Литература

Адрес:

(индекс)

г.Санкт-Петербург

Каховский переулок Васильевского о-ва

д.16 кв. 22

Глухову Сергею Викторовичу

Объект: коробочка кала (состав: хлеб ржаной, колбаса Докторская, капуста, картофель, свекла, морковь, лук)

- Папа, тебе тут бандероль пришла! – кричит Лена из прихожей. Сергей Викторович лежит на старом диване в своей комнате. Его ноги укрыты дырявым колючим пледом. К батарее прислонена клюка с пластмасовой ручкой. Сергей Викторович вот уже полчаса методично поглаживает себя по правому бедру, глядя в потрескавшийся потолок.

- Папа, ты не спишь? – кричит Лена уже из кухни. Слышен шум воды из крана, шорох разбираемых пакетов.

Сергей Викторович смотрит в потолок, похожий на негатив ночного неба с пронизывающими его молниями-трещинами. Рука поглаживает бедро в тёмно-синих спортивных штанах.

Лена на кухне смеётся и говорит что-то. Разговаривает по телефону, догадывается Сергей Викторович.

- Лена! – кричит он из своей комнаты. – Лена, ты уже дома?

Лена отрывается от телефона и кричит в свою очередь: - Да, папа, уже давно!

Сергей Викторович прикидывается, что не слышит.

- Лена! Леночка! Ты уже дома? Где ты? – поглаживает рукой свою тощую старческую ляжку.

- Папа, я дома уже!!! Я по телефону разговариваю!!! – и в трубку тихонько: - Папа... как всегда... ну а он что?

Сергей Викторович раздумывает. Не о чём-то конкретном, а просто так, обо всём. О детях, которые во дворе орут, как резанные, о собачках, ссущих на половичок перед дверью, о Лене и её муже Николае, который сейчас на работе – водит автобус, но удмал он об этом обо всём как об одном целом, как о единственном предмете.

По потолку медлено ползла жирная муха, заглядывая и исследую каждую неровность и трещину. Сергей Викторович посозерцал муху какое-то время, а когда надоело, дунул изо всех своих старческих сил в потолок, надеясь струёй воздуха муху прогнать. Муха даже не шелохнулась – здоровье у пенсионера было не то, лёгкие слабые, грудь впалая. Сергей Викторович набрал воздуху побольше, поднатужился и дунул. Теперь львиная доля воздуха улизнула с протяжным треском через кишку. Звук был настолько громким, что даже лена на кухне перестала трепаться по телефону и крикнула: - Папа, у тебя всё в порядке?

Сергей Викторович был зол на себя, на муху и на ослабшие мышцы сфинктера. В юности была у него забава с ребятами из училища: вставляли в задницу кому-нибудь карандаш и тот должен был напрягая лишь мышцы очка сломать его пополам. Сергей Викторович в этих состязаниях был непобедимым чемпионом; однажды даже пучок из трёх карандашей переломил. Потом, правда, на горшок ходить было сложно – жопу исцарапал - но зато на пару «гранат» портвейна заработал, выиграл спор.

Кряхтя и пердя Сергей Викторович поднялся со скрипучего дивана, опираясь на клюку зашаркал в прохладный коридор. На тумбочке в прихожей лежала бандероль. «Наверняка говно какое-нибудь прислали из собеса» - подумал он.

Войдя в кухню, Сергей Викторович молча прошёл мимо разговаривающей по телефону дочери и уселся на табуретку, глядя в пол. Лена, похоже, поняла, что он зол, потому что быстро и скомканно попрощалась и повесила трубку.

- Ну что ещё не так, папа? – спросила она, глядя на него.

Сергей Викторович молча глядит в пол, рассматривает узоры на линолиуме.

- Папа, когда же это прекратится? Ты что, всегда будешь... – её прервал звук ключа, поворачивающегося в замке. Лицо лены сразу же посветлело, глаза наполнились теплотой.

- Вот видишь, папа, Коля на обед приехал. Веди себя хорошо, хорошо? – она улыбнулась и выпорхнула в коридор. Оттуда раздался тихий разговор, послышался звук поцелуя, Лена захихикала, сказала «ну не надо» и через несколько мгновений они с Николаем вошли в кухню.

- Добрый день, Сергей Викторович! – поздоровался Николай. Сергей Викторвоич еле заметно кивнул головой; Николая он не любил, но побаивался.

Через несколько минут на столе стояли три тарелки с дымящимся борщом, банка сметаны, нарезанный хлеб, зубчики чеснока. Николай ел как настоящий работяга, молча, сосредоточенно, отламывая куски хлеба, не терял ни крошки. Лена не ела, а всё больше смотрела на Николая с восхищением во взоре, ловя каждое его движение. Сергей Викторович наблюдал за этой картиной и злость внутри него кипела: он ненавидил свою дочь, которая, как и её мать, была дурной кобылой, ненавидел её мужа за то, что тот был молод и силён, и не передел непрестанно. Увлёкшись своими мыслями, Сергей Викторович поперхнулся борщом и зашёлся в страшном кашле. Борщ потёк по его подбородку, слюни разлетелись по всей кухне, угодив и в тарелки Лены и Николая, на хлеб, и в сметану. Газы вырывались из его кишок с оглушительным треском.

Откашлявшись, Сергей Викторович слезящимися глазами посмотрел на Лену и Николая – они сидели и молча смтрели на него, в их глазах читались жалость и отвращение.

- Что смотрите? – прохрипел Сергей Викторович.

Лена тут же потупила взор, Николай опустил глаза в тарелку.

- Ленок, ты,наверное, убирай уже – я наелся, - сказал он, отодвигая от себя тарелку.

– Спасибо, всё очень вкусно было.

Лена поспешно схватила наполовину полную тарелку Никола.

- Что, суки, брезгуете мной? – спросил Сергей Викторович. Его нижняя челюсть слегка подрагивала от ярости. – Что, бляди, брезгуете, да?

- Папа, прошу тебя, не надо опять! – Лена умоляюще посмотрела на Николая, но тот ошарашенно глядел на своего тестя.

- Ах вы паскуды сраные! Бляди гнойные! Суки! Суки! Вы мою пенсию воруете, сволочи, жируете на неё! Сметанку, блядь, чесночёк, блядь, борщичок! А я в войну, блядь, в блокаду, блядь, пацаном малолетним, выпиздёнышем крошечным, голодным ходил, паечку хлеюушка как манны небесной ждал! А вы, суки, блядь, жируете на мою пенсию! Воры! Воры! Сраные суки!

- Сергей Викторович, - начал было Николай, но его тут же прервал разъярённый старик.

- Заткнись! Заткнись, сучонок!! Заткнись, жидовский выкормыш! Сука! Ты - блядский сын и жена у тебя – блядь!! Не дочь она мне, сучка! Не дочь! Сучка! Мать твоя проституткой была, Леночка моя ёбаная, и ты не от меня, блядища!

Лена прижалась к плите и беззвучно рыдала, тярсясь и закрыв руками рот.

- Тварюги!! Бляди ёбаные! Шалавы обе – одна дохлая другая живая! Что б ты сдохла, сучка! Что бы ты, сучка, сдохла!! – артритный палец тычет прямо в лицо плачущей женщины.

– А ты, говноедина паскудная, - указал он на Николая, брызжа слюной, - Ты, сучонок пиздоблядский, специально эту дуру замуж взял, мозги ей запудрил, что бы пенсию мою отнять и водку жрать, сука!! Вор! Ёбаный вор!! Жидяра пархатый!

Николай побагровел. Ему хотелось ударить этого гнусного старика прямо по трясущейся слюнявой челюсти. Кулаки сжались, костяшки пальцев побелели.

- Сергей Викторович, не вынуждайте меня вас ударить! Да, мой отец – еврей и что? И что?

- Ах ты жидовский проблядок!! Ударить меня хочешь? Ну давай, бей старика, мразь! Бей! Наотмашь! Думаешь боюсь тебя? Хуй тебе! Хуй!! Не боюсь! Что бы я и боялся какого-то жидёнка? Никогда такого небудет!! Давай, бей, грязный пархатый жидёнок!!!

Николай не сказал ни слова, толкьо взял Лену за руку и решительно направился к двери. Сергей Викторович, постукивая палкой, поплёлся за ними настолкьо быстро, насколько позволяли больные колени.

- Уёбывайте!! Уёбывайте, скоты!! Что б глаза мои вас больше не видели, суки ёбаные! Я вас ненавижу!! Убил бы!!! – с этими словами он ударил Николая, завязывавшего шнурки, по согнутой спине. Николай распрямился, как пружина, и зашипел от боли: - Ух, прижгло-то как!!

Лена, взвыв, бросилась на своего отца, схватилась за клюку, пытаясь вырвать её из рук озверевшего старика, однако тот вцепился в своё оружие мёртвой хваткой и с лёгкостью отбросил дочь к стене. Николай, вновь схватил жену за руку и они вместе выскочили за дверь, громко захлопнув её за собой. Сергей Викторович несколько раз ударил палкой по двери, поматерился и мгновенно успокоился.

Внезапно его взгляд упал на бандероль, свалившуюся во время возни на пол. Он, кряхтя и пуская газы, подобрал бандероль с пола и понёс на кухню, что бы вскрыть.

Внутри конверта из плотной бумаги лежал спичечный коробок, завёрнутый в целлофан. Сергей Викторович разорвал целлофановую оболочку, и открыл коробок. Прищурился, разглядывая его содержимое, поднёс к носу. Затем зачерпнул из коробка пальцем и принялся сосать, выстукивая палкой по полу какой-то весёлый ритм.