Литература

Часы пробили 12 дня. Новый день Натали уже, как 5 секунд, начался. И что в этом дне? Она лениво открыла левый глаз, одновременно потягиваясь и зевая. Пройдя босыми ногами по прохладному деревянному полу, она уткнулась в окно, одернула занавеску… Сразу быстрый поток света попал в глаза, а шум моторов машин—в уши. Натали облокотилась о подоконник и посмотрела вниз на тротуар. Ребенок дергал маму, крича, рыдая и захлебываясь, чтобы та купила новый пистолетик. Ребенок ведь не может понять, что мать оставила всю свою зарплату только что на рынке. Ему еще предстоит узнать, что это… Но вот мать с уставшим плакать ребенком прошла и скрылась вдали. Натали слышит уверенные шаги с другой стороны. Это парень, лет 23-ех. Идет себе, мечтает. По дороге встречает своих знакомых, весело что-то рассказывает. Судя по жестам и мимике, он только приехал с моря, весь радостный, но тут уже пора в университет, чем крайне расстроен. Натали грустно улыбнулась и тяжело вздохнула. Что-то ее расстроило, а быть может, просто навело на какие-то мысли.

Она пошла на кухню, заварила кофе, и теперь по-настоящему проснулась и начала день. На часах уже 5 вечера. Натали посмотрела на свои ногти и решила, что не мешало ба нанести лак. Она подошла к столику, взяла переливающийся на солнце пузырек с тягучей яркой жидкостью. Села у окна и вспомнила того утреннего парня с уверенным шагом…

Было мне еще 16 лет. Тьма «друзей», гуляние в городе, вечно какие-то незнакомые квартиры, завистливый взгляд на шикарные спортивные машины, знакомства с иностранцами, приезжавшими в наш город. В основном это были турки или еще какие-нибудь того же разлива. Других было намного меньше. Кроме этих заграрнкошельков мне ничего не надо было. Как правило, им было за тридцать, ровесники меня не интересовали вообще. Учебу я запускала все сильнее и сильнее, откладывала на завтра, дома вообще редко появлялась, вечно по ночным дискотекам шаталась, ссорилась с родителями, обманывала… Что же из меня могло получиться?! Опомнилась я слишком поздно, когда стукнуло 25, и передо мной открылась жизнь. Ко всем она поворачивается разными сторонами, ко мне же стороной «загранкошелька». Я бы и рада встречаться с мальчиками 27-ми лет, но это мне уже никогда не удастся. Я из одной стороны жизни, а они из другой.

Она провела кисточкой по большому пальцу левой руки, как бы добавляя последний штрих. Подула и потрясла руками.

На часах пол шестого. Пора собираться…

Она залезла в шкаф, выбрала черное платье с декольте, которое подарил ей, недавно приезжавший араб. Она аккуратно и с наслаждением одела его, обтянула по краям. Сидело подарок на ней просто великолепно. Натали улыбнулась отражению в зеркале, собрала на макушке волосы, надела на руку браслет из стекляшки, а на шею кулончик, который мама подарила на двадцатилетие. Взяла ключи и открыла входную дверь.

В семь Натали уже ждал толстый мужчина лет сорока. По виду какой-то иностранец, приехавший на пару недель по делам в наш город. Он улыбнулся Натали, но что-то отталкивающее было в этой улыбке. Она чуть было не скривилась от отвращения. Чудь удержалась, от чего ее улыбка все же пострадала. Он обнял ее, и они пошли в «В…».

Там предложили столик у окна. Загранкошелек и Натали взяли меню и стали изучать его. Через некоторое время пришла официантка, худощавая женщина, с милой, симпатичной внешностью. Гости сделали заказ и стали ожидать…

Натали взглянула в большое окно. Там, за стеклом, за такой непроходимой преградой, шел парень в рубашке в сине-белую косую полоску и потертых клешах. Рядом крутилась и прыгала собака, кудрявая рыже-черная с преданными глазами. Парень улыбался, что-то говорил, но до Натали эти слова сквозь стекло не доходили. Та вновь печально вздохнула. Внутри что-то дернуло. Она взглянула на то, что сидело напротив, внутри все закипело злостью. Загранкошелек улыбнулся ей, она улыбнулась ему нежной улыбкой в ответ и сказала:

 Пойдем?

Толстяк заторопился, подозвал худощавую официантку и сказал:

 Счет, пожалуйста!