Литература

Один день Дениса Владимировича

Он был маленьким мальчиком и держал маму за руку. Они вошли в сияющую чистотой аптеку. За прилавком стояла негритянка в коротком белоснежном передничке на голое тело. С длинными тонкими ногами и высокой грудью. Он снизу в верх посмотрел искательно на маму, - негритянка осклабившись, протягивала ему, маленькому мальчику презерватив. Мать сурово молчала, демонстративно отвернувшись от этого безобразия.

Он робко протянул свою ручонку за презервативом и ощутил пожатие тёмной с длинными, в красном лаке, ногтями руки. В штанишках стало немного тесней, и в паху взмокло. Негритянка, подмигнув, белоснежными хищными зубами разорвала обёртку и вложила презерватив ему в ладошку, сжав её ещё раз. Он разжал руку и к удивлению своему увидел, что в руке у него уже розовый воздушный шарик. Тот вдруг стал надуваться, быстро увеличиваясь в размерах. Ба-бах! С оглушительным треском лопнул. В штанишках у него стало очень мокро. Он вдруг оказался в своей кроватке и захныкал: "Мамочка, я уписялся-а-а..."

Валилась с неба огромная вода, наполняя комнату отдалённым шумом и близкими звуками ползущих, извивающихся по стеклу струй. Разрывая в клочья и требовательно выталкивая остатки сна. Денис Владимирович, с ещё тяжёлой головой, вяло спустил ноги с кровати и нащупал тапки.

"Дождь... На работу не идти... Что ж делать-то?", - так же вяло подумал он и бесцельно обвёл комнату взглядом. Стены её были украшены портретами Петра Ильича Чайковского, Вацлава Нижинского и постерами сэра Элтона Джона. Отдельную стену занимал шестицветный флаг.

Шаркающей походкой, роняя тапки, Денис Владимирович поплёлся в ванную. Там на полках уставленных всевозможными кремами, мазями, притираниями нашарил аптечку и проглотил пригоршню весёленьких разноцветных пилюлек: амино-фенилпропан; диэтиламид лизергиновой кислоты; триметоксифенил-этиламин.

Под струёй тепловатой воды его оплывшее с отвислым животом и тонкими, слабыми ногами тело наконец-то сделало было попытку проснуться... Но тут уже вставило, нахлобучило и стало колбасить и плющить. Он забыв завернуть кран с отвислой челюстью и бессмысленной ухмылкой прошлёпал мокрыми босыми ногами в кухню и выпил несколько чашек горячего "взрослого" кофе.

Ближе к вечеру он наконец очнулся и рука его потянулась к телефону.

- Слушаю...

- Петя, Пётр Романович...

- Денис, что стряслось, я тебя целый день ищу. Ты, надеюсь, не забыл...

- Да-да, конечно, - балет...

- Так до встречи... хи-хи!

Раздались короткие гудки и Денис Владимирович, бросив трубку возле аппарата стал суетливо собираться в быстро сгущающихся сумерках.

Отзвучало многоголосье последних трагичных аккордов и упал занавес. Тут-то и начиналось для них чаемое. Пробираясь сквозь толпу, они с огромными букетами бледных лилий устремились за кулисы. Там уже другие балетоманы о чём-то шушукались с высокими мускулистыми юношами в балетных трико, с непокорными гривами шелковистых волос и с выпирающими статями.

- К шапочному разбору...

Злобно прошипел Пётр Романович.

В буфетной Денис Владимирович и Пётр Романович угощали юношей сладким, липким лимонадом, усаживали их на протёртые диваны. Щупали липкими от лимонада и вонючего нервного пота ладошками бронзовые гипертрофированные мышцы. Норовили плюхнуться на колени. Отвратительно взвизгивали, кривлялись. О чём-то, заговорщически перемигиваясь, шушукались.

Погасла последняя лампа. По пустому тёмному партеру там и тут шныряли злобные крысы.

Ганнибал Лектер, доктор медицины