Я всё-таки решил убить свою прабабушку. Пока она была жива, я всё время думал: "Что же сделать с ней?", а я не люблю постоянно о чём-то думать. Сначала я влил в её беззубый рот бутылку водки (дешёвой - к чему тут эстетствовать?), думал, может, она такая старая, что умрёт от этого, но нет. Русская всё-таки. По ней даже не было заметно, опьянела или нет. Хотя по ней ничего не заметно, она и ходить-то не может, и говорить давно разучилась. Потом я нагрел в маленькой кастрюльке растительного масла и когда оно начало разбрасывать шипящие капли, выплеснул ей на глаза. Она задёргалась, глаза помутнели, побелели, и стали совсем нефункциональны. Затем я разрезал её щёки кухонным ножом, подпалил волосы аэрозольным баллончиком (освежитель воздуха для туалета), и отсёк язык. Не думал, что в её высохшем языке так много крови. Его было некуда девать, поэтому я затолкал язык ей в глотку, обмотав руку полотенцем. Рука сначала не пролезала, но когда челюсть хрустнула и отвисла, сразу стало легче. Полотенце за что-то зацепилось, и я его там и оставил, облил остатками водки и поджёг, но оно не загорелось. С дешёвой водкой такое бывает. Мне уже начало надоедать это и я несколько раз ударил прабабушку сковородой по шее. Она ещё шевелилась, но это, похоже, были уже предсмертные конвульсии. Потом я для надёжности проткнул шею в нескольких местах. Прабабушка перестала шевелиться. Тогда я отрубил ей руки и ноги (сильно забрызгавшись тёмной старческой кровью) и сложил её останки в мешок. Странно - почему "её останки"? Она ведь уже умерла, и не может иметь ничего в собственности. Мешок я сбросил в канализационный люк в дальнем углу двора. Теперь мне не мешает её жизнь, и смерть тоже не мешает, но я иногда думаю, что всё-таки совершил какую-то ошибку, а какую - не пойму. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
