Литература

На танке Т-34 по мозгам.

(передозировка РА)

Мимо улиц пролетает экипаж на танке Т-34. Танк грязный и весь в говне (простите читатели за факт). Он только что прорвал канализацию. Все отбросы затекли в салон. И рулевому не по себе. Его шлем покрыт ещё не остывшим калом. Говно затекло в ствол и через него попало на первого помощника. Он чуть было не захлебнулся, с таким напором на него вывалились фекалии местных жителей (ВО хотя это мог быть и любой другой район и даже город). Рулевой на несколько минут потерял управление и не видя куда едет сбил проходившую по пешеходному переходу бабушку - злюка ещё та, звать её Евгения Павловна (а может и Елена Борисовна, а может и Бабуня). У Бабуни из котомки посыпались апельсины, мандарины, ананасы, орехи, провода от камер, магазинные чеки, чутка снега, в общем всякие мелкие покупки, которые она не задолго до этого приобрела на рынке продуктов. Она попала под левую гусеницу. Её расплющило по асфальту (чуть-чуть так совсем). Рулевой вовремя прозрел (всегда так бывает), а то наехал бы на припаркованную машину заместителя директора ЗАО "Заквас" Николая Геннадьевича (а может и Роман Геннадьевича или даже Геннадия Иванович)

Я сидел в пыльной комнате и не охотно читал рассказ про умалишённых (по реальным события), как они сбежали, а может и отпустили с психушки и теперь живут среди нас. В общем, рассказ просто отвратительный и не правдоподобный (не зацепил он меня, но чтение продолжил, так как это был первый день конца света и это к большому сожалению предпоследняя рукопись которая ещё не успела сгореть).

Ну вот например:

1. После шоко терапии пациент бегал и кричал. Неправда. СССРать я на них хотел. После данной процедуры пациент больше часа находится в состоянии овоща. Он не может не двигаться и тем более бегать, а кричать и подавно.

2. Лежащих в больнице заставляли мыть посуду: тарелки, чашки, вилки и ложки. СССРать. СССРать я на них хотел. Всем больным в доступе на кухню закрыто, а тем более мать вилки со всякой там посудой, тем более. И вообще, все колющие и режущие предметы использовать пациентами психушки строго запрещены.

3. Одному больному мальчику после приёма таблеток было отказано в ужине. СССРать. СССРать я на них хотел. После приёма должной дозы таблеток первым делом нужно поесть, чтоб организм, как следует принял дозу транквилизаторов и снотворных препаратов, а потом уже ложиться спать. Иначе язва солнечного сплетения обеспечена и дополнительные лечебные процедуры за счёт больнице. А какому уважаемому себя доктору это на руку? Вот вам и ответ.

Враньё, одно враньё в этой книжке. Я вам сейчас расскажу правдивую историю обо всём этом.

(за сто тридцать три года до первого дня после конца света)

Глава первая.

Как всё начиналось.

Передоз от спидов после очередной пати. Проблювался кровью. Всё внутри вывернуло наизнанку. Ночью не спал, а просто лежал молча рядом с храпящей матерью. Утро. Мама ушла на работу в 8 утра. Я не мог встать с кровати. Вокруг всё вертелось и крутилось. В правом углу под потолком появилась чья-то морда и не прекращала со мной разговаривать. Она что-то несла про Бога. Якобы я грешник и должен покаяться в своих грехах, а не то меня переедет танк Т-34 прямо по мозгам и гореть мне вечно в аду. Я всё названивал своему другу с которым на днях ходил на патти. Говорил ему, что слышу чьи-то голоса и они всё громче и громче усиливаются у меня в голове. Друг попытался меня успокоить и у него это получилось. Я кое-как заснул. Проспал до вечера. Пришла мама с работы. Есть не хотелось. Я набрал ванну горячей воды и лег в неё. С начало было нормаль. Потом резко захотелось пить. Я попросил маму принести мне холодной воды. Принесла. Выпил. Захотелось ещё. Я стал пить из-под крана. Я хотел чтоб из меня вышло всё это говно. Начался бред. Мама начала вызванивать все поликлинике. Сколько прошло времени я не помню и как вылез из ванной тоже не помню. И следующие два месяца не могу себе припомнить, как будто кто-то их стёр и что со мной делали мне не известно. Мне только снился грязный танк Т-34 и, как я захлёбывался в какой-то жидкости.

Глава вторая.

Первые сознательные дни.

Открыл глаза и первым делом увидел потрескавшийся в нескольких местах потолок и пару весящих лампочек, которые тепло освещали палату. Поднял голову. Я ещё не знал где нахожусь, но что-то мне подсказывало, что это не моя комната. В палате ни кого не было. Стаяли три застеленные серо-красным покрывалом койки. На тумбочке стояла чашка и я узнал в ней свою родную и родимую жидкостьпитейку. Как сейчас помню, за окном ранние утро, но в комнате ещё было не достаточно светло и в окно ломились голые ветки. Кроме серого неба и веток дерева я больше ни чего в окне не увидел. Ко мне подошла медсестра и спросила, как я себя чувствую. Ответил, что нормально. Она ещё спросила ни чего ли у меня не болит. Я ответил, что нет. Она ушла. Я продолжал лежать в теплой кровати и смотрел в окно. За ним ни чего интересного не происходило - обычное существование, а ведь где-то, кто-то родился или же умер. Попытался встать, но не вышло. Ноги и руки не слушались, а продолжали мирно лежать под одеялом. Я перевернулся на бок и соскользнул с края кровати. Упал. Больно. Кровать было высокой, а пол твердый и холодный. И вот я лежу голый на полу и даже не могу никого позвать. Кричать было больно. Резало всю полость рта. На помощь пришёл пожилой человек. Он поднял меня и положил обратно в койку. Он то меня и посветил в то где я нахожусь, а находился я на тот момент в психоневрологическом институте имени Бехтерево. Старик сказал, что я уже в ней лежу два месяца. Странно, мне то казалось, что только вчера я глотал воду из-под крана, бредя после передозировки в ванной. Старик ушел. Я попросил чтоб он никого не звал из персонала. Пролежал до вечера. Ко мне приходили три раза с едой и чаем. Я отказывался есть. Тогда пухло-щёкий мед брат сказал, что если я не начну есть, то мне сделают укол. Я испугался и начал плохо пережевывая глотать гречневую каша, запивая её холодным чаем. Он остыл, пока меня уламывали хоть что нибудь съесть. Полегчало. Я смог пошевелить рукой, а потом и ногами. Мне предложили встать и походить, но я отказался ссылаясь на то, что не достаточно окреп для мини прогулок по коридору больницы.

Начало темнеть. За окном только и видно, что луну да и несколько туч - серые скопища непринужденных и скучных масс, напоминающие сахарную вату, но только не свежую, а уже на половину растаявшую. В палату потихоньку начали приходить душевно больные и мирно, без лишних слов, ложились спать, чтоб на следующий день опять проснуться в этой дыре и не знать чем себя занять. Свет выключили и в палату ворвалась ни кем не прирученная темнота, накрывающая своими руками глаза. Я лежал и думал о родных: маме, сестре. Таблетки, выданные перед сном, потихоньку начинали растворятся в организме, пожирая и воздействуя на каждую клетку. В глазах поплыло и я ощущал себя на надувном матрасе по середине озера, а до берега не ближний свет и не понятно, как я смог так далеко заплыть. Я заснул...

Танк Т-34 увернулся от припаркованной машины, резко свернув влево и выехав на соседнею полосу. Поток машин был слабым, но столкновения было не избежать. Попавшую под гусеницы машину расплющило вместе с водителем. За рулем был мужчина лет 25-30 с нетрадиционной ориентацией. Звали этого несчастного Евгений, фамилию не знаю. Семья осталась без главы семейства. Сын - Руслан, да жена - Марина теперь без отца и мужа в одном лице. Руслану 1,5 годика. Марине около 20. После несчастного случая жена Евгения сильно заболела, не то от переживаний, не то от гриппа. Ну, а танк не сбавляя скорости, вырулив на свою сторону дороги двинулся дальше. Говно так с него и сыпалось, оставляя за собой кучки, как корова на лугу.

Глава третья.

Знакомство с соседями по палате.

Солнце ярко ослепило мне лицо и я после крепкого сна открыл глаза. Постепенно привык к зимнему, не греющему солнцу. Все остальные ещё спали. Заняты было две кровати, а третья, как и вчера пустовала. Я было уже хотел заснуть по-новой, но из колонок, весящих над входом в палату доносилась весёлая песня:

"Соловей, Соловей - пташечка.

Канареечка жалобно поёт.

Раз поёт, два поёт, три поёт..."

Все потихоньку начали просыпаться и ворочаться в кровати, потягиваясь и зевая. В палату зашла медсестра и попросила, чтобы все вставали и ушла будить, если ещё не проснулись от песни, пациентов. Я встал, нашел свою одежду: домашние голубого цвета штаны и такого же цвета кофта, майки не было так, что пришлось одеть её на голое тело. Остальные еле вставая, как будто всё ночь батрачили в морском порту, разгружая прибывшее судно.

- С добрым утром товарищи, - сказал я нежным голосом, обращаясь к открывшему глаза старику.

- И тебе доброе, если оно таковое, - ответил старик мне.

- Серёга вставай, скоро будут таблетки выдавать, - обращаясь к лежащему напротив меня молодому парню, примерно моего возраста, сказал он.

- А куда идти то? Где их будут выдавать и зачем?

- Так положено, если против, то тебя заставят, заставят, заставят - сказал уже одевающий парень.

- Меня, кстати, зовут Рома. Роман Факирович, - пытаясь завести знакомство сказал я.

- Я Фёдор, а этот псих - Серёга, - ответил дружелюбно старик. - И давай договоримся, с этой минуты будем на ты.

- Согласен.

Тут Серёга опять начал раздеваться и лег в кровать, накрылся одеялом. Через несколько минут он опять встал оделся и снова разделся и лег. И ещё раз. Я стоял, как вкопанный и наблюдал за ним. Он три раза переодевался, а я всё это время не отрывал от него глаз.

- Ладно пошли, - сказал Фёдор.

Я шел за ним, а за мной Серёга. Старик остановился, перейдя порог палаты.

- Стой. Сейчас Серёга пройдет.

Я остановился пропуская парня. Он прошел через порог, остановился, не поворачиваясь шагнул назад через порог. Опять остановился, шагнул вперед через порог палаты и опять обратно. Потом ещё раз вперед.

- Готов? - спросил его старик.

- Да, да, да.

Порогов в больнице хватало так, что вместо трех минут мы шли до выдачи таблеток, минуя четыре палаты, не меньше десяти минут. И каждый раз останавливаясь я наблюдал за странным поведением Серёги. Я еле-еле сдерживался от смеха, но ни проронил не писка, а мирно пропускал его вперед перед каждым порогом. У раздачи таблеток собралось уже приличное количество людей, каждый со своими патологиями, но не такими яркими, как у Серёги. Мы встали в очередь. Быстро подошел мой черед. Медсестра, которая утром нас будила, высыпала мне в ладошку горочку разноцветных таблеток и дала маленький в 0,1 л., пластмассовый стаканчик с холодной водой. Я съел таблетки и запил их водой.

- Через 15 минут проходите в столовую на завтрак, - сказала мне медсестра.

Эта сестричка была очень симпатичной: лет так 27-ми; с короткими, каштановыми волосами; без макияжа, прям, как я люблю; белый халат придавал ей некую сверхъестественную свежесть и фигуре изумительные черты; глаза светло голубые и густые брови; румяные щечки; тоненькие пальчики на ручках и не одного кольца, даже обручального. Мы с ней встретились взглядом и в нём я разглядел некую тоску и печаль.

Как и сказала мне сестричка, через 15 минут я пришел в столовую. Кто-то уже сидел за столами и ел кашу, а кто-то её ещё только получал из окошка, ведущего на кухню. Я встал в очередь за кашей и ждал свою порцию. Как только я взял алюминиевую миску с кашей и сел за стол на свободное место у меня сразу пропал аппетит, так как каша была несъедобной даже на вид, но вспомнил, как мне говорили про уколы, если я не буду есть, тут я сразу начал ложкой за ложкой, подавляя блевотные рефлексы, есть эту противную на вкус кашу. Понял, что каждое утро мне придется есть подобную дрянь я со временем полюбил её и она перестала быть невкусной и противной. Иногда я добавлял в неё различные варенья от чего она становилась ещё вкуснее.

Мой второй день сознательного обитания в психоневрологическом институте имени Бехтерево был как раз днём посещений и это был четверг. Ближе к обеду ко мне пришли мама, сестра и отец. Я долго ревел, как маленькая девочка и не мог сдержать слез - это, я точно знаю, не понравилось моему отцу, так как он ни когда не плачет. Он настоящий мужчина, а вот сын его тряпка и хлюпик. Но знаете, что я вам скажу, даже самый отважный воин, инок и шут плачут, когда в их дом приходит беда. И вот мы все вместе сидим за одним стол в столовой и я пускаю сопли. Я был не единственный, кто кропил свои щеки. Рядом сидел Серёга со своей, походу дела, бабушкой. Она плакала горькими слезами и умоляла Серёгу согласиться на шокер, но тот нев какую не соглашался. Я тогда ещё не знал, что такое шокер и не мог понять Серёгу, который так истерзает свою бабушку.

Вернёмся ко мне. Меня мама спрашивала хорошо ли со мной обходятся. Я отвечал, что да. Они мне принесли: мою любимую шоколадку - сникерс, чипсов, чая в пакетиках и всякой вкусности. Отец всё время молчал скажу вам честно, он до сих пор не смирился с тем, что его сын наркоман, хоть и бывший. Сестра сидела ближе всего ко мне и держала меня за руку и нежно её гладила. О чём мы тогда разговаривали и что мне говорили я плохо помню, но это и не важно.

Они ушли со словами:

"Выздоравливай быстрее. Мы все ждем тебя дома. Мы любим тебя."

"Пока мои любимые," - токо я хотел это сказать, как они уже скрылись за углом столовой.

остальные листки были съедены нокаутированным мутацией котом.

(уверен что многие, боюсь что все, не вникли, не прочитали, пожалели время, которое и так жжгут, в большей степени, просто попусту)

материал сырой и заплесневевший

над ним работать и работать

рекомендации

аналитические решения

ошибки и опечатки

БУДУ ЖдАТЬ