Литература

ТРИ РОМАНА

Марсель

1996 год. 8 января. Моё первое знакомство с Интернетом. По стечению обстоятельств, это знакомство обернулось оживлённой перепиской с иностранцем. Парня звали Марсель. И жил он в самом настоящем Париже. Поскольку он (конечно) не знал русского языка, а я (разумеется), не знала французского, мы переписывались на скверном английском. Я выслала ему своё фото. Лучшее фото. Он прислал своё. Марсель оказался темнокожим французом алжирского происхождения. На снимке он позировал на фоне Эйфелевой башни, в компании таких же смуглых белозубых парней. Я показала фотографию Стасу.

Стас трудился в агентстве фоторекламы. Приколотив к полу два листа ДВП, он как раз расписывал их зигзагами в стиле “красной комнаты” из безумно популярного тогда сериала “Твин Пикс”.

– Стасик, – плаксиво сказала я, – Марсель зовёт меня в Париж. В гости.

– Так поезжай, – буркнул Стас, не поднимая головы.

– Как я поеду? Ты же знаешь, сейчас это для меня нереально.

– Так не езжай, – он бросил широкую кисть в банку с водой, вытер руки тряпкой, и выпрямился во весь рост, глядя на меня исподлобья.

– Стас! Не груби, пожалуйста. Я пришла посоветоваться. Марсель мне написал, если ты, мол, не приедешь в Париж, я к вам, в ваш Новгород, сам приеду. В гости.

– Ну, и?

– Что, ну? Куда я его дену? Ты же знаешь, я вообще живу в одной комнате с младшим братиком…

– За одно и с семьёй познакомишь, – Стас, похоже, издевался. – Но, если честно, Ленка, я против. Зачем тебе какой-то араб. Хоть он и в Париже живёт. Наверняка он мусульманин. А ты…Ты для него слишком красивая. Это моё мнение.

Стас снова присел, и взял кисть в руки. Я повернулась и молча вышла из студии. Марселю я больше не писала.

Ворон

1998 год. 1 сентября. День знаний. Было холодно, и даже перепархивал небольшой снежок. Я ждала в парке подругу, удобно устроившись на деревянной скамейке со спинкой. На голову я набросила капюшон и сидела в некоторой прострации, бездумно рассматривая карту-схему парка, нарисованную на большом щите, установленном напротив. Вдруг скамейка качнулась. Крупный парень в яркой оранжевой ветровке перемахнул через спинку и небрежно плюхнулся рядом со мной.

– Максим Воронов, – представился он, заглянув мне под капюшон, – можно просто Ворон. – Знаешь, Ворон, я жду одного Ястреба, так что лети отсюда!

Парень засмеялся. Моя шутка пришлась ему по вкусу. Он заговорил вновь, и я почему-то сразу, безоговорочно, прониклась к нему доверием. Он оказался приезжим из Питера. Но, по его словам, путешествовал “автостопом” по странам СНГ, и сейчас как раз возвращался домой из Балтии.

– Любители путешествий бывают разные, – спокойно и убедительно вещал Ворон, – одним по душе спокойный отдых в пятизвездочном отеле на берегу океана и экскурсии, организованные туристической компанией, другие предпочитают путешествовать самостоятельно, “дикарями”. И среди последних немало таких, которые путешествуют, не просто самостоятельно, а автономно.

– Окружающий мир изобилен! – подытожил Ворон, – это слова нашего лидера, главного “автостопщика” Крота, Кости Кротова, то есть.

Внимательно выслушав про пятизвёздочные отели и альтернативу к ним, я спокойно спросила, всё ли в порядке у Ворона с головой. Хотя тот отнюдь не производил впечатления помешанного.

– Понимаешь, Лена (я по простоте душевной озвучила ему своё имя), – продолжал Ворон, – пропасть в этом мире невозможно. Я, например, непрерывно импровизирую во время путешествий: питаюсь, то в ресторанах, то с уличных лотков, ночую, иногда в апартаментах, иногда в монастырях, бывает на частной квартире, а то и просто под деревом и перемещаюсь из города в город на попутных машинах – “автостопом”, короче.

– Сегодня вечером мне нужно быть дома, в Питере, – Ворон вздохнул, – я оставлю тебе свой электронный адрес. Надумаешь повидать мир, пиши. Я сразу приеду за тобой.

Ворон нацарапал текст на клочке бумаги, сунул его мне в ладонь. Потом решительным движением сбросил с меня капюшон и уверенно поцеловал в губы. Я не успела опомниться, как он уже быстрым шагом уходил по парку, резко контрастируя своей кислотной курткой с тёмно-зелёными елями, росшими вдоль аллеи.

Стас работал теперь в Театре Драмы. Когда я зашла к нему в “бутафорку”, он приколачивал крохотными деревянными гвоздями большой кусок толстой сырой кожи к чему-то, напоминавшему перевёрнутую вверх дном миску.

– Венецианская маска, – пояснил он, кивая головой на изделие, – вот просохнет, глазницы прорежу…

– Стасик, подожди ты про маски, – и я взахлёб рассказала ему про Ворона, поцелуй которого ещё был свеж на моих губах. Стас отложил молоток, и, откинув со лба длинные волосы, посмотрел на меня, как на полную дуру.

– Ты хочешь сказать, Лена, что способна с каким-то малознакомым человеком путешествовать по полям и весям? – Стас криво улыбнулся, – пойми, ты вовсе не грязная хиппи, ты художник и поэт. Эта сомнительная романтика не для тебя. Да я никогда и не думал, что ты любительница “халявы”. Ты достойна самых интересных путешествий и самых лучших отелей.

– Только, скорее всего, не в этой жизни, Стасик, – и я скомкала и бросила бумажку с “мэйлом” Ворона в большую мусорную корзину.

2001 год. 10 мая. В тот день, выйдя на работу, я обнаружила, что забыла дома ключи. Постояв минуту перед дверью с табличкой “Центр моды и культуры “Калинка””, я отправилась вниз, на вахту, за запасным комплектом. Вахтёрши не было, и пришлось прождать минут пятнадцать. Поднявшись снова на свой двадцатый этаж, я с удивлением обнаружила, что двери в офис широко распахнуты. Внутри я застала страшный беспорядок. Мой рабочий стол кто-то выдвинул на середину помещения. На нём громоздился стул. Оба этих предмета мебели, как, впрочем, и пол, были густо затоптаны грязными отпечатками ботинок. В потолке, как раз над стулом, зияло квадратное отверстие, на которое я раньше не обращала внимание. Это был люк, ведущий на чердачное перекрытие. Да, забыла сказать, что наш “Центр моды” располагался на самом верхнем этаже телевизионной студии. Внезапно где-то над головой послышались голоса, заскрипел потолок. Из люка посыпались мелкие куски пенопласта, и ещё какая-то дрянь.

Наконец, шумно отдуваясь, и используя мои стол и стул самым бесцеремонным способом, сверху спустились трое крепких парней в синих спецовках. Не давая им отдышаться, я высказала им все, что думаю про наглых кретинов, которые без спроса зашли в чужое помещение, которое, является, по сути, элитным ателье. Мало того, что скоро должны подойти на примерку “крутые” клиенты, так здесь всё затоптано и изгажено, и ещё эта дырка в потолке…Парни растерянно переминались с ноги на ногу,

что-то невнятно мямля про спутниковую тарелку. Я не стала слушать их несвязные оправдания, а резко развернулась и пошла, жаловаться коменданту, благо, его кабинет располагался по соседству. Недоразумение было быстро улажено. Парням выдали стремянку и предписание работать исключительно ночью и в выходные дни. В ближайшую пару дней беспорядка не наблюдалась. Стремянка стояла на лестничной площадке, прикованная цепью к перилам, в офисе было чисто, люк в потолке был отныне плотно прикрыт. Комендант заверил нашу творческую группу, что все работы ведутся теперь только ночью, и что парни эти – работники солидной питерской фирмы, так что за сохранность имущества офиса мы можем, абсолютно не беспокоится. На третий день после происшествия, я обнаружила утром у себя на столе веточку сирени. Тогда я не придала этой находке никакого значения, решив, что сирень забыл кто-то из наших девчонок. Но на следующее утро сирень появилась вновь. Веточка на этот раз была покрупнее, а соцветия на ней – погуще. Находка заставила меня всерьёз задуматься.

Никто из наших сотрудниц сирень не приносил, а уходившие накануне последними, веточки не видели. На третий день вместо сирени на столе лежал букетик неизвестных мне полевых цветов. Я поставила его в вазу, и уже с нетерпением ждала развития событий. К сожалению, следующие два дня были выходными, и я промучилась всё это время, снедаемая любопытством. В понедельник на рабочем месте меня ждал новый букетик, а чтобы развеять мои сомнения по поду адресата, в цветы была вставлена свёрнутая трубочкой бумажка. На бумажке обычной ручкой было написано моё имя.

Совершенно заинтригованная, я окрестила неизвестного поклонника именем “Зеро”.

В тот день я задержалась на работе дольше обычного. На стол я поставила, пустую вазочку с водой, а под неё положила записку с вопросом: “кто ты, незнакомец?”.

Всю ночь я не спала, а утром, кое-как собравшись, бросилась на работу. В вазочке стоял очередной букет, а к моей записке была дописаны красным карандашом следующие слова:

“ты можешь прийти сюда в субботу, к десяти утра? Письменно отвечать не надо. Просто, приди”. Внутри у меня всё горело. Зеро ответил! И даже назначил свидание! Правда, почему-то у меня в офисе. Оставшиеся два дня пролетели, как во сне.

И вот я еду в лифте. Вахтёрша абсолютно не удивилась моему появлению – я часто работала по выходным. Дверь оказалась не запертой на ключ и легко поддалась. В ателье царил полумрак. За моим столом сидел один из тех парней, которые монтировали на крыше спутниковое оборудование. Правда, на этот раз он был не в спецовке, а в джинсах и рубашке типа “милитари”.

– Привет! – уверенно сказал Зеро.

– Привет, а где очередной букет?

Зеро улыбнулся и многозначительно поднял палец вверх. Я посмотрела на потолок. Чёрным квадратом зиял открытый люк. Зеро поднялся, и, продолжая загадочно улыбаться,

принёс с лестничной площадки стремянку и поставил под люком. Потом театрально развёл руки в стороны.

– Ты предлагаешь мне подняться наверх?

Он кивнул.

– А вдруг ты маньяк, и отправишь меня с крыши в вечный полёт?

– Я не маньяк. Я иду первым, а потом помогу тебе.

Я, мысленно благодаря Бога за то, что одела джинсы, а не юбку, поднялась вслед за Зеро.

Не прошло и трёх минут, как мы стояли на лесах, опоясывавших крышу телевышки.

– Хорошо, что сегодня нет ветра, – сказал Зеро.

Я огляделась. На небольшой площадке в хитросплетении лесов, стоял яркий оранжевый столик из пластмассы. На столике располагался живописный натюрморт: букет полевых цветов в моей вазочке, плетёная корзинка с фруктами, два хрустальных фужера и бутылка шампанского.

– Спасибо, Зеро, – шепнула я, но я не пью шампанское.

– Что? Как ты меня назвала? Меня зовут Максим. Так ты действительно не пьёшь шампанское?

– Да, Зеро. Даже в Новый Год игнорирую этот напиток.

Дальше всё было как во сне. Мне казалось, что я знала Зеро всю жизнь, таким знакомым и близким он мне показался. Мы сидели за столиком, а внизу, в оранжевой полуденной дымке, проплывал город.

– Послезавтра я уезжаю в Питер. Мы практически уже всё смонтировали.

– Послезавтра у меня День Рождения. И у меня, между прочим, юбилей!

Зеро встал, прошёлся легко по краю площадки.

– Я хочу сделать тебе небольшой подарок, – заявил он, – на прощанье.

В ту же ночь мы совершили восхождение к шпилю башни почти по отвесной кровле. Точнее, взбирался он, а меня просто подтягивал за собой, опутанную страховкой и беспомощную, как сосиска. Я думаю, адреналина мне хватило до конца жизни. Ближе к утру, мы расстались. Он наградил меня на прощанье долгим поцелуем. А в понедельник, придя на работу, по привычке, первой, и гремя в пакете бутылками с вином, чтобы угостить своих сотрудниц, я увидела на столе огромный букет роз. Их было ровно тридцать.

Прижимая к груди букет, я прошла в просторный бокс в таксопарке. Стас оклеивал маршрутное такси рекламной аппликацией из цветной плёнки. Посмотрев на меня и на букет, он вяло сказал: “поздравляю”.

– Стас! Ты единственный, кому я могу довериться, – и я рассказала ему всю историю про меня и Зеро.

– Так он тебя трахнул? – грубо спросил меня Стас.

– Ты что? У него же семья.

– Ну, одно другому не помеха.

– Стас, что мне делать?

– Ты про цветы? Брось их по одному в Волхов с моста. Пусть плывут по течению. Всё лучше, чем засушить их, подвесив букет “вверх ногами”.

Глотая слёзы, я вышла из тёмного бокса навстречу нежному майскому солнцу. Мой лучший друг опять меня не понял.

На следующий день, когда я была на работе, меня подозвали к телефону. Радостно я схватила трубку, думая, что это звонит Зеро. Откуда-то издалека, сквозь треск помех, ко мне неожиданно донёсся голос Стаса.

– Лена. Я звоню из автомата. Я уже несколько лет собирался тебе это сказать…

– Стас! Что случилось? Говори громче, плохо слышно!

Неожиданно помехи стихли, и я совершенно отчётливо услышала, как Стас произнёс: “я тебя люблю”. А потом он ещё говорил, что долго стеснялся сказать, что пытался это сделать, что репетировал эти слова дома перед зеркалом.… А я стояла, держа в руке телефонную трубку и бессмысленно повторяла одно и то же слово: “фантастика…фантастика…”.

2007