Литература

Мы часто употребляем в разговоре фразу «Еб твою мать». А ебал ли кто-нибудь из вас свою маму на самом деле? Рискну предположить, что нет. Тогда заткнитесь и слушайте, проклятые ублюдки, а я, так и быть, расскажу вам, как я поимел свою мамашу, как я отжучил ее, эту мерзкую жирную тварь.

Вообще-то, я делал это много раз. Я много раз драл ее, эту обмызганную хуесоску, душил, бил, мучил. Но тот первый разок мне запомнился больше всего новизной ощущений.

Обычно всякая такая хуйня, типа поебушек с младшим братиком или изнасилования сестренки всегда случается по пьяни. Но я был трезв, трезв, как сраный огурец, когда ебал свою несчастную, юродивую мамочку, поэтому помню каждый миг нашего с ней звериного порева..

В тот день я завалился домой в плохом настроении. В путяге мне влепили парашу по геометрии, и я готов был нахуй уничтожить кого угодно, а тут мне под руку попалась эта ебучая сука в халатике, которая вздумала обругать меня за то, что я бросил как попало в коридоре свои кроссовки.

- Сыночек – проблеяла она своим противным козлиным голосом – ну кто же так делает, сколько ж тебе говорить. Зачем ты бросаешь на проходе свои кедики? Не маленький ведь уже.

Эти мерзкие сладенькие интонации я слышал с самого детства. Тошнотворные интонации старой климаксной блядины, разжиревшей от гормонального сбоя – вот что это было такое. И как вы прикажете терпеть дома такую манду?

«Ах так!» - подумал я, стягивая с себя измятый клифт – «ну погоди!»

Заскочив на кухню, я схватил со стола кухонный нож и приставил его к горлу жирной ослицы.

- Ты заебала меня, дрянь! – сказал я - Заебала, омерзительная скотина! Не удивительно, что тебя бросил отец, прожить с такой пиздятиной больше одного дня может только добрейшей души человек, вроде меня, воспитанный и очень скромный. Но даже моему ангельскому терпению теперь пришел конец.

Рассвирепев, я сорвал с мамаши халат и увидел во всей красе (а точнее – во всем скотском уродстве) ее оплывшее, осалившееся тело, гнусные сиськи, небритую щетку волосни под козырьком нависающего брюха. А ведь когда-то этого кабана я называл святым словом «мама»…

- Что ты, сыночек? - удивленно ахнула эта гадкая пизда.

- Сейчас ты получишь у меня – взревел я и развернул эту складчатую, усыпанную сыпью родинок, тушу к себе исполинской жопой – сейчас я за все тебя отблагодарю, драная сифозная шлюха!

Мама пыталась вяло сопротивляться, но я то знал, что это все театр, и на самом деле она жаждет, очень жаждет пустить в себя молодой сыновий член, так как уже давно успела соскучиться по членам. Поэтому я легко преодолел сопротивление этого вонючего динозавра, и установил непонимающе кудахчащую квочку в удобную для себя коленно-локтевую позу.

Ее манда гостеприимно распахнулась мне навстречу теплой пряничной пещерой. Я буквально вырвал из ширинки хуй, точнее, не хуй, а ХУЙ – огромный, толстый початок готовый миловать и карать. Мамаша моя, дорогая моя мамочка, теперь уже окончательно поняла, что я хочу сделать с нею и разрыдалась, разрыдалась, конечно, от счастья.

- За что, сыночек, за что, что же ты делаешь? – причитала она, пока я заправлял в ее кобылью пиздень свой животворящий стручище. Пиздень оказалась совсем некудышней – слишком разъебанной и провислой. Я драл ее изо всех сил, стараясь причинить мамаше как можно больше мучений, но все равно она страдала недостаточно сильно, так как внутри ее пещеры был какой-то злоебучий пластилин, в котором мой конец вяз, как в каком-то дьявольском болоте. Болото пузырилось и бесстыдно хлюпало. Истекало вонючей слизью. От мамаши несло несвежей течкой и я подумал, что если все старые клячи так же омерзительно воняют, то это очень хуево быть старым и ебать таких вот гадких кляч.

- У-у-у-у – выла она так, как будто ей было хорошо, как никогда, но я чувствовал в ее голосе фальшь. .

И тогда я решил засадить ей в дремучую сраку, чтобы окончательно уничтожить эту падлу.

- Ой, ну как же это ты так, сыночка, какой позор – причитала блядюга. А я тем временем вогнал ей в тухлую вену свою разбухшую от возбуждения залупень.

Кишка была довольно тесной. Хуй ходил в ней тяжело и натужно, причиняя суке адские боли. Я подумал, что в этой жопе уже успело наверняка побывать дохуйя народу, всякие ебучие Иван Иванычи с работы, Петеньки, Васеньки, Мухтары…. Сколько же кобелей совали в нее свои елдаки! Сколько проклятых задроебов перли ее, мою святую мамочку-одуванчика, которую потом, по вечерам я целовал в обспусканые губы.

Мама рыдала, а я ебал ее в сраку, сжимая отвисшие целлюлитные ягодицы, разрывая ей очко на немецкий крест. Это было сладенько, ебать свою такую любимую и такую гадкую мамочку. И особенно сладко было кончать прямо в ее удивленные, добрые глазенки. О, я никогда не забуду ее моргунчика.

С тех пор я ебал свою maman бесчисленное количество раз, дома, на природе и даже на балконе, прилюдно и грязно. Со временем она смирилась и даже научилась со мною кончать. Но тот первый раз – он был действительно самым охуенным, потому как трахнуть свою мать впервые – это реально охуенное ощущение.

Ебите своих отвратительных мамаш, господа! Ведь они этого достойны!