Литература

Балашихинский р-он.

г. Железнодорожный

ул.Керамическая. д. 25. кв. 31

Митько Валерию Алексеевичу.

Объект: высушенный зародыш курицы (муж.пол).

Валера выцарапывал на парте слово «ХУЙ». Сидя на «камчатке», он не боялся быть замеченным учитилем. К тому же этот гондон Михаил Петрович всегда так увлечённо рассказывал о своей вонючей истории, что совершенно ничего не замечал. Однажды на его уроке Валера и его друг Миха как следует набили ебальник Чите.

Чита был посмешищем всего класса: маленького роста, с огромными водянистыми глазами, здоровенным ртом с крупными редкими зубами, голова его по сравнению с остальным туловищем была огромна. Чита ходил вечно лохматый, постоянно в старом мятом спортивном костюме, да и вообще он был похож на какую-то странную обезьяну, за что и заслужил своё прозвище. С Читой из класса дружил только Дима Голявин, да и то, до того, как над Читой начинали издеваться. В такие моменты Дима с радостью присоединялся к остальным и всячески травил Читу. Звали Читу Саша Чернов.

Валера закончил вырезать слово «ХУЙ» и откинулся на спинку стула, любуясь своим творением. Миха, до этого ворковавший с Катькой, тихонько заржал, увидав надпись.

Михаил Петрович замолчал и со значением посмотерл на своего тёзку. Миха пригнулся к парте, будто надеясь спрятаться и с дебильной улыбкой исподлобья смотрел на учителя. Михаил Петрович продолжил воодушевлённо рассказывать о зверствах Ивана Грозного.

- Слышь, Митяй, - сказал Валере Миха. «Митяй» - это кличка Валеры. – Короче, маза есть сёдня водки вечером попить со старшаками, ну, там с Дэном, Чёртом...

Валера молчаливо покивал головой. Со старшаками надо было дружить, что б без палева особого ездить на матчи. А то два месяца назад, когда «Спартак» играл, Валеру, Миху и ещё нескольких ребят в электричке крепко прессанули конявые скины. Валера отделался разбитой роже и трещиной в ребре, а вот двух пацанов из их компании отправили в больницу.

Прозвенел звонок. Класс загудел, зашуршали убираемые в сумки учебники и тетради. Через минуту в классе не осталось никого кроме трёх-четырёх девчонок-отличниц и Читы, сидевшего за первой партой. Валера, покурив на крыльце школы, отправился в класс, а Миха сказал, что «устал» и ушёл домой, несмотря на то, что следующий урок вёл так же Михаил Петрович. Когда Валера вошёл в класс первым, что бросилось ему в глаза, была кучка ребят из его класса, окруживших плотным кольцом Читу. Чита смотрел на них затравленным взглядом и весь словно уменьшился в размерах, зажавшись в угол.

- Чита, а твоей мамаше не больно было тебя из жопы рожать? – спросил Серёга Кротов. Все заржали, в том числе и присоединившийся к компании Валера. Чита с ненависть смотрел на Кротова, который взял на себя функцию главного заводилы.

- А ты из помойки одеваешься, да? – не унимался Кротов. – Или мамаша твоя тебе с покойников одёжку таскает?

Валера, который старался скрывать что живёт с Читой в одном доме, знал, что мать Читы работает санитаркой в местной больнице. К тому же весь класс знал, что мать родила Читу поздно – в сорок лет, и именно на это списывалось общее уродство Чернова.

- Ну ты и глист, Чита! – Кротов подошёл к нему поближе и ударил его ногой в бедро. На застиранно-синей штанине остался чёткий след от подошвы. Чита ещё больше согнулся и вжался в стену.

- Тьфу, блядь, даже трогать тебя противно! – Кротов демонстративно пошаркал подошвой, с понтом стирал налипшую на неё грязь.

- И вообще, как ты родился-то? Мамашу твою уродливую небось бомж изнасиловал и – бац! – ты появился! – над этой шуткой засмеялись немногие. Однако Валера заржал как конь, из-за чего не заметил как Чита переменился в лице и бросился на Кротова с кулаками. Бой был нервный – Кротов был на голову выше Чернова, да и весил килограмм на двадцать больше. Однако, получив по морде, Кротов растерялся на мгновение. С удивлением глядя на Читу он выдавил из себя: - Ты чё, охуел? Но получив ещё раз по щеке, Кротов встрепенулся и бросился молотить Читу по голове своими большими кулаками. Чита одновременно рыдал и рычал, его раскрасневшееся лицо блестело от слёз и гнева.

Валера, до этого со стороны наблядавший за побоищем, решил вмешаться. Подпрыгнув, он ударил Читу ногой, обутой в «гриндер», в грудь. Удар отбросил Чернова к стене, он стал сползать на пол, задыхаясь и держась за грудь. Валера пнул его ещё раз, угодив по лицу. Чита зарыдал в голос, не стесняясь слёз. Он плакал как баба, навзрыд, подвывая.

- Пшёл на хуй, урод! – сквозь зубы прошипел Валера. Чита будто не слышал его. Валера пнул его ещё раз. Это отрезвило Чернова и он, роняя на ходу слёзы и сопли, пошёл к своему месту, собрал вещи и вышел прочь из класса. Внутри Валеры кипела ненависть и отвращение к этому глисту в человеческом обличии. Не дай бог быть таким же, думал Валера, не дай Бог.

Валера выкинул окурок и вошёл в свой подъезд. Поднявшись по тёмной лестнице на четвёртый этаж, Валера вошёл в «предбанник» освещённый тусклой жёлтой лампочкой и нажал кнопку звонка. Через минуту мама открыла. Лицо её было бледным, поношенный халат был запахнут кое-как.

- Проходи, Валерочка. – сказала мама. – Я вот чего-то плохо себя чувствую. Сердце прихватывает. Из-за погоды может?

- Может, - буркнул Валера, проходя на кухню.

- Ты там накладывай себе котлетки, сынок. А я полежу немножко.

- Ладно, - прокричал из кухни Валера и зажёг под сковородкой газ.

В 17 ч. 25 минут Валера вышел из своей квартиры и пошёл на встречу со «старшаками»

В 22 ч. 30 минут Валера поднимался на четвёртый этаж. Его слегка шатало от выпитой водки.

В ответ на звонок отворилась дверь. Перед Валерой стояла соседка тётя Галя. Валера решил, что по пьяни ошибся дверью, буркнул «извините» и собрался было развернуться, как тётя Галя сказала: - Проходи Валерочка. Мама в больнице.

- Как в больнице? – не понял Валера. Алкоголь притупил все чувства.

- Сердце у неё прихватило. Час назад на «скорой» увезли. А ты что, пьяный чтоль?

- Нет, - сказал Валера, прямо в обуви проходя в комнату. Действительно, мамы не было. Кровать была в беспорядке, на тумбочке стояла кружка с торчащей из неё ложкой, ленжали лекарства. А мамы не было.

- Валер, ну я пойду, ладно? – голос тёти Гали за спиной.

- Угу, - Валера будто услышал себя со стороны.

Хлопнула входная дверь, отрезав Валеру от внешнего мира. В голове медленно, словно отожравшаяся склизкая змея ворочалась мысль: «Мама умрёт». Валера стоял перед маминой кроватью, тупо уставившись на смятую простыню не первой свежести, на подушку, сохраняющую след маминой головы, и думал, что его мама умрёт. От этой мысли всё тело покрывалось липким потом, голова становилась тяжёлой, в солнечном сплетении образовавалась ледяная пустота. Валера помотал головой, стараясь отогнать плохие мысли прочь, но ничего не получалось. Тогда он пошёл на кухню, подошёл к холодильнику и открыл дверцу. На полочке в дверце стояла запотевшая, оставшаяся с хер знает каких праздников, наполовину полная бутылка «Гжелки». Валера открутил пробку и присосался губами к пластмассовой соске. Отхлёбывая из горла, Валера направился к входной двери. Находится дома было выше его сил.

Чита поднимался по лестнице, в руке он сжимал пакет с продуктами, левая сторона его лица посинела и распухла, глаз превратился в щёлочку. Не доходя до третьего этажа он услышал всхлипывания. Поднявшись ещё на два пролёта Чита увидел Валеру. Валера сидел на корточках, прижавшись спиной к мусоропроводу и плакал, закрыв руками лицо. Чита помедлил, разглядывая своего обидчика. Поколебавшись, он сделал несколько шагов и оказался рядом с ним.

На плечо Валеры легла чья-то рука. Он отнял руки от лица и поднял голову. Над ним стоял обезображенный его ботинком Чита. Валера смотрел на него. Он смотрел на Валеру.

- Я знаю почему ты плачешь, - словно откуда-то издалека произнёс Чита. – Я видел как твою маму увозили в больницу.

Валера смотрел в его лицо, не соображая, что делать; водка окончательно убила все мысли, сковала конечности.

- Тебе сейчас плохо, - продолжал Чита. – Я знаю. У меня бабушка три года назад умерла. Я проплакал четыря дня.

При слове «умерла» из глаз Валеры непроизвольно брызнули слёзы, потекли по щекам.

- Не надо плакать, - Чита опустился на колени рядом с Валерой. – Не надо. Успокойся.

Он приобнял Валеру за плечи одной рукой. Поставил свой пакет на пол, и обнял Валеру второй рукой.

- Успокойся. Доверься мне, Валера. – сказал Чита, укладывая Валеру на заплёванный пол. – Ложись, вот так, - Валера, одурманенный водкой и горем тупо повиновался. Чита, одной рукой всё ещё обнимая Валеру за шею, другой растегнул его армейский ремень, расстегнул джинсы, стащил их до лодыжек.

- Перевернись, Валера, пеевернись, - он перевернул Валеру на живот. Стащил с него трусы, оголив зад. Валера услышал звук расстёгиваемой молнии. В ту же секунду в задницу ткнулось что-то горячее и твёрдое. С болью протиснулось внутрь. Валера застонал и сделал слабую попытку вырваться, но Чита навалился всем телом. Он тяжело дышал Валере в ухо, усиливая фрикции и периодически матерясь. Валера мычал от боли – его анус словно разрывали пополам, его самого будто разрывали пополам. Чита всё ускорялся и ускорялся. Наконец он дёрнулся раз, другой, третий и затих. Через минуту Валера почувствовал как он вытащил из него свой хуй.

- А жопу мыть лучше надо, - засмеялся Чита и, зашуршав пакетом, унёсся вверх по лестнице. Валера лежал и чувствовал как между его ягодиц тягуче стекает какая-то жидкость: не то кровь, не то кал, не то сперма. Его взгляд сфокусировался на крошечном предмете, лежащим возле мусоропровода между картофельных очисток, каких-то бумажек и большого смятого конверта. Это был маленький сморщенный цыплёнок без перьев, лежащий кверху хвостиком.