка из кровати не прогнали. Пышка, Солнышко и Слоненок были уже слишком большими, чтобы их терпеть: Саныч шутил, что под их весом диван попросту разлетится вдребезги. Иногда Насте казалось, что он прав.

В общем, котенок спал, свернувшись клубочком, как кошкам и положено (Пышка, Солнышко и Слоненок это правило игнорировали: разваливались, как хотели, Пышка чаще всего на спине).

В окно комнаты тек медленный, бледно-голубой свет луны, и превращал обычную обстановку во фрагменты какого-то неземного действа. На стуле, поверх горы небрежно побросанной одежды, лежала здоровенная шляпа с пером и широкими полями: Настя иногда носила ее, потому что какой же художник без эксцентричных выходок?.. На стене висела катана, которую как-то смастерил Саныч – вырезал из текстолита, обмотал ручку нитками и нацарапал на рукояти «Желтый Меч». Иероглифами. Она была скрещена с причудливым резным деревянным посохом (его два года назад подарили Насте на День Рождения).

Все это вместе делало комнату похожей на гримерку маленького таинственного театра, где каждый вечер играется какая-то таинственная пьеса, а потом актеры улетают к себе домой – на Луну. Что только не сделает освещение!

Но Настя этого не видела. Обычно она всегда так уставала за день, что засыпала, едва успев укутаться одеялом. И сейчас она спала. И снился Насте сон…

Она шла среди нарисованных мелками растений. Прерывистые линии их очертаний расплывались в сияющем серебристом небе, а под ногами у Насти, наверное, был тонкий слой воды, потому что каждый ее шаг порождал череду расходящихся кругов. Растений поднимались прямо из этой воды молчаливым, странным лесом.

Кажется, они стояли неподвижно, и в то же время все время менялись, как в абстрактном мультфильме. Или это потому, что сама Настя двигалась?.. Во всяком случае, она шла куда-то по этому странному лесу, и чувствовала себя совершенно счастливой. Она знала, что все эти восхитительные растения нарисованы ею.

Звуков тут не было, живых существ, видимо, тоже, так что Настя даже во сне понимала, что это сон. Однако таких замечательных красивых снов ей давно не снилось.

В просвете зарослей она увидела какое-то шевеление. Ну, как будто какие-то рыжие сполохи мелькнули. Настя развела стебли растений руками (они и на ощупь были почти невесомые, словно карандашные штрихи… если, разумеется, карандашные штрихи вообще можно как-то ощутить). На полянке с уморительно серьезным видом играли Пышка, Солнышко и Слоненок. Бегали друг за другом, ловили друг друга за хвосты.

Когда она появилась на полянке, они остановили игру. Пышка подошел и по-хозяйски потерся головой о ее ногу. Он-то был на ощупь совершенно настоящий: большой, мягкий, пахнущий шампунем (этим вечером Настя своих котов искупала).

Настя присела на корточки и рассеянно погладила его. Пышка обернулся к товарищам и снисходительно рявкнул. Тотчас они подбежали к Насте, задрав хвосты трубой, и подставили спины под ее ладошки.

-Что вы тут делаете, ребята?.. – Настя попробовала заговорить, и обнаружила, что звук ее голоса, в отличие от звука шагов, здесь существует, и что он порождает негромкое, но причудливое эхо. – Это ведь мой сон!

-А кошки ходят, где хотят, - сказал тихий голосок откуда-то с земли. – Настя, обернись и подними меня!

Настя послушно обернулась и увидела маленькую серую мышку. Мышка внимательно смотрела на нее смышлеными глазами-бусинками.

-Может быть, ты меня спасешь? – ядовито предложила серенькая. – А то твои друзья сожрут меня. Посмотри только, как глаза загорелись!

Коты действительно подобрались: вот-вот прыгнут!

Настя быстро подхватила мышку на руки. Та настоящей не казалась: скорее, что-то мягкое и плюшевое.

-А ты не настоящая, - вздохнула Настя. – Ты просто мне снишься.

-Разумеется, я тебе снюсь, - мышка фыркнула. – Где ж ты видела, чтобы мышки разговаривали?

-А кто вас знает, - покачала Настя головой. – Если кошки ходят, где хотят, почему мышки не могут обмениваться впечатлениями по этому поводу?

-Встань и иди! – сурово сказала мышка. – Тебе надо еще кое-кого встретить, а не то рассвет проспишь.

-Рассвет сейчас полдевятого, - махнула Настя рукой. – Не просплю.

Вместо ответа мышка укусила ее за палец. Было больно, хоть и говорят, что во сне люди боли не чувствуют. Настя ойкнула и послушно пошла куда-то. Она точно знала, куда надо идти: ведь это все-таки был сон. И фантастические травы послушно расступались перед ней, как в детском мультфильме.

А потом она снова оказалась на полянке, где играли две кошки. Одна белая и гладенькая, с рыжим пятном вокруг уха, а другая серая и мохнатая. Серую Настя знала: это была Эсфирь Самуиловна Файнберг. А вторая кошка была ей совершенно незнакома.

Кошки играли с золотистым шариком, который качался на длинной тонкой леске. Прыгали мимо него, раскачивали шарик, ловили его лапами. Настя попыталась проследить леску взглядом, однако у нее только закружилась голова: нитка, кажется, просто возникала в серебристо-сером «небе» - если только в этом сне вообще было небо.

-Ну что уставилась?.. – мягко, даже не сердито, шепнула мышка. Она уже вскарабкалась вверх по Настиной руке и примостилась у нее на плече, спрятавшись в волосах, - художница даже не успела заметить, как это случилось. – Просто нитка уходит в бесконечность. Это Маятник Вечности, который управляет ходом всего сущего.

-И с ним играют кошки?! – охнула Настя.

-А почему бы нет? – если бы мышка была человеком, она, наверное, пожала бы плечами. – Надо же им с чем-то играть.

Тем временем белая незнакомая кошечка как-то особенно лихо прыгнула мимо маятника, и перетекла в иную форму – стала Оленькой. Оленька, впрочем, надолго человеком не осталась: ловко, по-кошачьи, она тут же скользнула назад и снова стала кошкой.

-Оленька! – ахнула Настя, как будто факт нуждался в констатации. – Что… что ты тут делаешь?..

-Ну здрасьте! – Оленька прыгнула снова, став на несколько мгновений человеком. – Ты ведь моя подруга! Конечно, я могу прийти в твой сон, если захочу. Мы, кошки, ходим сами по себе!

Она села на землю, потерла лапкой ухо, и, на миг снова став Оленькой, добавила:

-И где хотим!

А потом Эсфирь Самуиловна ударила ее лапой по спине, и обе кошки снова вернулись к игре.

-А я и не знала, что ты кошка! – воскликнула пораженная Настя.

Оленька даже не ответила. Наверное, ей надоело превращаться в человека. Мяукнула что-то вроде: «Да разумеется, знала, всегда знала!»

-Пойдем дальше, - проговорила мышка. – Тебя ждут?

-Кто? – спросила Настя.

-Прежде всего, ты сама.

Настя снова развела руками заросли. Ей показалось, что она никуда и не ходила, а это мир провернулся вокруг нее, и вот она на лужайке, но уже совершенно другой. Это место больше походило на настоящее: тонкий слой воды под ногами уступил место галечной насыпи, заросли призрачных нарисованных растений – тихо шелестящему под неощутимым ветром тростнику. А над головой появились облака – грубоватые, неровные, словно вырезанные из цветной бумаги. И, видимо, для пущего сходства, -разноцветные.

На полянке сидела Машик, сгорбившись, подтянув колени ко лбу и обхватив их руками. Кажется, ей было очень плохо, и именно ее печаль придавала форму этому месту.

Настя сделала только шаг к ней, и галька предательски скрипнула под ее ногами.

Машик подняла лицо от колен. Ее большие темные глаза покраснели, а щеки опухли от слез.

-Смотри, - она протянула Насте что-то на ладони. – Посмотри, она мертва и больше не будет летать. Никогда!

На ее ладони лежал трупик птицы. Нет… не трупик. Просто сломанная механическая кукушка от часов. Желтый искусственный пух облез, клювик распахнут, тельце раздавлено, из него торчат какие-то обрывки и механические детальки.

Настя осторожно коснулась холодной сломанной вещицы пальцами. И ей показалось, что в ладонь ей толкнулась некая хрупкая, упругая сила – словно биение невидимого сердца.

-Ты не сможешь ее вылечить, – глухо произнесла Машик. – Как бы ты не старалась, о моя милая, добрая Анастасия!

-Да, но… - Настя вздохнула. – Это ведь только вещь. Все вещи когда-то ломаются.

-Но… но ее сломал кот! Этот проклятый мир создан для кошек! Они ходят вокруг меня кругами! Они и меня сожрут!

-Ты можешь полететь, - мягко предложила Настя. Она и сама не знала, откуда у нее это вырвалось. Просто ей показалось, что кто-то обязательно должен произнести эти слова.

-Замечательная идея, - произнесла Машик с непередаваемым сарказмом.

-А ты все-таки попробуй, - и Настя не поняла, кто это сказал: она, или мышка у нее на плече.

Машик недоверчиво посмотрела на них – на них обеих! – потом восхищенно распахнула глаза… и взмахнула крыльями.

Над ними парила огромная птица. Парила прямо между разноцветных облаков, пестрая, словно разрисованная под хохлому, но вполне настоящая.

А потом она улетела. И Настя осталась одна.

Она сняла мышку с плеча и внимательно посмотрела на нее. А мышка, в свою очередь, тоже уставилась на Машу глазами-бусинками.

-Ну и кто я? – спросила Настя тихо. – На самом деле?

-А ты еще не догадалась? - сочувственно спросила мышка. – Бедняга. Может быть, ты еще скажешь, что не знаешь, что должно быть в том самом верхнем углу на стене в твоей кухне?

-Конечно, не знаю, - ответила Настя. – Я просто не могу решить…

-Как ты любишь свои норки… Но знаешь: маленьким существам все видно лучше, чем большим. Нам привычно находить великое во всем. Имей в виду. А нора – это не самое худшее место в мире, когда там сухо, много сыра и хорошая компания. И помни: тебя ждут.

-Кто? – не поняла Настя.

-Твои дети.

Мышка спрыгнула с Настиных ладоней и юркнула в нарисованную – уже снова нарисованную – траву.

Настя проснулась.

Настя проснулась внезапно. Сперва она даже не поняла, что случилось, а потом до нее дошло: зазвонил телефон. Оленькин «гостинец» зашевелился на груди, Саша зашевелился сбоку. «В моей кровати слишком много живности, - подумала художница. – И это правильно».

-Я подойду, - шепнула Настя. – Это наверняка мне.

-Скажи Машику, что спать пора, - беззлобно проворчал Саша, переворачиваясь на другой бок и накрывая голову подушкой.

Телефон был на кухне. Настя добежала туда по холодному полу, одной рукой схватила трубку, другой нашарила выключатель. Зажглась теплая желтая лампа, сделав кухню удивительно «утренней». Показалось даже, что срочно надо глотать кофе и бежать в издательство.

-Да?.. – она сняла трубку. – Машик, это ты?

-Я, я, а у кого есть еще дурацкая привычка звонить тебе в полночь? – буркнули в трубку. – В общем, извини, конечно, но я решила…

-Ты опять хочешь извиниться, да?.. – сонно вздохнула Настя. – В общем, мы с Олей на тебя не сердимся, так и знай, чудо ты эдакое!

-И все-таки я извинюсь, - она помолчала. – Извините.

-Ну, с моей стороны извинения приняты. А Оле лучше с утра звони.

-Да знаю я! Не маленькая…

На какое-то время в трубке воцарилась тишина. Настя знала, что такие паузы могут длиться долго, когда Машик не в себе, а посему философски пожала плечами и села на подоконник.

Однако получилось не так, как она ожидала. Молчание прервалось, едва Насте удалось устроиться поудобнее и прислониться спиной к стеклу.

-Насть… в общем, я согласна взять этого котенка. Так что можешь не ломать голову, думая, как его пристроить.

-Да?.. – Настя не могла скрыть своего удивления. – С чего бы вдруг?

-Знаешь, я подумала, что это смешно – в моем-то возрасте бояться животных! Как будто я какой-то глупый маленький грызун…

-Птичка, - поправила Настя почти весело. – Кукушка.

-Почему?.. – теперь уже удивилась Машик. – Кукушки яйца подкладывают в чужие гнезда, а я, наоборот, воспитываю чужих детей.

-Просто ты кукушка, - авторитетно заявила Настя. – Маленькая птичка из часов, которая знает все о судьбе, и боится собственного знания.

-Ого, как заговорила! Это ты спросонья?.. - Машик снова замолчала: кажется, она просто не знала, что еще сказать, ибо Настя не отвечала. – Ну ладно, так завтра я к тебе за котенком заеду. Пропадай моя мебель. А сейчас иди спать. Поздно уже.

Она повесила трубку так быстро, что Настя даже не успела фыркнуть «Кто бы говорил!»

Настя слезла с подоконника, положила трубку на рычаг и выключила свет. Кухня тут же погрузилась в голубоватые движущиеся сумерки: по улице как раз проезжала какая-то машина. Свет ее фар скользнул по кухонной стене, на миг оживив изображенные там фигуры. Кошки, птицы, облака, ящерица… Даже мышка есть – вон, выглядывает из-под листа подорожника. Даже две мышки.

Свет ушел, и зеленоватые сумерки фонарного света с улицы завладели комнатой безраздельно. Этот свет не двигался: фонарь был прикреплен к столбу прочно, и даже жуткий ветер на улице, который стучал в окно первыми снежинками, не мог пошевелить его.

-…Потому что глупый маленький грызун – это я, - тихо сказала Настя. Ей понравилось, как звучал ее голос в обитаемой пустоте заснувшей квартиры. – Я – Мышка!

И Мышка решительно присела на табурет. Подперла голову кулаком. Она смотрела на стенку. У нее было еще много времени, чтобы решить, что должно быть нарисовано в том, самом верхнем, углу. До рассвета.