Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Для лохов



Александр Колесник

Писатель из Парижа (для печати )

Я — Писатель из Парижа. Хоть в Париже не живу. У меня есть кодекс Писателя из Парижа. Состоит из четырёх аксиом. Я сам их вывел, рапечатал и повесил на стенку, над письменным столом. Чтобы каждый день видеть и соблюдать.

1. Писательство — отличное занятие для бездельника. Если не для бездельника, то для того, кого жлобы называют неудачником.

2. Писательство — второй шанс, и пятый, и десятый для человека, который кругом опоздал. Для существа не способного к выживанию в этом бабском мире. Где побеждает не сильнейший, а тот, кто пизд?ть умеет громче и больше, как базарная баба.

3. Писательство — последний рубеж перед ничтожеством. Ведь и сами писатели ничтожества. Они это знают и пишут, потому что бояться исчезнуть.

4. Чтобы быть Писателем из Парижа, не обязательно писать. Главное слушать, смотреть, иногда разговаривать.

Писателем из Парижа может стать каждый, кто соответствует нескольким критериям. У него должно быть разбитое сердце, пустой кошелёк, циничные суждения, ненависть к человечеству, любовь к животным, редкие публикации, красные глаза, грязная жопа и тяга к спиртному. Если тяги к спиртному не наблюдается, то её нужно развить. Без перегара, без бодуна и без зажатой в зубах сигареты трудно представить настоящего Писателя из Парижа.

Когда читаешь про нищих писателей, о том, как они пишут про себя, какими они были нищими в молодости, кажется, что это романтично быть нищим писателем. Работать на сраных работах, а по ночам, будто что-то творить. Пить кислое пиво в рыгальниках или сраный кофе из пережженого ячменя, вместо настоящего, сваренного по названию давно уже благополучной страны, типа Австрии или Нидерландов. Или там же, в рыгальнике, среди таких же полубомжей, пить крепленый сверх всякой нормы портвейн, будто в этом весь кайф.

Что может быть безопаснее нищего писателя, который будто знает тайну, а потому и живет в нищете? Потому что остальные смертные, не писатели, готовятся на убой, отращивая себе брюшко вкусными удовольствиями, а потому и становятся вкуснее.

Писателю из Парижа не нужно спешить и знать правила. Это несложно, если нечего терять. Если можешь заплакать, глядя на маленьких детей и животных. Если наглая юность раздражает, а старуху хочется зарубить топором. Если беден, а деньги не радуют, нужно взять то, чем писать и на чем писать, чтобы умещалось в кармане и стать Писателем из Парижа. Писать обо всем на свете и о чем захочешь. Можно с матюками, а можно без. Я люблю с матюками. Мне они нравятся в печатном виде. А вслух — не очень.

В жизни Писателя из Парижа постоянно должно что-то происходить. Даже, когда он просто лежит, как хуй на блюде.

Например, в моей жизни много чего происходит. Постоянно что-то происходит. Даже, когда казалось бы ничего не происходит. Когда просто сижу целый день взаперти, никуда не хожу, но ближе к вечеру начинают происходить чудеса. Я их называю чудеса. Простые вещи, но не такие, как у обычных людей. Для меня они не простые, а волшебные.

Я сижу один. Денег нет. Нет — это когда совсем нет, а не просто мало. Когда через карман можно поздороваться с членом и поиграть в бильярд, когда проходишь в метро не за деньги, а за чьей-то жопой.

В холодильнике заканчивается еда. Скоро буду голодать. Я смотрю на себя в зеркало, каждое утро, когда умываюсь и думаю, что скоро меня ждёт забвение пропахшее мусорником и саками. Я — унылое говно и мечтаю о том, чтобы что-то произошло от чего перестану быть унылым и буду просто — говно. Я достиг дна, где уже всё потеряно, и всё чаще вспоминается многострадальный Иов.

Просыпаюсь, конечно, в полдень, а то и позже. Туда-сюда и ближе к вечеру покидаю свою съёмную каморку, где осталось жить три недели, а потом под зад коленом и на улицу. Покидаю каморку и хожу по улице пешком. Погода нормальная, солнце. Не знобит. Я хожу и думаю, что судьба подбрасывает мне знаки, которые нужно уметь прочитать. Если их суметь прочитать правильно, тогда повезёт.

В этом и заключаются мои чудеса. Я смотрю на обычные вещи так, будто они что-то значат для меня. Я смотрю на птичек и думаю, что их мне судьба послала, чтобы глядя на них я сумел разгадать код и знал, как действовать дальше. Глядя на людей, я слушаю их разговоры, выискивая в той мути, что они гор?дят, что-то ценное для себя, как откровение свыше. Глядя на вывески и афиши, читаю между строк, представляя, будто это послания для меня, якобы зашифрованные, которые только я смогу расшифровать и всё сделать правильно.

Это самообман. Я знаю. Но делаю вид, что не знаю.

Я нашёл на мусорнике (не купил!) позавчерашнюю газету бесплатных объявлений. В неё заворачивали семена многолетних растений. Ищу работу. Серые страницы навевают тоску. Читаю секунду, а потом избавляюсь от шершавых пропахших саками страниц.

В жопу работу. Я уже много раз работал и знаю, что это дерьмо к хорошему не приводит. Мы не рабы. Рабы немы.

Три часа дня. Добрался на метро до Центра. Проехался бесплатно. Бесплатно прошмыгнул сквозь турникет. Завтра пойду таким же манером в кино. Вспомню детство. В детстве я был, как бог. Легко превращал воду в вино и обратно.

Иду. Солнце светит. Каштаны ещё не цветут. Всё равно, приятно вот так просто гулять, когда ноги быстро устают. Город холмистый. То вверх, то вниз. Спускаться легко, а подниматься трудно. Захожу в кафе передохнуть. Без гроша в кармане, но захожу. Там прохладно и пахнет кофе.

Сажусь за столик в самом дальнем углу. Сразу подходит официантка, несёт меню. Не повезло мне. Раньше, бывало, зайдёшь в кофейню и ждёшь три часа, пока на тебя обратят внимание. Раньше можно было сидеть, хоть сутками без заказа, а сейчас каждый клиент на вес золота.

Подходит, кладёт передо мной меню. Я говорю ей, что жду человека, а потом уже сделаю заказ. Она с улыбкой кивает, уходит. Остаюсь один. Могу расслабиться минут на десять. А потом встану и уйду. Нормально. Я ещё могу себе позволить посещать дорогие кафетерии и рестораны, хотя бы просто так, посидеть. Взял на заметку этот фокус. Добавил его себе в память, там где бесплатное метро и кинотеатр. Где бы ещё раздобыть еду и жильё?

Отдохнул, встал и вышел.

Бабёнку бы какую найти. Упасть ей на хвост и пожить у неё какое-то время. Иду мимо витрин, мимо припакованных автомобилей. Везде вижу своё отражение. Выгляжу пристойно, только глаза уставшие. Можно попытаться подцепить тёлочку и жить припеваючи пару недель. А потом съёбнуть, найти другую и т. д. Никогда так не делал, но теперь такой способ выглядит заманчивым. Всё лучше, чем карячится на дурной работе.

Я не в то время родился, не в том месте. Не для этого мира себя готовил с детства. Когда играл в партизан, читал книжки про Робинзона Крузо, Тома Сойера и Гекльберри Финна, учился метать ножи и драться на палках. Выживает сильнейший. Первыми погибают слабые и больные. Знал это с детства. Джек Лондон — любимейший писатель. Писал про приключения, мордобой и еблю в экстремальных условиях. Сильный малый, а умер в сорок лет. Нет. Этот мир не для сильнейших. Это бабский мир, где все обабились и чтобы выжить угрюмому герою прошлого, ему нужно найти себе бабёнку. Нагло её использовать, выкинуть и найти другую. Нет. Герои прошлого с наганом и финкой здесь не нужны. Сильные и сумашедшие уходят первыми, а молоденькие, красивые сучки достаются гнилозубым прысчеватым уродцам, которые звёзд с неба не хватают, а тыряют мелочь по карманам. И хорошо тыряют, я скажу. Титаны прошлого сидят, свесив могучие руки, пьют и плачут.

Я не преодолеваю препятствия. Не борюсь, не выживаю. Не стремлюсь за горизонт. Я просто иду и всё. Просто сижу. Просто ем, просто сплю. Беру ручку, беру блокнот и записываю. Просто.

Сегодня два раза пытался познакомиться. Выбрал бабён поядрёнее. Шёл следом сначала за одной, потом за другой, изучал их округлые попы и глотал слюни. Когда подустал немного начал знакомство. Не обломилось оба раза. Бабёнки смерили меня взглядом, поулыбались и ушли восвояси. Я снова осмотрел себя в витрине, пытаясь угадать, чем же я им не угодил. Видимо, растеряв всё материальное, я лишился того флюида, который говорит самкам, что самец готов. Его можно пожирать, на нём можно паразитировать, у него есть бабло и еда для потомства. У тёлок чутьё на пустоту, как у кобелей на течку. Они почуяли, что я пуст, как высосаный шлюхой хуй, уставший и поникший. С меня уже не поиметь. Грусто всё это.

От грусти решил нажраться. Я нажрусь, как нищий Писатель из Парижа. Это должно сработать, потому что это — романтично. Хеменгуэй так делал, и Буковски, и Генри Миллер. Чем плохая компания? Разве они ошибались? Про Ерофеева вообще молчу.

У меня есть водка, виски, ром и бурбон. Я не пью и поэтому спиртое сохранилось нетронутым с незапамятных времён. С тех времён, когда был женат и жил припеваючи. Потом жена меня бросила и всё пошло наперекосяк. Это бабский мир, в котором без разбитной базарной бабёнки с цепким взглядом не прожить угрюмому герою прошлого, который с детства был заточен под фэнтэзи, а не под реализм.

Я смотрю на бутылки выстроенные передо мной в ряд. Хорошее пойло. Все знатоки утверждают единогласно. Пойло — высший сорт. Я смотрю на бутылки и склонен видеть в них знамение свыше для себя. Я притворяюсь, будто читаю между строк и расшифровываю тайные послания. Я зат?чен под фэнтэзи, и вижу на этикетке «Red lable» маленького человечка. Это Джони Уолкер. Он идёт. Я думаю, что это знак для меня. Мне нужно идти. Нажраться, а потом куда-то пойти.

Я нажрался. Это было вчера. А сегодня ничего не помню. Я выжрал всё, что было. Не знаю, не помню, один ли я всё вылакал, остались только пустые бутылки. И бурбон, и виски, и водка, и даже ром, хоть его я пить не собирался.

Дурной сюжет. Очнуться и ничего не помнить. Я уже такие сюжеты видел. Не в литературе правда, а в кино. В литературе они тоже есть. В плохих детективах, например. Но я плохие детективы не читаю. А вот плохие фильмы смотрю с удовольствием. Я уже такое видел в кино, когда парень приходит в себя после пьянки, а рядом с ним труп прекрасной незкакомки, и всё указывает на то, что он — убийца.

К сожалению, я очнулся в одиночестве. Без трупа. Унылая серость буднего дня, когда на работу не надо, потому что работы нет. Если бы я очнулся рядом с трупом, было бы веселей. Тогда бы поигрался с трупом, а потом бы поигрался в нуар. Начал бы чёрно-белое расследование, как в американских детективах сороковых годов. Шляпа, сигарный дым, виски, жалюзи и female fatale с пистолетиком.

Ладно. Первый блин комом. Сегодня второй. Вечером снова нажрусь, только уже не дома, как лох, а как Писатель из Парижа. В ночном баре. Среди тёмных личностей и падших женщин, которые за выпивку готовы целоваться в засос.

Вечер выдался тёплым. Целый день проспал и чувствовал себя как ёжик в тумане из мультфильма «Ёжик в тумане». Загадочно и вяло.

Конечно, я доехал до Центра на метро. Бесплатно. Это уже дело принципа: не платить за проезд. Это было последнее метро. Как вернуться, об этом не думал. Я был уверен, что ночью домой не вернусь, а только утром.

Выбрал Докер-паб в Пассаже. Уютное деревянное заведение с хорошей музыкой.

 

Мест не было. Все места возле бара заняты пивными жбанами и их пергидрольными кобылами с мокрыми щёлками. Совсем всё не так представлял. Я представлял, что люди будут покрасивее, поприветливее, пощедрее.

Я стоял, подпирал стенку. Люди косились на меня, как на приcлугу. Я им мешал. В стоячем положении я выпадал из контекста — все сидели, а я стоял, поэтому нервировал тех, кто сидел. А они нервировали меня.

Здесь было несколько хорошеньких женщин. Но на меня они не обращали внимания. Подсел к одной, она поедала мороженное. Официантка сразу притащила меню. Всё ужасно дорого, а я без гроша. Повтыкал с загадочным видом в цены, то и дело поглядывая на толстые ляжки девицы, что сидела рядом. Официантка два раза подходила ко мне, спрашивала, готов ли я. Я мотал головой, не готов. Она уходила и, что-то шептала на ухо какому-то лысому типу на высоком табурете. Здесь собрались одни жлобы. Никто меня не угощал. Рядом стоял музыкальный автомат. Он не работал, зато его лаковые поверхности очень хорошо отражали всё, что творилось вокруг. Я то и дело в него смотрелся. И со стороны выглядел, как обыкновенный лох, а не как Писатель из Парижа. Надо что-то делать. Мой кураж покидал меня.

Я решил ничего не делать, а ждать, что будет дальше. Может кто-то меня подтолкнёт под зад в нужном направлении? Этот лысый чувак на высоком табурете, тот который косится на меня и изображает вышибалу, по-моему он мне поможет. У меня предчувствие. Именно этот человек даст мне пинка.

Вдруг, на меня снизошло вдохновение. На Писателей из Парижа иногда нисходит вдохновение. Вдохновение это значит слушаться своего сердца. Сердце слушаю всегда. Так, как ручку и блокнот забыл дома, то стал писать своим телом по своей жизни.

Я набрался храбрости и сделал заказ. Два мохито, телячий стейк, салат «Цезарь», креветки, японские роллы, пинту «Гинесса» и сигару.

План такой. Я медленно, как можно медленее, съедаю половину заказа. Половину оставляю, якобы буду доедать. Как можно дольше тяну с едой, чтобы подольше посидеть. Потом отлучусь в туалет. Официанты подумают, что я вернусь и доем, поэтому ничего не заподозрят. Из туалета я не буду возвращаться за стол, а сразу пойду на выход. Так пойду, чтобы никто не заметил. Заказ большой, так что наемся и половиной.

Хороший фокус. Только второй раз так не получится. Два раза в одном месте не прокатит.

На моё счастье таких заведений в городе около десятка. А когда они закончатся, то есть другие, попроще. Когда попроще закончатся, останутся совсем вонючие рыгаловки и кофе из пережжённого ячменя. Запах мочи и мусорника. Стану настоящим Писателем из Парижа, каким себя и представлял.

Наслаждения от еды особо не испытывал. Да, был вкус мяса, вкус пива, сигара дымила вкусно. Но полноценного вкуса не было. Я сидел, как на иголках. Мои мысли были в том времени, когда я буду крадучись покидать заведение. Хоть бы никто не попалил. В груди трепыхало, будто там банка с мотылёком. Я пытался расслабиться, слушал музыку, вспоминал фильмы про отчаянных парней и фразу: «Бог создал людей сильными и слабыми, а полковник Кольт уравнял их шансы». Фраза ни к селу, ни к городу, но она меня всегда бодрила. А в этот раз, как-то не очень. Я вспомнил Били Кида, точнее фильм про него с Эмилио Эстевезом в главной роли. «Молодые пистолеты». «Yong guns».

— Я тебя сделаю знаменитым! — говорил Билли и стрелял счастливчику из револьвера в лоб. Никогда не промахивался. И никогда его не мучила совесть. И никогда не боялся. Он убивал реальных мужиков, вооружённых до зубов убийц, полицейских и просто индейцев, и не боялся. А я жру халявный стейк и дрожу, как цуцик.

Я ем, а оно не лезет, но я всё равно себя заставляю. Назад пути нет. Преступил черту. Теперь или расплачиваться, или… расплачиваться. Халявы не бывает. Или деньгами, или пиздюлями. Если то и другое избежать удасться, то остаётся самое гнилое и поганое — собственное самокопание, замешанное на страхе.

Мохито стоит не тронутое, как бы показывает официантам, что мой вечер ещё не закончен, рано нести счёт. На тарелке половина телячей отбивной. Всё подъедено по-половинке, и роллы и «Цезарь». Пиво и сигару прикончу до конца. Чем ближе конец, тем яростней стучит в груди и краснее мои уши. Я собираюсь идти в туалет, как боксёр выходит на ринг, как сапёр на минное поле, как свинья на убой. Смешно. Ассоциации и метафоры один за одним зреют в моей голове. Я иду в туалет, как на Голгофу. Это сравнение меня доконало. Я чуть не уссался, когда увидел, что лысый вышибала смотрит на меня в упор. На меня смотрел не только он. И официантки, и даже посетители поглядывали на меня, кто надменно, а кто с презрением. В каждом взгляде читалось: «Жалкий нищеброд». Похоже у меня сдают нервы. Быстрей. Быстрей до вожделенного писсуара.

Там опрокинул всё, что съел и всё что съем завтра. Меня рвало такими немыслимыми сгустками, какие показывают только в ужастиках про зомби. И это то, что я съел. И это вышло из меня.

Потом я долго умывался, долго полоскал рот. Приходил в себя, уткнувшись лбом в зеркало. Не могу себе представить Билли Кида в таком состоянии. Да он бы тут разнёс весь этот шалман в шлак! Выебал бы всех девиц и застрелил бы всех поваров мужского рода. А музыкантов заставил бы сожрать собственные скрипочки и барабан. А я что? А я даже не смог сожрать нормально еду, чтоб не сблевать. Плохо моё дело.

Меня снова вырвало, но уже не едой, а какой-то хренью, похожей на сопли.

Я вышел из туалета пошатываясь. В зале было накурено, громко играла музыка, тряслись потные тела. Стал пробираться к выходу. Меня шатало, перед глазами плыли волны. По пищеводу медленно и настойчиво поднимался сгусток какого-то дерьма. Меня снова опрокинуло. На дощатый пол. Теряя сознание успел заметить, что вышла из меня пережёванная пища, которую съел днём. Я ж не пьяный был. Просто мне было хреново.

Очнулся. Кто-то меня хлестал по щекам.

— Вставай пьянь.

Лысый вышибала вышибал моё сознание.

— Я не пьяный. Я — отравился.

Голос мой звучал неожиданно твёрдо и трезво. Никакой я не пьяный, я уже говорил. Просто мне было плохо, реально плохо.

— Отравился? У нас всё нормального качества. Отравился он, бля.

— А вы проверьте счёт. Там только пиво, а к мохито я даже не притронулся.

Я говорил чётко и уверенно. Голова была ясной. Я вырыгал дерьмо, которое мешало соображать и тянуло вниз.

Чёткая моя речь привела в замешательство лысого. Я понял, что выиграл раунд. Меня отпустят. Возможно извинятся за испорченный вечер некачественными продуктами питания.

— Посмотрите, — говорю, — я там даже половины не съел.

Лысый отошёл, скрылся в толпе. Вокруг стояли люди. В основном зеваки. Кто-то смотрел, а кто-то делал вид, что ничего не происходит. Кто-то поминал имя Господа всуе, а кто-то просто, по-английски съебался не заплатив.

Вернулся лысый, вместе с официанткой, которая меня обслуживала.

Официантка спросила:

— У вас есть к нам претензии?

— Да не. Нормально.

— Может чем-нибудь помочь? Такси вызвать?

— Да не. Не надо. Остатки, что я не доел, заверните просто.

Я ушёл, захватив пакет с едой.

Через два часа был дома. Шёл пешком. Метро было закрыто.

Жратву спрятал в холодильник. А утром подогрел и съел. Нормальная еда. Всё качественное, всё почти свежее.

Я взял себе на заметку этот фокус. Притворяться отравленным. Добавил себе в память, там, где бесплатное метро, бесплатный кинотеатр и посидеть в кафе передохнуть. Бесплатного жилья пока не нашёл.

 



проголосовавшие

Levental
Levental
koffesigaretoff
koffesigaretoff
Liana
Liana
Stormbringer
Stormbringer
Упырь Лихой
Упырь
Саша Дохлый
Саша
Андрюша Гудронов
Андрюша
Гнилыe Бурaтино
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 28
вы видите 13 ...28 (2 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 28
вы видите 13 ...28 (2 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.041841 секунд