Литература

Начало октября. Но холодно все равно. Солнца нет, по небу несутся тяжелые свинцовые тучи. Я иду в больницу к любимой. Она неожиданно заболела, и сегодня ей сделали операцию. Звонил ей по телефону, она уже проснулась от наркоза. Она у меня сильная и здоровая, курить бросила, телевизор не смотрит и любит природу. Так же как и я. Если бы и вправду существовала практика сшивания, мы с ней сшились, не раздумывая.

Минералку я купил в магазине, нужно было еще фруктов. Фрукты продавала нерусская женщина. Нерусский мужчина кидал в машину пустые деревянные ящики.

-Веточку винограда и два персика.

Она лезет за виноградом и берет самую плохую ветку.

-Эту, пожалуйста, - показываю. Она берет другую ветку, кидает на весы. Чуть меньше пятьсот грамм показывает стрелка. Я достаю из кармана смятую сторублевую банкноту. Она складывает в пакет два персика. Нормальных, вроде, персика.

-Сто рублей, - произносит она и смотрит на банкноту в моих руках.

-Но позвольте, - отвечаю. - Почем же у вас виноград?

-Восемьдесят…

-А персики?

-Сорок штука, - отвечает после некоторых подсчетов в уме.

-Но позвольте, женщина…. Им цена восемьдесят килограмм…

-Это турецкие…

-И что?

-Ничего.

-Вот тогда и ешьте их сами, женщина. К тому же, пожалуйста, не перебивайте меня (она хочет что-то сказать) Я не знаю как у вас там на родине со школами дело обстоит, но вам не кажется, что сорок рублей виноград плюс сорок рублей один персик плюс сорок рублей еще один персик будет сто двадцать рублей?

Она смотрит на меня круглыми глазами. Точно я рассказал ей о том, что видел в гастрономе Бога. Я выкладываю персики.

-Слышь, ты че, - подает звук тот, что кидает ящики, - не хочешь не бери…

-Не хочу, не беру, - протягиваю женщине сторублевую банкноту, - сдачу, пожалуйста.

Она со злостью кидает мне пятьдесят рублей. И на этом бы все обошлось, через десять минут мы бы оба забыли о произошедшем инциденте, но тут она говорит. Говорит своим гнилым ртом, загороженным от пота лица черненькими реденькими усиками.

-На здоровье…

-Что? – переспрашиваю я, глядя ей прямо в глаза. Черные как ночь.

-На здоровье, сынок, - повторяет ведьма, улыбаясь.

Я бью ей в лицо кулаком, она пятится назад и падает на гору арбузов. Орут проходящие мимо женщины. Мужчины останавливаются посмотреть.

Тот, что кидал ящики, идет на меня. Скидывает по пути грязные перчатки. Но близко подойти я ему не позволяю. Достаю из-под куртки пистолет. Стреляю прямо в голову. Кровь брызжет на фрукты и желтые листья. У меня изо рта от волнения идет пар.

Когда тебя проклинает ведьма глазами, для снятия проклятия надо вырезать ей глаза, ей ведьма проклинает тебя языком, надо отрезать язык. Я вырываю ей глаза, и отрезаю язык. На всякий случай. Она беззвучно орет и мечется по земле.

И тут я чувствую что-то нехорошее кругом, точно я что-то разбудил. Так и есть. Становится темно, кажется, что внезапно наступили сумерки. Из подъездов близ лежащих домов на меня несется нечисть. Шесть патрон у меня. Все попадают цель. Тела убитой нечисти падают на землю и еще некоторое время по инерции от бега катятся, собирая в кучу желтые листья. Сердце стучит во мне громко и бойко.

-Ну же, ну же, - кричу я им, когда они окружают меня …. И бежать некуда, приходится драться.

А сейчас я сожалею, что выгляжу скорее как поэт, чем как тот, кто может, если что ударить по лицу. Поэтому меня все и обманывают … а в узких местах толкают плечом.

Сергей Трехглазый, октябрь, 2006г.