Литература

Маленькая хрупкая девочка сидела на парапете возле метро, на ней были затертые джинсы, длинный вязаный свитер, рукава которого почти что скрывали ее ручки, держащие какую-то дешевую сигарету, а вокруг ее тоненькой шейки вились бесконечные змейки фенечек. Да, она была симпатична, но по-детски сильно накрашенные глаза явно портили ее. «Вика, - сказала она, посмотрев исподлобья – А вам то что?» Так мы с ней и познакомились. Мы почему-то ни о чем не спрашивали друг друга, я не могу передать того ощущения, чувства, которое висело в воздухе, когда мы шли - оно путалось под ногами, когда разговаривали – прилипало к губам, когда смотрели друг на друга – застилало туманом глаза. Так вот мы путаясь и запинаясь дошли до ближайшего кафе, хотя это трудно было назвать кафе, скорее, это была забегаловка, всеми своими порами вобравшая в себя дым перегара и наполненная, уснувшими за бутылкой, бомжами. Мы сели в уголок, где царил приятный полумрак, толстая уставшая баба принесла нам по чашке какой-то сливной бодяги, которая в меню была обозначена ароматным словом «кофе». Мы сидели молча, курили, запивали сигаретный дым «кофе», а потом незаметно, как-то само собой стали рассказывать друг другу то, что не сказали бы, наверное, никогда.

Я ушла из дому… Нет, недавно, где то может с пол года назад, точно не помню, просто в один прекрасный момент я просто собрала рюкзак, стырила у родителей деньги, которые нашла, не очень много, а потом просто ушла. Не могу сказать, что мне легко, конечно, сначала казалось, что это так романтично, а потом… потом, было очень тяжело… Я заболела, заболела элементарным гриппом, но знаете, когда болеешь им дома, в кровати – это одно, а когда ты постоянно мерзнешь, тебе нечего пожрать, тебя колотит и ломает как последнего наркомана, а надо еще вставать и идти куда-то – это, блин, это совсем другое. Я когда-то в школе или по телеку слышала, что пару веков назад люди умирали от простого насморка, теперь на себе ощутила какого это. Ну вот, подыхала я, как в средневековье папуас какой-нибудь, а потом подвезло мне по крупному: удалось стырить два батона, французских, длинных таких, и пакет молока. Зашла в первый попавшийся подъезд, а там был люк на чердак открыт. Это вообще редкость большая, если вы не знаете, чтобы крыша была открыта, по городу таких крыш по пальцам можно пересчитать. А моя крыша самая лучшая вообще, там, во-первых, чисто, а, во-вторых, она теплая, потому что там труба проходит. Там я и вылечилась. Теперь нормально все, домой мне не хочется, не потому что у меня родители плохие, а потому, что мы разные очень, они хотят сделать из меня свою копию, клона, а я в клоны вроде не записывалась. Скучаю, конечно, плачу по ночам иногда, когда совсем хреново станет. У них тут недавно годовщина была, двадцать лет вместе, я им подарок под дверью оставила, я сама на него заработала, торгашам на рынке помогала. Хотя, так подумать, сволочь я жуткая, знаю, что больно им. Они ведь не хотят понять, что я не от них сбежала, а от всего общества, что меня окружало. Я на улице себя лучше чувствую, свободнее как-то. Живу то я в принципе нормально, пожрать почти всегда есть чего, поспать тоже находится. Ничего не клянчу никогда, я вообще, попрошаек ненавижу, слюнтяев этих. Я ворую, поначалу конечно стыдно было, а сейчас даже в какой-то азарт вошла. У меня свои правила и приметы уже есть, вот бедных я, например, никогда не обворовываю, а у прилично одетых можно чего-нибудь украсть, это конечно по типу Робин Гуда, но это правдо так. Но это не важно все. В том, что я ворую, думаю, ничего страшного нет, я это признаю, а если поймают – отвечу за это. Мне вообще кажется, что у нас в обществе очень много лишних предрассудков, люди сейчас не того стесняются, чего надо было бы. Одни комплексуют, а другие на их комплексах наживаются. Вот шмотки, например, если у тебя нет бирки «Gycci» на трусах, или костюм не от Славы Зайцева, то ты уже говно, а то, что ты человек, а не вешалка для бирок никто уже и не помнит. Или вот еще предрассудок, про школу. Родители говорят, надо в школу ходить, мы за нее платим, ты должна получить высшее образование. Ну вы посмотрите, что такое школа – это дерьмо, которое короновали, это унитаз, в который упала драгоценная, золотая монетка знания, и все лезут в этот унитаз, пачкаются, а монетка, лежит себе на дне и поблескивает. Нет, вы меня правильно поймите, для меня это очень важно, ты приходишь в школу. Зачем? Надо. А зачем? Сидеть там. А что делать то? Ничего! Почему? Во-первых, потому что половины учителей нет, во-вторых, потому что оставшейся половине лень вести урок, а если и ведет кто, то по той самой тетрадке, которую еще в институте, романтически настроенный препод заготовил и пользуется ею последние пятьдесят лет. Нет, конечно, есть звезды на нашем дождливом небосклоне, ради которых хочется учиться, с которыми интересно, предмет которых приятен, но таких звезд-то одна, две, не больше. Засилие бюрократии. Вот, что это такое, и не только в школе так. У всех есть своя работа, но никто ее не делает, единственное, что все делают, так это вид… Вот например, ходили в бассейн когда-нибудь? Приходишь, а тебе какая-нибудь молоденькая медсистричка говорит, что типа без справки нельзя, вот прям никак, никак нельзя. Но немного погодя, она сообщает, что вот в соседнем кабинете ты можешь ее просто купить. Не, ну нафига нужна справка, если я ее просто куплю? Эти типа, тем, у которых есть деньги можно носить своих вшей и гнид купаться в бассейн? А если денег нет, то твои необеспеченные блохи пусть ходят грязными? И все у нас так. И чем выше общество, чем круче панты, тем противнее в нем вариться. Что это за нелюди такие, которые обижаются на то, что ты назовешь одну Мисс, вместо Миссис, или наоборот? Что за веселая компания, в которой нельзя ржать, а можно только аккуратно смеяться? Все это противно как-то. Я люблю, когда все честно и глупо, без актерского мастерства, без наигранной обиды, без наигранной любви. Но так не бывает, так только у детей и у отчаявшихся случается, тех, кто уже все потерял, у которых ничего не остается. Вот это и есть святые. Когда ты в обществе, ты никогда таким не станешь. Вот поэтому я живу на улице. Здесь все честнее…