Литература

– Ну как же, как же, как же это так? – схватил Сергей Семенович за рукав Петра Павловича. – Положим, я ебал твою жену, но как же так?

– А вот так уж, братец, так уж, – отвечал ему Петр Павлович с некоторым недовольством в тоне.

– Ну что же – я беспринципная скотина! – воскликнул Сергей Семенович. – Да, слушай же и сейчас же запиши: «Сергей-де Семенович суть беспринципная скотина».

– Да уж это я и так знаю, – поморщился Петр Павлович.

– Так-таки и знаешь? – усомнился Сергей Семенович. – Нет, брат, ты, я чувствую, до сегодняшнего дня и не подозревал того.

– Ну как не подозревал? – усмехнулся Петр Павлович. – Подозревал, подозревал, уж ты поверь.

– Да вот уж не верю тебе, братец, – протестовал Сергей Семенович, – ибо нет тебе более веры.

– Это отчего? – нахмурился Петр Павлович.

– Да оттого, милостивый государь, – гневно восклицал Сергей Семенович, – что ты не удосужился даже выслушать мой отчет!

– Так ты прочти его, – молвил Петр Павлович, – я его сейчас и выслушаю.

– Сейчас-таки? – спросил Сергей Семенович.

– Сейчас, – отвечал ему Петр Павлович.

– Ну хорошо, – успокоился Сергей Семенович. Он достал из нагрудного кармана очки, нацепил их на нос, затем достал из другого кармана лист бумаги, достал его и стал читать.

– «Листья желтели порознь, – с выражением зачитывал Сергей Семенович. – Сначала желтел один, а потом уж другой…»

– Это, извиняюсь, братец, ерунда, – прервал его вдруг Петр Павлович.

– Как? как ерунда? – заволновался Сергей Семенович, тотчас же уронив лист бумаги на пол и сорвав в ажитации с себя очки.

– Да так уж, – продолжал Петр Павлович. – Ерунда и есть. Ерунда-с.

– Ах ты так! – не в силах уже сдерживать себя, воскликнул Сергей Семенович и ударил Петра Павловича топором по лицу. Топор пришелся Петру Павловичу точно в лоб и застрял там. Битый час возился Сергей Семенович с трупом Петра Павловича, силясь высунуть из его лба топор, но ничего у него не выходило.

Наступили сумерки, и Сергей Семенович тотчас же решил застрелиться.

После того как Сергей Семенович застрелился, на шум выстрела прибежала соседка Тетя Глаша и стала причитать:

– Блядь! Ох и блядь! Ох и какая же так-таки блядь! Блядская блядь! Ох и блядь! Ах, что за блядь! Ах, какая блядь!..

Ну и так далее.

Тем временем дочка тети Глаши – семилетняя Анечка – потихоньку прокралась к трупу Сергея Семеновича – и вытащила из-под его спины помятый листок бумаги. Вытащив его и смяв в своей ручонке, Анечка тотчас побежала к своему другу Витеньке, которому было десять годков и который давно уж был обучен грамоте.

– Что здесь написано? – спросила Анечка у Витеньки.

– Э-э-э! – протянул Витенька, взглянув на листок. – Да тут и не разобрать ни хуя! Экий блядский почерк!

Тотчас же после этих Витенькиных слов показался из-за угла Витенькин отец, который схватил сына за ухо и стал грубо за это ухо дергать, приговаривая:

– Ведь велено тебе было не ругаться!

Анечка же пошла домой, скушала булочку, выпила чаю и решила завтра же научиться читать.

Темнело. Кошечка Мурка спрыгнула с печки на полок и протяжно мяукнула. Богатый событиями день подходил к своему завершению.