Литература

Лиана нашла меня в театре. Точнее, она позвонила из гостиницы на вахту театра,

так как в бутафорской мастерской у меня городского телефона не было. Лиану я не видел уже два года после её отъезда в Питер, и не сразу узнал по голосу. В двух словах девушка заявила, что приехала всего на три дня, на прежней работе меня не нашла, и, вообще там не было ни одного знакомого лица. К счастью, она столкнулась в коридоре с начальником столовой, который испытывал ко мне когда-то нежные чувства, и даже приглашал меня пару раз в ресторан. По понятным причинам я тогда туда не пошёл, зато сегодня он выручил меня, сказав Лиане, что я ушёл работать в театр бутафором-декоратором.

Лиана просила встретиться с ней и показать город, в котором, она, к слову сказать, прожила когда-то полгода. Я пообещал подъехать через час в центр города. После чего я печально пересчитал свою наличность. Увы, её хватало только на пару стаканчиков мороженого из уличного лотка. И вдруг меня озарило: «Три дня в Новгороде»! Это прямо как «Последнее танго в Париже». Нужно придумать что-нибудь такое, чтобы столичную штучку Лиану «снесло с катушек». И такая идея пришла. Сама собой. Но сначала необходимо было принять подобающий вид. Ведь я не какой-нибудь забитый декоратор из провинциального театра, а самый что ни наесть продвинутый мастер перформенса и хэппенинга, который просто временно поднимает из «руин» местный театр. Я разделся до трусов и окинул свою одежду критическим взглядом. Массивные высокие ботинки, несмотря на жаркий июльский день. Ладно. А какие ещё могут быть ботинки у режиссёра-экстремала? Неожиданно элегантная чёрная рубашка-поло и примитивные турецкие джинсы «Коллинз». Плохо. Недолго думая, я схватил ножовку и за пару минут наделал на рубашке и джинсах множество надрезов в самых разных местах. Потом живописно разлохматил в прорехах нитки, и одел всё это на себя. Получился, в сочетании с длинными, до плеч волосами, живописный и вполне богемный оборванец…

Лиана нетерпеливо расхаживала взад-вперёд возле рекламного щита, который я делал год назад, в руке у неё была маленькая бутылка минеральной воды. Одета она была в длинное-предлинное тонкое цветастое платье, застёгивающееся спереди на множество маленьких пуговичек. Именно застёгивающееся, ибо добрая половина этих пуговичек спереди снизу была расстёгнута, обнажая при ходьбе запредельно длинные лианины ноги.

Тёмно-русые волосы были острижены коротко, под мальчика, на бледном лице никакой косметики. Лиана была уверена, что настоящие модели вот так и ходят в жизни – без макияжа. Ко всему этому нужно добавить босоножки на десятисантиметровых каблуках. Несмотря на неважное зрение, она увидела меня издалека, и бросилась навстречу. Её серо-голубые глаза были так хороши, что в том, что она была близорука, не было ничего удивительного, ибо природа никогда не награждает такой красотой просто так. Ей, природе, обязательно нужно что-то взамен. Налетев, как двухметровый вихрь, она схватила меня за плечи, и слегка наклонившись, чмокнула меня в щёку плотными, как у негритянки, губами. Губы у неё были тоже очень хороши. Совсем забыл описать брови Лианы. Очень густые и широкие, тёмные, гораздо темнее рыжих волос, они выгодно подчёркивали запредельную голубизну её глаз. «Как будет меня развлекать мой Великий художник»? Два года назад, фотографируясь у нас для буклета «Госбанка», Лиана назвала меня Сальвадором Дали. Наверное, за длинные тёмные волосы и слегка безумный взгляд.

Она, конечно, имела ввиду молодого Дали, тем более, что усов я не носил. «Великий художник накормит тебя мороженым в вафельных стаканчиках» – разогрел я её для начала. Лиана звонко рассмеялась, и больно хлопнула меня по плечу узкой и неожиданно тяжёлой ладонью. Я сказал чистую правду, но столичная штучка восприняла это за особую, богемную, шутку. И тогда я «выдал» свой проект. За эти три дня, включая половину оставшегося сегодня, мы побываем на трёх самых высоких точках в Новгороде. Причём позорные многоэтажки в спальных районах отметаются сразу. Нашей целью станут экзотические места.

Серо-голубые глаза инопланетянки из столицы вспыхнули, синим огнём. «Я запишу впечатления на диктофон»! – объявила она, и продолжила: «годы идут, мой Мишель,

меня всё реже приглашают сниматься. Сейчас я больше пишу для модных журналов. Спасибо тебе, это будет круто: «Три дня в Новгороде! Репортаж из самых крутых точек

Древней столицы! Только мой фотоаппарат – дерьмо». И она показала мне дешёвую пластмассовую «мыльницу». «Я обещаю тебе пару качественных «фоток». С одной из точек – стопроцентно»! – брякнул я, не задумываясь. Лиана просияла и, опять, слегка наклонившись, поцеловала меня в другую щёку. После чего мы немедленно отправились по пешеходному мосту к первой «точке» – телевизионной вышке.

Здесь нужно сделать отступление и объяснить, как именно мне пришла в голову идея о «самых высоких точках». Как раз вчера мне звонил знакомый фотограф Виктор и предложил вместе с ним подняться на телевизионную вышку и сделать несколько фотоснимков панорамы города. Я, как художник, должен был посоветовать ему наиболее выгодные ракурсы. Таким образом, первый объект был найден.

Виктор ждал у проходной. При виде Лианы он ни капли не удивился, и спокойно сказал:

«Привет», как будто видел её в последний раз не два года назад, а только вчера. И она, я уверен, была внутренне безмерно ему благодарна за отсутствие ненужного любопытства. Втроём мы вступили на подъёмник, где нас уже ждал механик. Он рванул на себя какой-то реликтового вида рычаг, и платформа, заскрипев, поползла вверх.

Платформа была открытой, и нас, по мере подъёма наверх, обдувало божественной прохладой. По пути я бросил Виктору «закидушку» по поводу пары хороших снимков для питерской амазонки. Виктор покосился на меня краем глаза, и прошипел: «А бабло»? От внимания Лианы не ускользнуло его гримасничанье, и она выпалила: «Пять поцелуев принцессы»! После чего, ухватив нашего фотографа за ремни от аппаратуры, перехватывавшие его широкий торс крест-накрест, притянула к себе его щетинистую физиономию и мужественно расцеловала. Виктор сразу отмяк, а механик посмотрел на нашу троицу с явным неодобрением.

Наконец подъёмник застыл на запредельной высоте. Мы подошли к краям площадки и

сразу инстинктивно вцепились в перила. Древний город лежал как на ладони. Мы были так высоко, что птицы пролетали ниже, гораздо ниже нас. «Мамочки, я сейчас описаюсь»,

заверещала Лиана, крепко вцепившись в мою руку. От её прикосновения у меня закружилась голова. А может, виной всему была невероятная высота нашего

неподвижного полёта. Осторожно отцепив от себя Лиану, я принялся помогать Виктору в фотосъёмке. Мы «отщёлкали» целых две плёнки. Когда подъёмник медленно пополз вниз, налетел внезапный порыв ветра. Он, ударив в спину Лиане, стоявшей против солнца, облепил платьем её тонкую фигуру. От такого зрелища у меня перехватило дыхание. Я оглянулся, Виктор возился с фотоаппаратом, молчаливый механик стоял к нам спиной.

Лиана стояла напротив меня, прикрыв веки. Вдруг меня пронзило ощущение, что она сканирует мой мозг, и мне стало не по себе. В тот момент я впервые по-настоящему усомнился в её земном происхождении. А что я, в сущности, про неё знал? Да, ровным счётом, ничего. Два с небольшим года назад она приехала в Новгород из Кингисеппа.

Жила у подруги. Я случайно увидел её на остановке в Антоновском парке, и предложил поучаствовать в фотосессии. Она согласилась. А уже через месяц Лиана была «лицом» в рекламе одной крупной компании, с филиалом которой мы работали. Календарь с ней попал в офис местного телевидения. Её заметили, и главный редактор пригласил Лиану на конкурс телеведущих. Она заняла первое место. Потом несколько месяцев читала местные новости. Питерское «Времечко» отбирало по регионам телеведущих для пробного участия в своих программах. Новгород, разумеется, отправил туда Лиану. Только назад она уже не вернулась. До нас доходили обрывочные слухи, что Лиана позирует для пары «крутых» журналов, но, повторяю, это были только слухи…

Уже на улице Лиана спросила напрямую у Виктора, когда он передаст ей фотографии панорамы города. Виктор, было, заныл, что парой поцелуев здесь не обойтись, но, в конце концов, сдался, пообещав принести снимки через два дня к поезду. После этого наша инопланетянка сказала, что безумно устала, и что ей пора в гостиницу. Виктор поймал такси, и Лиана, садясь в машину, шепнула мне, что завтра с утра займётся статьёй, а после обеда позвонит на вахту театра. Так закончился первый день нашего совместного восхождения.

На следующий день я дождался звонка от Лианы и попросил, чтобы она подошла к пяти часам вечера к служебному входу театра. Второй точкой восхождения и был собственно сам театр. Киберпанковское здание из тринадцати разных по высоте этажей венчалось на крыше особенной башенкой, напоминавшей рубку субмарины. На башенку вела простая железная лесенка без перил. Крыша её представляла собой плоскость четыре на четыре метра с невысокими бортами шириной в два кирпича. «Эта башенка – наш Эверест» - сказал я Лиане, показывая с улицы на крышу здания. Но! В театре не было лифта, и наше восхождение началось по узкому служебному лестничному пролёту внутри здания, слабо освещённому пыльными лампочками без абажуров. Лиана бодро преодолевала пролёт за пролётом. На ней было то же самое тонкое цветастое платье, что и вчера. Худое мускулистое тело чётко прорисовывалось под тканью, когда она перехватывала перила, чтобы сделать очередной шаг через две ступени. К тому времени, как мы подошли к люку, ведущему на крышу, я совершенно запыхался и взмок, зато на узком лице моей спутницы не было видно ни тени усталости. «И как мы проникнем на крышу, мой Великий художник» - и она насмешливо ткнула тонким пальцем в висячий замок, «вымазанный то ли ржавчиной, то ли гречневой кашей». «Спокойно, моя принцесса», - перенял я её шутливый тон, сбросил с плеч небольшой кожаный рюкзак, который прихватил из мастерской. Из рюкзака я извлёк ножовку по металлу и, в несколько движений, перепилил ржавую дужку замка. После чего я толкнул люк, и в сумеречный тоннель лестничного марша ворвался яркий свет угасающего дня. Через мгновение мы стояли на разогретом битуме кровли, полными лёгкими вдыхая тонкую ткань летнего воздуха.

Оставляя на мягкой поверхности кровли предательские следы сорок третьего и тридцать седьмого размеров соответственно, мы подошли к «рубке субмарины». Я достал из кармана носовой платок, и, взбираясь по железной лестнице вверх, стёр по пути пыль и ржавчину с перекладин, насколько это было возможно. Потом, свесившись с площадки вниз, подал Лиане руку. Сверху через вырез платья я увидел, что бюстгальтера на ней нет. Впрочем, грудь у неё была как у подростка, чрезвычайно маленькая, с крупными плоскими бледно-розовыми сосками. Догадавшись по моему замешательству, куда именно упал мой взгляд, Лиана не подала виду, что заметила это, и спокойно, с моей помощью, поднялась наверх.

«А вот и точка номер два», - и я манерно развёл руками в стороны, напомнив себе при этом хлебосольного новгородского купца, встречающего на пристани заморских гостей.

Мы оглянулись по сторонам. Казалось, театр плывёт по городу в мареве вечернего солнца

подобно гигантскому бетонному кораблю. И мы с Лианой были его капитанами.

Повернувшись ко мне, и полуприкрыв свои чудные аквамариновые глаза, Лиана поцеловала меня в губы. Вернее, её рот едва коснулся моего. Я машинально лизнул её губы. В ответ дивная инопланетянка провела кончиком своего языка по моей верхней губе. Язык у неё оказался неожиданно мягким, но шершавым, как у кошки. От этого у меня на глазах выступили слёзы, а губа тут же засаднила. Но я уже крепко обнял её за талию, сцепив руки на спине в замок. Положив мне на плечи свои жёсткие ладони, Лиана осторожно, но решительно отстранилась, разорвав мои объятия. «Не надо, Мишель, я не хочу причинять тебе страдания. Ты очень чуткий. Без меня ты будешь мучиться». После этих слов Лиана подошла к краю башни и легла спиной на бортик, при этом одной бесконечно длинной ногой она опиралась на бетонный пол башни, а вторую согнула в колене и поставила на бортик. Правую руку она подложила себе под голову, а левая упала вниз. Часть её платья при этом свесилась в тринадцатиэтажную бездну, а часть японским веером легла на внутреннюю сторону кирпичного бортика. Так и застыла она, огненно-рыжая в лучах медленно опускавшегося солнца, напоминая бабочку со сложенными крыльями. Я стоял рядом с ней на краю бездны, потрясённый её самообладанием и полным отсутствием боязни высоты. Так, на краю мира, именуемого, крышей театра драмы и закончился второй день нашего восхождения.

Наступил третий день пребывания заезжей гостьи в нашем древнем городе. Вчера, после того как мы благополучно покинули крышу театра, Лиана попросила меня проводить её до гостиницы. Оказывается, остановилась она в «Акроне». Всю дорогу она беспечно болтала, описывая содержание статьи, которую собиралась опубликовать в журнале.

Рассказ её изобиловал чудовищными историческими и стилистическими ошибками, но я даже не пытался её поправить. На крыльце гостиницы она чмокнула меня в щёку и исчезла, уже откуда-то изнутри крикнув, что завтра позвонит пораньше, так как вечером ей нужно будет собираться.

С утра я ждал звонка с вахты, пребывая в удручённом состоянии. Погода испортилась. Всю ночь моросил дождь, и теперь на улице было пасмурно и прохладно. Я прихватил с собой из дому старую кожаную куртку на «молнии». Она была потёрта до белизны, пуговицы на рукавах и клапанах давно оборвались. Но я любил её, тем более, на внутреннем кармане значился скромный оттиск «Ив Сен-Лоран». Осмотрев куртку критически, я взял баллончик с чёрной нитрокраской, повесил куртку на «плечики», прицепил её за крюк к потолку и задул краской с приличного расстояния. После чего, вынес проветриться на балкончик. Через два часа на вахту позвонила Лиана. Будничным голосом она спросила, куда ей подойти сегодня. Мы условились встретиться через полчаса на пешеходном мосту. Сбросив изрезанную рубашку «поло», я надел свежеокрашенную кожанку на голое тело, застегнув «молнию» наполовину, так чтобы на моей груди видны были серебряные цепочки. После этого прихватил с собой кое-что из инструмента, расположив его за поясом и в заднем кармане джинсов.

Двухметровая «Бабочка со сложенными крыльями» уже стояла на мосту. Поверх своего длинного платья она накинула короткую джинсовую куртку с подвёрнутыми рукавами. «Погода-то – не очень», - сказала она мне вместо приветствия. «Идеальная погода для кожаной куртки, одетой на голое тело», - мужественно возразил я, и потянул замок «молнии» вниз, демонстрируя свой обнажённый торс. Этот мини-стриптиз пришёлся Лиане по вкусу, так как я заметил в её глазах какой-то особенный блеск. Хотя, возможно, это были просто контактные линзы.

«Сегодня наша цель – Монумент боевой славы», - и я показал пальцем на уродливую, невероятной высоты каланчу, высившуюся на холме за городским пляжем. Когда-то наверху этой вышки была обзорная площадка, в общем, так себе, не площадка, а, скорее, балкончик. Но лет десять назад вход на вышку закрыли из-за её аварийного состояния.

«Господи, Мишель, как ты собираешься туда попасть», - спросила Лиана, когда мы, пройдя вдоль пляжа, и, миновав монумент в виде танка, подошли к бронированной двери,

намертво закупорившей единственный вход на вышку. Замок на ней висел, не чета тому, что был в театре, это был настоящий амбарный монстр. «Спокойно, принцесса цирка», ответил я, эффектно расстёгивая куртку, и извлекая из-за пояса тяжёлый молоток – чудо дизайна американской фирмы «Бригадир», со стальной обрезиненной ручкой и оцинкованной ударной частью. «Отойди, пожалуйста, на пару шагов назад», - и, выдержав паузу после этих слов, я обрушил молоток на кусок железа, препятствовавший нашей последней цели. Грохот стоял такой, что, казалось, сюда сейчас съедется милиция со всего города. Но ничего такого не произошло. После четвёртого или пятого удара замок сдался, и, оставив дужку сиротливо болтаться в проушинах, безнадёжно рухнул на асфальт. Приоткрыв двери, мы осторожно проскользнули внутрь. Там царила полумгла, пахло мышами и жжёными газетами. Я засунул молоток в дверную ручку изнутри, заклинив её намертво. Теперь с улицы попасть сюда было невозможно.

«Исторический момент», - произнёс я, и сразу понял, насколько банальна эта фраза.

Вверх вела узкая, неожиданно элегантная винтовая лестница. Мы начали наше последнее запланированное восхождение. Лиана упруго поднималась вверх. Я заметил, что она вдыхает воздух через нос, а выдыхает через рот, и попробовал дышать также. Подниматься стало намного легче. Серые бетонные стены были исписаны всякой гадостью и «украшены» вульгарными рисунками. Свет на лестницу падал через крохотные окошки. Стекла окошек были покрыты толстым слоем пыли. Несколько раз по пути Лиана останавливалась, чтобы снять дешёвым фотоаппаратом со вспышкой настенные «художества». «Для статьи», - пояснила она, поймав мой недоумевающий взгляд. Наконец, бесконечная винтовая лестница закончилась, и мы оказались на небольшой решётчатой площадке. Над нами, на высоте около трёх метров от площадки,

располагался дверной проём, ведущий на обзорный балкон. К проёму вела почти вертикальная лестница без перил, сваренная из стальных нержавеющих труб. Почему-то мне представилось, как холодно и страшно на этой площадке зимними ночами. Из транса меня вывела Лиана, повесив мне на шею фотоаппарат. «Мишель, сфотографируй меня на память», и, поднявшись на пару ступеней, она развернулась ко мне лицом, и раскинула руки по сторонам, взявшись за боковые опоры лестницы.

Расстёгнутая джинсовая куртка разошлась в стороны, платье, туго натянувшись, резко обозначило её плоскую грудь. Лиана полуприкрыла веки, и, неясно было, смотрит она на меня сверху вниз, или просто отдыхает после трудного восхождения. Я сделал несколько снимков и снял камеру с шеи. Повесив её на перила, я подошёл к Лиане вплотную. Теперь её колени находились где-то на уровне моего пояса. Не давая себе отчёта в происходящем, я начал медленно расстёгивать бесчисленные пуговички на её платья. Судя по тому, как плотно они сидели в петлях, Лиана, скорее всего, надевала платье через голову. Столичная инопланетянка согнула правую ногу и упёрлась мне острым коленом в грудь. «А презерватив у тебя есть, Великий художник?», - спросила она у меня, улыбаясь уголками пухлых красных губ. «Презерватив не понадобится», - уверенно ответил я. «Точно?» - и при этом Лиана чуть отвела колено в сторону, сбросив расстёгнутую кожанку с моего левого плеча. « Разумеется», - и я сбросил куртку со второго плеча, опустив руки вниз. Кожанка, звякнув «молнией», мягко упала на решётку пола. Я сунул руку в задний карман джинсов и достал нож-балисонг, именуемый в просторечье «бабочкой». Лиана уловила краем глаза короткую серебряную молнию раскрываемого ножа, но при этом осталась абсолютно спокойной. Распахнув на ней расстёгнутое до груди платье, я перерезал ножом резинку на её трусиках сначала с одной стороны, потом с другой. Трусики с тихим шелестом упали вниз и повисли на первой ступени стальной лестницы. «Теперь, ты должен мне комплект белья, Великий художник», - насмешливо сказала Лиана, игриво покачивая коленом слева-направо. «Обязательно. И это будет съедобное бельё», - с этими словами я решительно отвёл её колено в сторону и, обхватив её ягодицы, языком атаковал гладко выбритое лоно. Сделав несколько движений языком снизу вверх, я перешёл к круговым движениям. Лиана застонала, и, не имея возможности прижать к себе мою голову, яростно обхватила меня коленями. То, что при этом она ухитрялась удерживаться руками практически на весу, говорит либо об её высокой физической подготовке, либо, как я уже упоминал, о инопланетном происхождении моей гостьи. Когда мой язык уже утратил чувствительность, а подбородок и шея были совершенно мокрыми, Лиана разжала руки и всей массой обрушилась на меня сверху. Я чудом удержался на ногах, и осторожно поставил на пол расслабленную инопланетянку.

Скользнув взглядом по моей мокрой физиономии, Лиана, наклонившись, поцеловала меня в сосок. Потом подобрала с пола маленькую сумочку, а с лестницы – свои изувеченные трусики. Трусики она протянула мне, предложив сохранить их на память. Из сумочки она достала упаковку бумажных платочков и, вытащив несколько, заботливо вытерла мне лицо и шею. Потом вытащила ещё пару и аккуратно промокнула себя, зашипев при этом, как кошка. Отправив влажный комок салфеток вниз, Лиана повернулась ко мне и спросила: «Так мы попадём наверх, мой Великий альпинист»?

Обзорный балкон оказался небольшим и был обнесён хлипкими железными перилами с такой частой решёткой, что, казалось, через неё без проблем мог вывалиться взрослый ребёнок. На пасмурную реку открывался великолепный вид. Внезапно заморосил дождь.

Лиана протянула мне свою сумочку и попросила достать ещё пару салфеток. Пока я беспрекословно исполнял её просьбу, Лиана, грациозно повернувшись на носках, стала спиной к перилам, одним ловким движением забросила влево подол расстёгнутого платья,

обнажившись до пояса, и наклонившись, широко расставив при этом ноги, тугой струёй помочилась сквозь перила вниз. После чего так же изящно приняла из моих рук салфетку для гигиены. Я даже не успел испугаться её откровенного поступка. Лиана скромно стала застёгивать свои пуговички. Неожиданно тучи разошлись, из-за них вырвался яркий луч солнца, и над Волховом заиграла цветами гигантская радуга. Я ошеломлённо смотрел на Лиану, понимая, что между её отчаянной выходкой и появлением радуги явно есть какая-то связь.

Спустя полчаса, мы стояли на пешеходном мосту, любуясь солнечными отблесками на поверхности реки. Лиана повернулась ко мне, и, взяв за руку, буднично сказала: «Так кто грозился позавчера накормить меня мороженым?»