Литература

…я выбираю тишину.

Бог свидетель, что я выбрал тишину. Взял все свои нужные вещи и выкинул в большой картонной коробке из под телевизора. В 151 раз пересмотрел фильм «Бойцовский клуб» и снова услышал этот голос внутри моей головы «Ты всего лишь пляшущий кусок дерьма. Ты ребенок, которого не хотел Бог. Он не хотел тебя. Ты ошибка. Ты дерьмо». Я рву паспорт, пропуск на работу, свидетельство пенсионного страхования, аттестат и диплом университета. Надеваю самую страшную одежду моего гардероба, и ехидно лью майонез и кетчуп на свой самый-самый дорогой костюм. Я разжег костер в раковине и кидаю туда десятки школьных и не очень фотографий. Срываю ковер со стены. Как в крутом кино бью по монитору молотком. Кидаю окурки на пол, с тайной надеждой, что они запалят эту ебаную халупу.

Ничего особенного не произошло. Нет никакой трагедии. Нет никакой девушки, которая бы ушла, и нет никакого босса, который бы совсем ахуел. Я просто решил выбрать тишину.

Я бросаю телефон в стену, а когда вспоминаю, что у меня есть мобильный то, маниакально сверкая глазами и истекая слюной, засовываю тот в микроволновку. Ему и недели нет. Он ведь такой хороший и выплачивать кредит за него мне еще 11 месяцев.

Когда, наконец, микроволновка превращает мобильник в кусок говна, я скидываю ее со стола кухни и прыгаю сверху. Сверх чуткие соседи уже что то блядь подозревают. Бубнят что-то. Муравейник начинает двигаться.

У меня есть деньги. Не очень много, но есть. Спрятанные в кармане пиджака, который в слову, ни разу не был мной надет. Я достаю все эти сотни, полтинники и десятки. Рассматриваю их и рву на части, так что бы потом в сбербанке не восстановили. Мой бунт нарушает стук в дверь. В глазке сосед.

-Хули надо? - спрашиваю я.

-Эй, бля – говорит Евгений Палыч – ты это блядь брось на хуй, у меня на хуй люстра как ни как. Ишь ты епт твою…

Несколько секунд я раздумываю, послать на хуй хорошо знакомого человека, ой как не просто. Но ведь и случай то блядь какой особенный. И я решаюсь:

-Иди на хуй – говорю я быстро, как будто извиняюсь.

-Ох, ты епт – надулся Евгений Палыч – Ах ты епт – и начал дергать дверь.

-Уйди от двери – нарочито забасил я – Уйди от греха мудак.

Бодрый старикан замельтешил по ту сторону двери. Его коммунистическому возмущению ни хуя не было видно ни конца, ни края.

«Но ты выбрал тишину» - говорю я сам себе. Я выбрал тишину, и теперь я свободен. У меня нет паспорта, образования и внешнего вида. Из комнаты тонкой струйкой витает дым. «Горит» - говорю я. Паника. Наконец, я заставляю себя перестать биться в конвульсиях и запросто мочусь на комод с постельным бельем.

Комнату сантиметр за сантиметром охватывает дым и маленький, очень-очень маленький огонек. Дразня, перебегает с вещи на вещь. Вот и дивану скоро настанет пиздец.

-Я блядь – захрипел Палыч – Сука ты малолетняя, я блядь рабочий человек – он застучал кулаком в дверь – Я блядь пришел с работы, я блядь сел покушать, я блядь устал, я блядь ЖРАТЬ ХОЧУ, а ты ВЫБЛЯДОК мне тут ебашишь в потолок – он состроил непередаваемую гримасу. Такой рожи даже в комнате смеха с испорченными зеркалами не увидишь.

-Уйди от моей двери сука – повторил я.

-Ох, ты блядь – он накинулся на дверь, и мне на секунду показалось, что та того гляди ебнется. «Нет не ебнется, железная ведь» - успокоил я себя. А огонь тем временем тихой сапой подобрался к шторам и сорванный со стены ковер уже во все полыхал. Дышать становилось как-то блядь, совсем уж не приятно.

-Уйди сука от двери, у меня блядь квартира горит – сказал я.

-Я тебе ебало расшибу малолетка ебаная – грозил Палыч.

«Старый мудак» - думал я. Дым плавно заполнил комнату и кухню, огонь уже на правах хозяина плясал по паркету. Я сообразил и закрыл дверь в коридор, но в щели все равно просачивался дым.

-Сука старая съебись от входа – настаивал я – У меня пожар дома.

-Ты блядь сука, это я блядь сука? – не слышал меня Палыч.

Не переставая колотить в дверь грозными кулаками, он несколько миллионов раз повторил слова «пиздюлей», «сучонышь» и «выблядок». Я точно не считал. Мне как то с каждой минутой становилось все хуевей и, наконец, я сдался и повернув ключ в замке открыл дверь.

-А блядь – говорит опешивший Палыч и сходу бьет мне в зубы. Колгейт сука все врет, мои зубы ни хуя не стали крепкими, или стали, но не достаточно.

-Сучоныш – хватает меня Палыч за воротник – На блядь получай – и бьет мне в нос.

Никаких спецэффектов. Кровь настоящая. Фонтаны в фильмах с Рембо – полная хуета в сравнении с моими.

-Ты сука Родину не любишь – удар в бровь.

-Ты сука людей не уважаешь – удар в ухо.

-Ты сука бесполезный – удар в скулу.

-Сука, сука, сука – и тут я как телевизор ЩЕЛК и выключаюсь.

Я точно знал раньше, а сейчас в этом уверен на все сто что пожилые и старики только ждут момента, что бы отравить мне жизнь. Все люди кто моложе, красивее, умнее – получают пизды. Никаких объяснений. Просто как дважды два.

Меня будет мама. У меня перебинтована голова и дурацкий больничный халат. Она качает головой и смотрит на меня своими «мамиными глазами». Мне уже стыдно. Хотя я даже не жалею.

-Что же – грустно качает головой мама и опускает глаза.

-Мам … - было начал я и понял что нет ни хуя у меня оправдания.

-Сгорело все, все, все – повторила она трижды.

Еще с минуту она грустно покачалась на стуле у койки, в которой я лежа выдумывал чего бы мне такого сказать, затем встала и вышла и палаты. Даже не сказав «пока» или официально презрительного «до свиданья».

Я чувствовал себя мудаком и говном, но не о чем не жалел. Это так странно, но мне было по хую на все и даже грусть и отчаянность матери не могут меня заставить сожалеть о том, что я сжег квартиру. У меня перед глазами все тот же демонический образ Тайлера Дертона из «Бойцовского клуба» и он по прежнему мне говорит: «Ты всего лишь кусок говна. Ты не то, сколько у тебя денег в банке, ты не твой социальный статус, ты, дерьмо которого не хотел Бог. Он не хотел тебя». И я улыбаюсь новой, беззубой, улыбкой и смотрю в огромное окно своей палаты, в которой раннее утро и полная тишина. Ведь я ее сам выбрал.

Я выбрал тишину…