Литература

Графика. Искривлённые чёрно-белые контуры. Гиперболизация пространства. Скрипит перо по картону. Чернила. Клякса. Прикусив губу, она тщательно прорисовывала каждую деталь, а я всегда восхищался тем, как из двух или трёх линий у неё получался человечек, дерево или домик. В действительности линий было гораздо больше, но создавалось впечатление, что достаточно двух-трёх линий. Так легко, изящно и просто выглядел рисунок, мозг не анализировал, насколько все эти краткие штрихи отточены и невероятно сложны. Однажды на выставке два бородатых художника восхищенно переговаривались возле одного рисунка. Он ничуть не отличался от того, что рисовала она. Те же линии, контуры, так же легко и красиво, только автор был другой. Я посмотрел повнимательнее. Призадумался. Я пришёл к ней домой и попросил её показать свои рисунки.

–– Зачем? Ты же их видел сотни раз.

–– Я хочу кое-что понять, –– ответил я.

–– Давай лучше выпьем вина, а потом попытаемся выполнить нашу функцию на земле.

Потом я попросил её ещё раз. Она улыбнулась, я ей показался в этот вечер смешным и серьёзным, и сказала:

–– Я их выбросила. Они чересчур тяжёлые, громоздкие, в них нет лёгкости и изящества, в них нет того, что я хочу видеть в этом мире.

–– Но разве не важно то, как художник видит мир, как он передаёт ощущение современного мира даже, если это тяжело и громоздко?

–– Мне достаточно того, что ты пришел, и мы лежим на ковре, попивая вино.

–– Я сегодня был на открытии выставки.

–– А… знаю. Там великие графики. Я видела их работы и после этого выбросила всё. У них такие работы! После них невозможно, что-то сказать точнее, чем они.

–– Но…

–– Молчи…

Ближе к полдню мы вышли из дома, и пошли на выставку. Перед галереей мы попрощались и разошлись в разные стороны. У нас была своя игра, придуманная ею и мы давно соблюдали правила игры. Мы всегда знакомились или выясняли отношения на выставке, разыгрывая какой-нибудь сюжет из отношений мужчины и женщины –– это могла быть реклама, фильм, пьеса, роман, всё, что угодно. В прошлый раз был дезодорант. Я им попшыкал и она с разбегу запрыгнула мне на спину, как дикая кошка.

В позапрошлый раз она заявила, что спала со своим водителем и требует немедленного развода. Я дал согласие, упомянув, что она нашла превосходную горничную.

–– Как?! Лили?!

–– Да, и у неё от меня скоро будет первенец, которого я от тебя так и не дождался!

–– Негодяй! Как ты мог?!

–– О! И это говоришь ты?! Ты, которая не дождавшись мужа дома улетела на рандеву в Монако?! Убеждая, что без Родриго ты не справишься с местными дорогами?! Ты мне уже давно не жена, ты –– аристократка лёгкого поведения!

–– О! Любимый, не будь таким жестоким со мною.

–– О! Любовь моя, поехали в ресторан!

–– Я сегодня же увольняю Родриго!

–– Осталось сказать Лили, что она уволена.

–– Такси!

–– Нравятся ли вам мои цветы?

–– Нет.

–– Вы вообще не любите цветов?

–– Нет, я люблю цветы, только не такие.

–– А какие?

–– Я розы люблю… Ну! Зачем же вы их разбрасываете? Они денег стоят. Зачем сорить?

–– Это не твоё дело. Я мастера люблю.

Но в этот раз мы случайно столкнулись перед картиной.

–– Извините.

–– Извините.

Наши взгляды пересеклись, и мы сконфужено перебрасывались взглядами, пока не начали гипнотизировать друг друга. Мы пытались отвести глаза в сторону, но только виновато улыбались, потом я приблизился и она спросила, не отводя взгляд:

–– Вам что-нибудь здесь нравится?

–– Нет. Хотя я соврал. Вы. Ты.

–– И мне…

Мы обнялись.

–– Мне скучно пойдём ко мне. Они великие.

Мы вышли из галереи. Светило яркое весеннее солнышко.

Мы лежали на ковре и молчали, глядя в потолок. Мы часто молчали. Часто она задавала вопросы, на которые я не мог стремительно ответить. Она достала из пачки сигарету, и я дал ей прикурить. Она попросила:

––Налей портвейну. А лучше сухого.

Я слегка плеснул вина в бокалы и тоже закурил:

–– Музыку послушаем?

–– Сейчас красивая тишина.

Мы курили, потягивали вино и, глядя в потолок, слушали тишину. Мы были расслаблены и безмятежны.