Кукла заболела Она родилась этой ночью. Из слов, которые я пробормотал во сне так громко, что проснулся. «Хороших фраз намного меньше, чем хороших людей» - записал я на какой-то обрывок бумаги. «Поэтому литература имеет куда большую ценность, чем снулое человечество», - дописал я и пошел перекурить это дело. Я назову ее Лиза. Она обожает русскую литературу, читает, словнокушает вкусное, и при этом без ума от худых подонковатых очкариков. Преподает в провинциальном ВУЗе и говорит с легким деревенским акцентом. Лиза. ** Я встретил ее на следующий день, в тихом кафе, куда обычно заходил завтракать. Она сидела за столиком в ожидании заказа и жадно смотрела в окно. - Вы в первый раз в этом городе, Лиза? – я бесцеремонно подсел к ней, надеясь на ошеломительный эффект тайного знания. Я немного стеснялся – мои контакты со снулым человечеством основательно проржавели. - Откуда вы знаете мое имя? – она пыталась быть строгой. - Я придумал вас накануне. Это моя профессия. Я писатель. - Забавно. Может, вы знаете, и откуда я приехала? - Рио-де-Жанейро. - У вас еще две попытки. Я ошибся дважды. Она захлопала в ладоши. Уставилась черными глазищами. Как Рио-де-Жанейро. - Эх вы, писатель… Брянск. Я там преподаю. - Училка? - Преподаватель литературы в университете, - отчеканила и обиделась. - Скажите, преподаватель…вы уже видели Башню? - Иванов? Таврическая-тридцать пять? Вы мне покажете? Лиза понимала меня с первого слова. Как никогда этого не было! - Тогда скорее! Немедленно допивайте кофе! – вскричал я, хотел степенно подняться с места, но вдруг подпрыгнул и взлетел, ударившись головой о потолок. ** - Ахматова! Блок! Гумилев!- на Таврической. - Соло на ундервуде! – на Рубинштейна. - Сукин сын! – Мойка. - Родя, мы с тобой! – на Средней Подьяческой. Мы гуляли, я держал ее под руку, удивляясь – сколько в этом особенного. Просто идти и поддерживать ее под руку. И главное – никто хмуро не замечал. Я чуть не взлюбил людей. - Видите ли, автор как действующее лицо постмодернистского романа выступает в специфической роли своеобразного «трикстера», высмеивающего условности классической, а гораздо чаще массовой литературы с ее шаблонами: он прежде всего издевается над ожиданиями читателя, над его «наивностью», над стереотипами его литературного и практически-жизненного мышления, ибо главная цель его насмешек — рациональность бытия, - подмигивал я. - Авторская маска как важный структурообразующий принцип повествовательной манеры постмодернизма в условиях постоянной угрозы коммуникативного провала, вызванной фрагментарностью дискурса и нарочитой хаотичностью композиции постмодернистского романа, оказалась практически главным средством поддержания коммуникации и смогла стать смысловым центром постмодернистского дискурса, - щебетала она. И мы хохотали-переглядывались. Иногда наш волшебный разговор переполнял меня экзистенциальным гелием. Мои ноги отрывались от асфальта, и Лиза была вынуждена крепко держать меня за руку, потому что дул сильный ветер. А потом настал чертовский закат, и я сказал: - Лиза! Посмотрела вопросительно. - Я хочу показать тебе секретный лаз в небо! – сказал я и повлек девушку в свое коммунальное логово на Петроградке. Через дверь на общей кухне мы выбрались на черную лестницу. А там и чердак был. И мы грохотали кровлей под ногами и становились у самого края, и смотрели на город, как птицы. - Охуительно, правда? – нежно спрашивал я, а она лишь кивала головой. - Знаешь, - сказал я, набрав в грудь вечернего воздуху. - И ты молчал?! - Что происходит? - Дырка! – она с ласковою укоризной показывала мне отверстие в черном чулке. – Господи, какой стыд! А я-то, ДУРА, и не заметила! - Я куплю тебе новые! – удало рассмеялся я. – Сейчас у меня дома мы угостимся чаем, а после я скоро уйду за новинкой и вернусь так быстро, что ты не успеешь сказать «черничный пирог». - Черничный пирог. - Ну, может быть, не так быстро. ** В шикарном магазине дамского белья очереди не было. Но крупный мужчина все же толкнул меня у кассы и грубо прервал диалог с продавщицей. - Вы мне отложили, - бросил он девушке, на меня и не глядя. - Я бы попросил, - сказал я. Мужчина оглянулся. - Остынь, животное. - Что ж, - отметил я, взял мужчину за грудки и бросил его в строй манекенов у витрины. Очевидно, он сильно ударился головой, потому подниматься не спешил. Я подошел к нему, засыпанному элегантным дамским бельем, и крикнул, что он мне ненавистен. Словно в забытьи, я выломал руку случайного манекена и принялся наносить мужчине удар за ударом. Подоспела охрана, меня скрутили. Кроме чулок пришлось выкупить и испорченный манекен, но это было неважно. ** В моей комнате темно от горящей свечи. Она держит в руке мой подарок. - Можно? – сказал я. – Можно? Я? ПОМОГУ ТЕБЕ? НАДЕТЬ??? И похолодел от смелости просьбы. - Я остановилась у подруги. Если я задержусь, подруга будет волноваться… - А я сойду с ума, - брякнул я честную пошлость. Она молча стянула футболку. Стащила юбку. Избавилась от лифчика и трусиков. - Ты сам этого захотел, - сказала она и шагнула к выключателю. Когда прошла резь в глазах от яркого света, я увидел ее. Настоящую. - Я люблю тебя! – сказал я и коснулся холодных шарниров ее колена. - Ты сам этого захотел, - сказали пластиковые губы. - Я люблю тебя! – я поднял легкое пластмассовое тело и осторожно положил на постель. Ее глаза закрылись. - В моих волосах еще не высох клей, - сказала она, - так не хотелось в это верить…Но ты действительно меня выдумал. Я мертвая. Вернее – неживая. Я прыгнул на нее. Я целовал ее ледяной рот и сжимал твердую грудь. Я раздвинул ее ноги и шарил по гладкому пластику дрожащими пальцами. Но это было все равно что пытаться трахнуть ангела. ** Она уезжала в Брянск на следующий день. Мы договорились встретиться на перроне. - Вот этот букет. Сколько? – спросил я продавщицу цветов. - Четыреста. - А долго стоит? - Искусственный стоит всегда, молодой человек, - сказала женщина и усмехнулась. Лиза обманула меня – назвала не тот номер вагона. Я метался по перрону до самого отправления экспресса, но так и не нашел ее. С отъезда Лизы я начал писать как проклятый. Когда удавалось уснуть, я видел ее во сне. И каждое утро, просыпаясь, я находил на своей шее петлю из тонкой серебряной проволоки. Ее конец уходил в форточку, дрожа от напряжения. Я рвал нить и садился к компьютеру. Мой литературный агент засыпал меня заказами от издательств. Кажется, я давно уже стал богачом. И однажды я сдался. - До Брянска на 14, пожалуйста, - сказал я в окошко вокзальной кассы. Сунув билет в паспорт, отправился купить дорожное пиво. ** Я без труда отыскал ее университет. Узнал в деканате расписание ее лекций. Купил цветы и поджидал в коридоре, вдали от аудитории, из которой должна была появиться Лиза. Эти полчаса стоили мне полжизни. Она вышла неторопливо, солидным шагом преподавателя. И тут же к ней бросился какой-то парень. Какой-то ненавистный парень ненавистного худощавого телосложения в больших ненавистных очках. Он поцеловал ее в губы. Я медленно пошел к выходу, а букет выбросил в мусорку во дворе. Но я знал! Знал, куда она ходит каждый день – одна. Ее сокровенная тайна – значит, об этом знали лишь мы вдвоем. Французское платье, на которое Лиза уже полгода откладывает из нехитрой преподавательской получки. Каждый день она заходит в этот салон, чтобы посмотреть на тряпку своей мечты. Копить осталось недолго. ** - Ты? – сказала она, когда я шагнул из-за пестрых рядов женского тряпья. Я молчал. Я смотрел. Я не мог оторваться. - Уезжай. Ты не в моем вкусе. Я выхожу замуж, - печатала она мне в лицо. И тогда я схватил ее за руку. Дернул изо всех сил, и пластмасса осталась в моих ладонях. Я повалил Лизу на пол, вцепился ей в шею. По полу покатился пластиковый глаз. Она не сопротивлялась. - Отпусти меня! Отпусти меня, слышишь?! – орал я сквозь слезы и рвал ее голову, пока та не осталась у меня в руке. Я держал ее лицо в своих ладонях. И смотрел и смотрел и смотрел. - Ты все сломал, - сказали ее губы и умерли. Я схватил легкое изуродованное тело. Прижал к себе. Вокруг что-то кричали женщины. - Кукла заболела, - сказал я. - Кукла заболела. - Кукла заболела. И засмеялся. ** Теперь я много сплю. Просыпаюсь поздно, и ничего не давит на шею. Комп изрядно запылился. Зато в углу растет зеленый бутылочный лес, в котором я вот-вот потеряюсь. По ночам я включаю везде свет. Так надо. Но не сегодня. Я открываю последний баттл в темноте. Когда готов последний глоток, в плывущей комнате раздается тихий скрип. Это дверь старого шкафа. Кто-то открывает ее изнутри. В тусклом свете фонаря с улицы я вижу, как на пол опускается нога в драном черном чулке. - Здравствуй, Лиза, - говорю я, - я так соскучился. - Здравствуй, дорогой, - отвечает мне надтреснутый голос, и однорукая фигура с нелепо свернутой головой все ближе и ближе. Я улыбаюсь ей навстречу, ложусь на постель и закрываю глаза. |
проголосовавшие
Упырь Лихой | сергей неупокоев | Савраскин | Stormbringer | koffesigaretoff |
всего выбрано: 38
вы видите 23 ...38 (3 страниц)
в прошлое
комментарии к тексту:
всего выбрано: 38
вы видите 23 ...38 (3 страниц)
в прошлое