Литература

Летела крыша вдоль долин, вдоль городов, полей, озер, холмов. Медленно уплывала за горизонт от меня, быстро приближалась к солнцу, садилась комаром на куст, пряталась божьей коровкой в ягодах малины, плескалась рыбой где-то там, куда лень идти, когда лежишь на солнце и греешься, постигаешь неразумный кайф.

.

Так наслаждался я, пока не пришел страшный пиздец. Пиздец был весь чёрен, словно юный гот, клацал зубами, гремел цепями, шептал губами, колдовал ресницами всяческие всякости. Хорошо, что пиздец пришел не ко мне, а то бы пришлось вставать.

.

Встал, потянулся, прыгнул в речку, переплыл. Хорошо. Кто бы мне сказал, что плохо — руку бы оторвал, ногу отломил, язык выдернул, глаза выдавил. Люблю людей, как самого себя. Взял бритву, порезался.

.

Пробежал вдоль берега, всласть надышался, напрыгался, наскакался, высморкался вправо, высморкался влево. Подцепил палкой гнилой камыш, покурил травки, и снова, как запрыгаю. Запрыгал зайчиком, закрякал уточкой, запыхтел президентом, замахал руками как дирижер.

.

А тут подошли два лысых. Чего, говорят, делаешь. Чего, говорят, траву портишь. А ничего, говорю. Лысые меня отпиздили и ушли.

.

Лежу, вспоминаю лысых. А у одного нос длинный, а у другого пейсы за ушами спрятаны, а у первого кипа, а у второго талмуд. Не иначе евреи во всём виноваты!

.

Пошел домой, но одежду забыл. Иду голый по полю, выхожу к дороге. Остановил машину, забрался к шоферу, положил ему руку на ширинку. А он как завопит бабьим голосом: «Опять надрался, скотина, опять, потрох крысиный, деньги пропил?!».

.

Проснулся я, смотрю — порог любимой квартиры и тапки розовые махровые грязные. Жена, стало быть. Улыбнулся, а она матерится. А я еще шире улыбнулся. Жизнь прекрасна, если сны цветные.