Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Убей в себе графомана



Упырь Лихой

Съедобный лес (для печати )

 

 

Превед, меня зовут Почепа Станеслав, и во первых строках маиво креатива я шлю на хуй всех, кто не любит сиквелы. Кто не любит сиквелы, тот может смотреть кено про ахтунг и переться от того, какое он небыдло. Ну и давать в сракотан, это уже само собой.

В прошлом году я вам рассказывал, как быстро и без напряга нужно сдавать ягу, а сиводне расскажу, как без особого напряга стать молодым предпринимателем России. С этим мануалом вы мигом получите кредит на пять миллионов от банка «Уралчжунгуо» и станете успешным пацаном и гордостью вашего квартала.

На самом деле все было неожиданно, предпринимательство это вообще лотерея. Первого июля мы с Мишей приехали сдавать последний экзамен в наш Объединенный Петербургский университет имени Медведева и увидели во дворе толпу пиздоголовых с рюкзаками и котелками. Я не обратил на них внимания, потому что повторял китайские глаголы. Меня отвлек только шум вертолета на площади у ректората. Это был здоровенный грузовой вертолет вроде тех, на которых перевозят пендосских десантников, только раскрашенный в российский триколор. Пиздоголовые по команде начали туда прыгать, и шум пропеллера заглушил звуки государственного гимна.

Я им кричу:

— А кто экзамен будет сдавать?

Кто-то хлопает меня по жопе и орет:

— В лагере сдадим!

Миша рыдает:

— Я знал, я чувствовал: вся эта учеба — хуйня и подстава. Мы теперь пропадем в лагерях! Может, даже ебаться запретят. — Достал мобилку и звонит своим двум папам, типо прощается. Я тоже маме позвонил, но они с тетей Леной в это время еще спят, у нас в квартале коммунизм, никто никого не будит со сранья.

На площади садятся еще два вертолета, поднимается такой ветер, что цветы на газоне у памятника Вождю гнутся к земле, а с пиздоголовых слетают пилотки. Толпа становится уже не такой плотной, ее как будто проредила кровавая гэбня. Пиздоголовые дерутся за места в вертолетах, выкидывая друг друга. Можно подумать, их не в лагеря, а на курорт везут.

— Обними меня! — икает Миша. — Может, мы с тобой больше не увидимся.

Вот еще нахуй — при всех обниматься. Но Миша на мне все равно повис, потому что он типо «открытый гей» и борец за всякие права. Я долго выискивал глазами Давида, у которого мать народный депутат, но его там почему-то не было.

Спросил у старосты, куда он делся.

Этот лыбится:

— Жиденок уже сдал. Автоматом.

Господи… Царствие тебе Небесное, Давид. Лучше б ты свалил в Израиль, чем гнить в проклятой Рашке. Лучше бы тебя убил араб в поединке за Святую Землю, чем вот так, ни за что …

Мне в этот момент совсем расхотелось жить и слезы навернулись на глаза, и триколоры скривились и поплыли, и дрогнула статуя Вождя. Он-то всегда был толерантным, при нем не разрешали убивать евреев и таджиков.

Я высморкался и удалил номер Давида из записной книжки, чтоб не травить себе душу. Мне в этот момент было уже все равно, куда меня везут. Вертолеты прилетали и улетали, мгеровцы пели свои дурацкие песенки про синие ночи, которые взвиваются кострами. Правильно, врагов народа удобнее сжигать ночью, когда население не видит.

Пиздоголовых на площади почти не осталось, только несколько преподов курили за памятником. Я сказал Мише:

— Может, ну его на хуй, это высшее образование? Давай, пока не поздно, уе…

Мимо проехал эвакуатор с моим «Черри», и я понял, что отступать некуда. У ворот стоял отряд ФСО, а у меня в сумке лежал заебатый боевой набор:

Ручка шариковая – 1 шт.

Блокнотик – 1 шт.

Карандаш с резинкой на конце – 1 шт.

Презервативы – 20 шт.

Твердый дезодорант «Меннен спидстик альпийская свежесть» — 1 шт.

Спрей для рта с лимонный вкусом — 2 шт.

Планшетный комп фирмы «Ровер» — 1 шт.

 

Суки, не предупредили, я бы хоть шокер взял или чистые трусы. Прилетел последний грузовой вертолет, а за ним — маленькая красная хуевина, называется «автожир». Я думал, это для нас с Мишей, мы же отщепенцы, хули нас на нормальный вертолет сажать, но оказалось, что там два Мишиных папы и Бобик, полярный волк.

Тот папа, который пассивный, сказал:

— Мишенька, это тебе пригодится в лагере, — и протянул ему плотно набитый рюкзак. Потом отряд ФСО загнал обоих пап обратно в автожир, и они улетели под прицелом, а нас проводили к грузовому вертолету.

Препод Закона Божия заметил нас, кашлянул в бороду и спросил:

— Ну что, содомиты, рады, что вас взяли в лагерь? Нормальных православных ребят из области не взяли, хотя они три раза подавали заявки. А этих как силком тащат.

Препод философии скорчил кислую рожу и вякнул:

— Не силком, а за отсос.

Я говорю:

— Ебал я ваш лагерь! Я даже в МГЕР не состою.

Батюшка гудит:

— Не страшно, у нас по плану обращение атеистов и анархистов.

Рюкзак федералы обшарили металлоискателем, развязали и вытряхнули все на землю.

И вот что там оказалось:

Махровое полотенце с жопастым парнем, несколько плавок, анальный гель, маникюрный набор, зубная щетка, зубная паста, тридцать пачек презервативов, гель для душа, гель для волос, молочко для тела, шампунь, бальзам, темные очки, дезодорант, двадцать банок крема от загара и флакон духов «Шанель». Именно то, чего парню не хватает на зоне!

Все это нас заставили подбирать, и мы подбирали, потому что лучше с кремом для загара и жопастым полотенцем, чем вообще без всего. На этот крем у девчонок можно выменять бутылку самогона или пачку сигарет.

Преподы, подбирая рясы, полезли в салон вертолета, последними запихнули нас и захлопнули дверь.

 

Полярный волк положил морду мне на колени и заскулил жалобно, как человек. Застрекотали пропеллеры, и нас понесло в неизвестность, глушь и мрак антинародного режима.

Вопщем, запомните, молодые бойцы: на сессию нужно собираться как на войну, чтобы тебя не застали врасплох. Я за этот год утратил бдительность, расслабился в объятьях красивого мальчика, и вот результат — ни оружия, ни еды, ни питья. Пользуясь образовательными услугами Кровавого Режима, я начал доверять ему. А этого делать нельзя. Никогда.

Миша долго шарил в рюкзаке, чтобы найти там хоть завалящий газовый баллончик, и выудил из кармашка открытку: «Дорогой Мишаня! Желаем тебе как следует отдохнуть и потрахаться с ребятами. Целуем, обнимаем, папа Саша и папа Сергей».

У меня сердце упало:

— С какими еще ребятами?

Эта блядюга притворилась, что не слышит. Только потом я узнал, что он про меня так и не рассказал своим папашам, типо я «ужасный гомофоб», и ему стыдно такого знакомить с приличными людьми.

Полярный волк снова заскулил, и я в тон ему затянул балладу одного анархиста, которой меня научила тетя Лена:

 

Только Родина, Господь и беда,

только облачко бежит себе вдаль,

 

только сердце - как кусок льда,

вечно тающий кусок льда.

 

Говорят, он писал такие чудные стихи, что его однажды растерзала толпа голодных феминисток. Они разбили лиру о его голову, и там, где падали капли его крови, вырастал цветок, который жалит любого, кто к нему прикоснется. Цветок этот зовется в народе «месть анархиста» и растет по обочинам дорог.

Правда, дядя Толян, который вел у нас ОБЖ, признался по секрету, что этого анархиста никто не трогал — привлекали пару раз по статье «педофилия» и отпустили за отсутствием улик.

Мне было так грустно, что я даже не смотрел на Мишу, видел только зеленые лоскуты полей и лесов и думал: может, прыгнуть туда и дело с концом? По крайней мере, я умру свободным, а не пленником Кровавого Режима. Не видать мне теперь Китая, цивилизации, жизни в нормальном гражданском обществе.

Пока я об этом размышлял, внизу показалась то ли очень широкая река, то ли цепочка озер в форме анального стимулятора из спаянных шариков.

Батюшка похлопал меня по шее и сказал:

— Это Селигер, сынок.

 

Мы приземлились на поле почти у самой воды, и везде, куда ни глянь, копошились пиздоголовые, которые вбивали в землю шесты и колышки для брезентовых палаток. Берег был весь в пятнах цвета хаки, как будто на него насрала с небес огромная корова. Ваще-та, палатки уже лет сорок выпускают из полиэстра на каркасе, но у этих, наверное, все по старинке или они приворовывают армейское снаряжение, я точно не знаю.

Пиздоголовых там было не меньше тысячи, а может, и больше. Я на всякий случай спросил батюшку, надолго ли это. Он отвечает:

— Две недели, на большее не надейся. Сотни, тысячи студентов по всей стране мечтают сюда попасть, чтобы показать научные проекты, поговорить о Боге и представить свои бизнес-планы. Здесь три смены — для теологов, бизнесменов и ученых. Жаль, теологи уехали, придется тут торчать с вами, дебилами.

Я хотел возразить, что дебил — это тот, кто поклоняется деревянной доске с картинками, но промолчал. Решил не оскорблять чувства верующих, они от этого совсем ненормальные бывают. Вообще я на них насмотрелся за этот год. То на лекции вскочат и начнут «Отче наш» читать, то мяса целый месяц не едят, то ходят по улицам с флагом на швабре, называется «хоругвь». Особо умные на экзамене падают на пол, пускают пену и ссут под себя, а потом врут, что видели Иисуса. Я бы на его месте дал таким хорошего пинка, но ему все равно, у него дыра в боку и гвозди в руках и ногах.

Батюшка подвел нас с Мишей к большому шатру, где нам выдали восьмиместную палатку, два поролоновых коврика и кусок хозяйственного мыла. Парень, который раздавал это барахло, сказал:

— Только найдите еще шесть ребят. Снаряжения мало, в этом году денег нет, всего писят миллионов дали.

 

Мы с Мишей отошли поближе к пляжу, расстелили брезент и легли загорать — пусть эти ребята сами нас ищут. Я даже уснул, потом чувствую — кто-то меня целует и пытается расстегнуть ремень. Причем даже не Миша, кто-то потяжелее. Я его отпихнул не глядя, открываю глаза — дьякон молодой в сером подряснике. Рядом стоит Миша и еще пятеро парней, все ржут.

Запомните, молодые бойцы, нельзя вот так спать в стане врага, особенно если ты не можешь доверять партнеру.

Я вскочил и начал дьякона ругать: как вам не стыдно, вы же духовное лицо. Они еще больше ржут. Тогда я пнул Мишин рюкзак и высказал все, что думаю.

Миша отвечает:

— Да тут все со всеми ебутся. Тут даже мои два папы поженились. Чо ты как неандерталец?

Я ему на это ничего не сказал и пошел к воде. Было, кстати, очень жарко, градусов тридцать пять, но никто не купался, человек двести стояли на песке и ждали неизвестно чего. Мало ли, вода холодная.

Я быстренько снял с себя все, включая трусы, потому что риальне похуй и других у меня все равно нет. Попробовал воду — теплая, прозрачная, метров на пять вперед видно дно. И песок на нем ребристый, как стиральная доска, и виляют туда-сюда маленькие рыбки.

Эти смотрят. Я же без трусов, а они тут, паходу, все ахтунги, хоть и православные. Пусть смотрят. Разбежался и нырнул, отплыл на несколько метров. Выныриваю — бля! Брызги летят, вода из-под рук веерами, человек тридцать плывет ко мне. Зачем? Развернулся в воде, рванул к середине озера, за спиной кто-то дышит, плюется и сопит, цапает за ногу скользкой холодной рукой, вторая рука хватает за жопу и царапает ногтями, я вырываюсь и ухожу под воду, глотаю, вижу миллионы пузырьков и тела над собой, пытаюсь вынырнуть, кто-то хватает меня за шею и тянет обратно. Думал, выебать хотят — нет, пятками бьют по лицу, по плечам, по спине.

Тогда я перестал дрыгаться, ручки сложил и закрыл глаза, как будто сознание потерял. Эти меня помусолили и отпустили. Я всплыл мордой вверх, типа все уже, хана. Пловцы обратно к берегу гребут, потом и другие осмелели, плещутся, ржут, кто-то в мячик играет. Миша, между прочим, тоже купаться пошел, и его какой-то едрос на руки взял и кружил в воде, а потом завалил на отмели.

Лежу и слушаю звон в ушах. Мне даже на секунду пригрезились феи-китаянки в звенящих золотых браслетах и подвесках — наверное, начал засыпать.

Потом чувствую — ткнули под ребро. Два пузатых дядьки подгребли на резиновой лодке, цепляют за пятку багром, а в синем небе кружат пятнистые чайки. Плыву на буксире, качаюсь на мелких волнах, руки в стороны раскинул, как утопший Иисус. Эти вытаскивают меня на песок. Первый говорит:

— Откачивать, конечно, не будем?

Второй:

— Не будем, плохая примета.

Оказывается, в лохматом две тыщи десятом году на Селигере утонул какой-то пацан, и эта смена была на редкость удачной, многим участникам дали прорву бабла и даже Президент прилетал на вертолете. С тех пор тут никто из партийцев не купается первым. Все ждут левого пацана вроде меня, который не знает про их навороты. Его типо приносят в жертву Духу Воды или Духу Вождя или еще кому-то, я толком не разобрался.

Надо мной нависают Батюшка, препод китайского и наш куратор.

Куратор говорит:

— Так ему, сученышу, и надо. Не лазий со свиным рылом в калашный ряд.

А я лежу, чо мне остается. Может, я встану, а они меня совсем утопят? И так еще целый час лежал, а рядом мелькали чьи-то ступни, на меня летели брызги и песчинки, шелестела листва берез, припекало солнышко и злое облачко бежало куда-то вдаль. Какой-то мудлан даже сблевал мне на ногу водкой с огурцами.

Когда солнце клонилось к закату, подошли два крепких пацана и попытались меня перевернуть.

Один говорит:

— Он еще тёплый.

Второй:

— Несцы, просто на солнце нагрелся. — И ложится на меня.

Я ору:

— Вы совсем охуели — мертвого ебать?

Мне, конечно, в челюсть с ноги, и по ребрам, и еще много куда. Я, когда воскрес, всему Селигеру кайф поломал. Все ходят с мрачными рожами, как будто у целого поколения жизнь не задалась. Плюют в мою сторону. Даже отдельную палатку дали, потому что спать со мной им было западло. Кстати, я очень просто решил проблему чистого белья — спер у кого-то с веревки шорты, трусы и футболку с медведом. Потом еще шарился по палаткам, пока эти на семинарах, и пиздил все, что плохо лежит. Ко мне никто не совался, типо у меня заразная болезнь или я приношу одни несчастья. Они даже огородили место вокруг моей палатки полосатыми ленточками и объявили, что это табу. Ну и заябись. Я дня три купался, загорал, жрал ворованный хавчик и спал сколько хотел. Нашел свой комп и мобилу, брякнул маме и рассказал, что у меня все хорошо.

Мама и ее герлфренд тетя Лена песдели, что для анархиста это позор, что я безвольный соглашатель и вообще лохан, а я ответил, что мне все равно: оружия нету, джип угнали, лучший друг убит, любимый предал и бросил.

Кстати, я почти не скучал по Мишане, который трахался с ребятами направо и налево. Только на четвертый день он пробежал мимо и кинул горсть песка в мой котелок. С ним был здоровенный едрос-блондин в синих плавках, еще выше меня.

На пятый день подошли Батюшка и куратор.

Куратор говорит:

— Почепа, чё на семинары не ходишь? Мы тебя записали в секцию «молодой предприниматель России». По малому бизнесу. Большой тебе все равно не осилить.

А Батюшка:

— Надо участвовать в общественной работе. Программа «толерантность» — слышал о такой?

Я говорю:

— Не надо вашей толерантности, дайте до конца смены дожить. Я даже выебываться не буду, просто притворюсь, что меня здесь нет.

Батюшка лыбится в бороду:

— У тебя, Станислав, предвзятое отношение к Партии. Мы заботимся о благе граждан нашей страны. Чтобы все жили как одна большая дружная семья.

Я:

— Не надо вашей дружной семьи, меня мамы не для того рожали, чтоб над моим телом надругалась толпа содомитов.

Батюшка просиял:

— Тем более, надо жениться!

Взяли меня под руки и потащили на середину лагеря, где стоял огромный белый шатер и играли марш Мендельсона. У них на этот день, оказывается, была запланирована групповая свадьба. Я даже не понял, на ком меня женили, потому что рядом стояло целых пять девок.

Тянут к столу: расписывайся!

Я расписался.

Куратор спрашивает:

— Будешь брать фамилию мужа?

— Спасибо, не надо.

Откуда-то слева выныривает пьяный Миша с пластиковым стаканчиком, это он, пока суд да дело, бегал шампанское наливать. Спрашивает:

— Что, уже?

Нас обвязали радужной лентой, обсыпали рисом и проводили до палатки. Мишаня был уже такой косой, что чуть не отдался по дороге очередному едросу — я не стал мешать и ленточку развязал, чтобы он не споткнулся. Типо совет им да любовь.

Когда мы остались одни, я сказал:

— Ебись с кем хочешь, только ко мне не лезь.

Мишаня уткнулся мордой в спальник и ответил:

— В жопу не дам, натерли. — Допил шампанское и захрапел. Даже Бобик с ним рядом не лег, потому что пьяных не любит.

Снаружи групповуха — ебутся пидоры и натуралы, и чья-то фата висит на березе. Один я сижу нетолерантный и трезвый. До меня докопались две девахи, но узнали в лицо и смылись.

Обнял Бобика, прижался щекой к меховому загривку и думал, но не о судьбе своей Родины, а о собственной жизни и о том, в какое говно она превратилась.

Запомни, молодой боец, личные привязанности могут заглушить в тебе чувство патриотизма и направить твои мысли по ложному пути. Этому учат великие китайские мыслители, и это я проверил на собственном опыте. Наложник может полировать твой член, но не должен полировать твои мозги.

 

Утром лагерь как после бомбежки, пахнет рвотой и спиртом, у всех болит голова. Мишаня стонет в палатке, просит цитрамона. Где я его возьму?

Потом начинаются предъявы: бедного мальчика выдали за какое-то ЧМО, которое даже не член Партии. У ЧМА нет никаких перспектив и вообще это гопник со спальнава раёна, который ни на что ни годен: денег нет, машины приличной нет, даже хуй — и тот короткий.

Иду набрать воды для Миши — меня ловит Батюшка с облеванной бородой и тащит в кусты. Там расселись в тенечке тридцать важных поцев — кто в очочках, кто с кейсом на коленях, кто вообще при галстуке. В середине постелена скатерка, на ней — бутылочки с водой и стаканчики. И табличка: «Молодые предприниматели России».

Семинар ведет сморщенная кошелка со стрижкой «каре». Вылупилась на меня исподлобья и пищит:

— Почему на занятия не ходите? Думаете, вы не такой как все?

Я ответил, что да, не такой.

— Вы что, не хотите быть предпринимателем? — допытывается кошелка.

Я объясняю:

— Только два занятия достойны мужчины — охота и защита своего клана. Охотник и воин не должен быть торгашом. Он стреляет в оленей, гопников и федералов, но не может наебывать ближнего своего, впаривая фуфло. Даже свой джип я добыл в честном бою, а не за презренные бумажки. И все свое оружие я снял с поверженных врагов.

Очкастые хихикают, типо у нас в общинах каменный век, а я — редкий вид дикаря.

Кошелка говорит:

— Хватит на него время тратить. Давайте расскажем о наших проектах.

И они рассказали. Один — как делать туристам-китайцам тайский массаж. Другой — как модернизировать работу стриптиз-бара. Третий — как заставить теток похудеть за две недели.

Кошелка их похвалила: все это существенно увеличит наш ВВП.

Я говорю:

— Это, канешна, все интересно, только вы же ничего не производите. Вы, паходу, путаете услуги и продукт.

Эти сразу на дыбы:

— Сам предлагай, если такой умный.

Ну, я и предложил: построить сталелитейный завод в районе Курской магнитной аномалии и продавать сталь китайцам. На вырученные бабки построить автозавод. А потом, к примеру, строить корабли и самолеты.

Эти ржут: типо, гигантомания погубила СССР, а Россия двадцатых пала из-за непомерных имперских амбиций. Бизнес должен быть малым, потому что только малый бизнес эффективен в нашей стране. Господь наказал русских за гордыню и наказывает до сих пор. Глупые русские возомнили, будто могут подняться с колен, и забыли, что на эти колени поставил их сам Всемилостивый Господь. И Господь покарал олигархов, а многострадальный народ вернулся к идеалам Киевской Руси. Территория уменьшилась, зато не стало вредных выбросов, улучшилась экология. В леса вернулись олени, медведи и волки, в реках заплескались осетры, ожил выхухоль. Только полный идиот не может оценить всю эту благодать, и этот идиот — я.

Конечно, я разозлился, у меня даже морда от гнева покраснела.

— Идиоты, — говорю, — это те, кто разворовал и продал нашу великую страну, кто сделал ее сырьевым придатком Китая, жополизом ЕС и рабом Пендостана! Я ненавижу этих бездарных ублюдков и готов нассать на их могилы!

Кошелка сует мне бутылку «святого источника» и пищит:

— Попей водички, мальчик. Главный принцип нашей экономики — «лучше меньше, да лучше». Он нас никогда не подводил. Мы уже догнали по объему ВВП Грецию и Польшу, а ты все еще мыслишь устаревшими категориями.

Они еще долго базарили про малый бизнес, но я уже не слушал.

 

После обеда прилетела китайская делегация — одни мужики. Бабы в Китае вообще — исчезающий вид. Попиздел с гепатитами и выяснил, что они все однополые партнеры, на свадьбу с женщиной типа не накопили. Просили познакомить с русскими девушками, но я отказался. Для нас очень важно — сохранять славянский генофонд, даже если не хочется.

Девки всё порывались к ним подсесть, но парни из ФСО тихонечко взяли их за ручки, увели подальше и надавали пиздюлей. Мишаня тоже строил гепатитам глазки, но на него не обратили внимания. Кому там нужен русский пидор, когда своих — двадцать три миллиона?

Короче, так и улетели, не похавав пелоток.

 

Вечер, в лагере кончилось бухло, пиздоголовые тянутся гуськом в соседний монастырь за самогонкой. Звон колокольный плывет над водой, лягушки квакают в камышах, где-то кричит выпь, и стадо белохвостых оленей роется мордами в куче мусора. А над всем этим — алый закат, вот такая патриархальная картина.

Батюшка в полосатых трусах стоит по колено в воде, поет и крестится — видно, что у человека радостно на душе. И правда, во всем такое умиротворение, будто не двадцать первый век, а десятый. Сижу на берегу, зажав в зубах сладкий стебель осоки, и мне, вроде, уже хорошо, я к этому Селигеру привык. В конце концов, не такое это поганое место, и заборов под напряжением тут нет, и колючей проволоки. Может, мы и правда одичали в своей общине, обороняясь от государства, которое считали враждебным? Может, и во всей России такая же тихая, благостная, неторопливая жизнь?

Миша вернулся с бутылкой самогона, сам уже еле держится на ногах. Целоваться полез. Я его голову пригнул, только чтобы не нюхать, как у него изо рта воняет. Батюшка смотрит неодобрительно, но улыбается. Против программы не попрешь.

Всю ночь снова пьянка, парни с девками полезли голыми купаться в озере, а мы с Бобиком пошли на охоту и принесли здоровенного оленя. То есть охотился в основном Бобик, а я так, из лука добивал и помогал ему нести. Утром изжарил Мишане отбивные на решетке, уже собрался его будить — чувствую, кто-то за спиной стоит.

А там целая толпа преподов. Одних батюшек штук десять. Куратор спрашивает:

— Тебе известно, что тут заповедная зона?

— Нет, я не в курсе.

Вопщем, как оказалось, все эти олени — собственность короля, то есть президента. И только он с его свитой имеет право на них охотиться. Я думал, меня сразу повесят, но нет, велели кровью искупить вину. То есть по-быстрому составить бизнес-план и реализовать до конца смены. А у меня десять юаней в кармане.

Я говорю:

— Лучше сразу вешайте, потому что я ниибу, как в этой стране делать деньги из ничего. Тут всё уже китайские фирмы скупили.

Батюшки начали мозговой штурм. Один предложил открыть мастерскую художественной чеканки, второй — плести лапти и продавать китайцам, третий — вырезать из липы сувениры «мужик и медведь». Я покивал головой для вида и сказал, что пойду плести лапти. И Мишу с собой возьму, типа мы семейный подряд.

Куратор говорит:

— Вот и чудненько.

Через полчаса на поляну садится вертолет, прибегает отряд ФСО, сажает в него нас с Мишей, а Бобик сам прыгает в открытую дверь.

Я спрашиваю:

— Куда на этот раз?

Федерал отвечает:

— Лапти плести.

Высадили в чистом поле и велели лыко драть, а сами улетели.

Из снаряжения у нас — два топора и Мишин крем. Гели и гондоны он давно поюзал, а этой дрисни еще осталось банок двенадцать. Намазался и начал на меня орать. Как обычно: хуй короткий, в Партии не состою.

Я уши зажал, прикинул направление по солнцу и пошел на северо-запад. Мишаня тащится следом, Бобик носится по полю кругами, пугая перепелок.

Местность красивая: невысокие холмы, трава по пояс, ни дорог, ни тропинок, и на горизонте поле сливается с небом. Одно плохо: тени нет. Слава Будде, нашел какие-то кусты метра два высотой. Сверху зонтик с мелкими белыми цветками, дальше крепкий такой, толстый стебель и листья как у лопухов. Отдохнул в тени, сорвал один лопух и голову прикрыл, чтоб не напекло. Миша назвал меня деревенщиной и сказал, что рядом со мной ему сидеть западло. Намазался своим кремом и демонстративно сел на солнцепеке.

Я достал свой комп, чтобы узнать про лыко. Думал, это такое растение. Может, это, с зонтиками, лыко и есть. Оказалось, какой-то «Борщевик Сосновского», ценная силосная культура. Типа, его можно есть. Еще древние русичи говорили: «Был бы борщевик да сныть — и без хлеба будем сыты». Срубил один на пробу, почистил, откусил — похоже на морковку. И листья пожевал, там было написано, что их можно хавать как салат. Читаю дальше: помогает от фригидности. То есть, его можно давать и Мише. Не растение, а клад. Я бы хоть сейчас зарегил ООО «Борщевик», жаль только, до лицензионной палаты не добраться. Читаю дальше. Оказывается, этот ценный борщевик начал сажать великий Сталин, а вывели его искусственным путем. Им собирались кормить скотину, а пыльцу должны были собирать пчелы, потому что борщевик — отличный медонос. Правда, коровам он не понравился, так на то они и коровы. Сажать борщевик перестали, но растение оказалось не тупым и переселилось в дикую природу. Сначала борщевик жил как настоящий подпольщик: прятался в канавах и за кустами. Потом, в начале эры Медведева, борщевик вылез на поля, и ему объявили войну. Борщевик вышел на борьбу с властями и победил, вытеснив с территории остальные культуры, а заодно и людей. Потому что его листья обладают фотохимическим эффектом.

Короче, не растение, а настоящий анархист. Я его прямо зауважал: он же типа борец с угнетателями и кровавым режимом.

Потом лоб зачесался и засвербел. Потом руки, и ноги, и спина. Как будто целый день лежал на пляже. Я, канешна, сперва терпел. Нарвал еще лопухов и прикрылся. На руках появились волдыри, как от крапивы, только намного больнее. Боль такая, будто китайцы пытали в кипящем масле или сдирали кожу. Орать не стал, чтоб не позориться перед Мишей. Иду себе вперед, он сзади плетется и стонет, типа жарко ему, пить охота.

Борщевиков по пути все больше, сами они выше, по два метра, по три. Растут они все гуще, впереди уже не поле, а лес этих белых зонтиков.

Миша ноет:

— Стасег, я кушать хочу.

Я не выдержал, огрызнулся:

— Чё ты раньше молчал? Сам себе наруби.

Миша ручками всплеснул:

— Ты что, это ипритка. Месть анархиста!

Бобик воет, ему соком этих растений набрызгало на нос.

Мишаня сразу:

— Бедная собачка. — Намазал волку нос своим кремом, и все прошло. Мне, ясен хуй, не намазал, я ему никто.

Потом говорит:

— Я дальше не пойду. Это растение ядовитое, вызывает фотохимические ожоги.

И я начал рубить борщевик. Иду по просеке, солнце палит, руки зудят, из-под лезвия брызжет сок, я себя чувствую героем Толстого и Некрасова: раззудись плечо, размахнись топор. Стебли падают направо и налево, солнце в зените, такая, блять, жатва, страда.

Миша сзади торопит:

— Быстрее руби, а то до вечера не выйдем. Мне жарко, я в душ хочу.

И я рубил, и стебли падали и краснели, и небо краснело, и все вокруг, и руки прилипли к топорищу, и пот с меня лился ручьями. Когда я пришел в себя, было уже темно, я лежал в конце просеки, у канавы с водой, и слева проносились автомобили, слепя дальним светом.

Миша сидел рядом на корточках и мазал кремом мое лицо. Оно все равно болело, но уже не так сильно. То ли от шока, то ли реально крем помог. Даже волдыри как будто стали проходить, хороший крем делают китайцы. Питает, увлажняет, регенерирует и еще что-то там. Я перевернулся на другой бок, и Миша спросил:

— Ну что, можно ехать?

Я ответил:

— Поезжай. Не хочу ломать твою прекрасную жизнь. Будь счастлив, ебись с мудаками.

Он заплакал и начал сочинять, как меня любит, как хотел помочь и как был сломан проклятой Системой. И как боялся ко мне подойти и из страха ублажал мгеровскую шваль. Он без меня никуда не поедет, потому что не может бросить любимого в чистом поле.

Оно и понятно, что не может. Ссыт, блядина. Ему до дому ехать через всю страну.

Растолкал меня ни свет ни заря, типа ехать пора. Небо серенькое, тучами заволокло, самое то для уборки. И я пошел вязать снопы. Миша орет, дубасит меня по спине: хуй короткий, в партии не состоишь, хочу жрать, хочу пить, хочу в душ.

Навязал целую гору снопов, закусил молодыми побегами, думаю. Надо их на базар везти. Стволы кушать, из листьев сока надавить и делать крем для загара: намажься местью анархиста и сэкономь на туре в Египет. Еще можно ввести моду на борщевик, типа это русская спаржа, и подавать в ресторанах за большие деньги. Можно устроить сафари «убей анархиста». Многие едросы будут рады.

Миша весь извелся: когда поедем, когда? Потом глазки опустил и говорит:

— Могу поймать машину и отсосать у дальнобоя.

 

Я взял топор, и Миша отпрянул. Я размахнулся и срубил молодое деревцо. Очистил ствол от веток, снял кору и заострил конец. Вышел на проезжую часть.

Миша кричит:

— Идиот! Это не измена! Нам же надо как-то ехать!

Стою и молчу. Как молчали мои предки-славяне перед боем с ляхами, французами и татарвой.

Вдали за холмами показался грузовик, он то пропадал, то исчезал из виду, потому что дорога шла то в гору, то под уклон. Шел он пустой, за кабиной не было контейнера.

— Уйди с дороги, сука! — визжал Миша. — Ты меня сюда затащил, ты и спасай!

Но я стоял на дороге и ждал. Когда-то мы с пацанами из квартала рисовали трехмерные ямы и ловили всяких лохов на авто. Теперь у меня под руками не было красок и шокеров, одно копье, как у древнего русича. И вся эта поездка была как бы обрядом инициации: меня безоружного бросили в Лес, чтобы я обрел свой Путь. Путь Воина. Путь Патриота.

Грузовик остановился, и водила вышел поссать.

 

Ткнул его копьем между лопаток:

— Твою колымагу мы реквизируем. Для нужд России молодой. Поможешь — получишь сто юаней. Не поможешь — отсосешь навсегда.

Водила бровью не ведет:

— Иди ты на хуй, пацик.

Долбанул его как следует, он рухнул в собственные сцаки.

Говорю:

— Слы, гондон, хуле тормозишь отечественный бизнес! Встал, бля, по-бырому, взял и погрузил!

Водила морду утирает грязным кулаком:

— Ну все, хуила, тебе пиздец! — Сунулся в кабину за стволом, а там Бобик. Бобик ваще тихий, его воспитали в толерантной семье, он к людям так привык, что даже парню засадить может. Если попросят, конечно. Ну, там, ветчинкой угостят или батончиком «марс». Тогда засадит.

Но тут Бобик кагбе осознал, что настоящий предприниматель должен быть злым. И пока водила грузил снопы, Бобик ходил за ним по пятам и скалил зубы, как вертухайская собака.

 

Доехали за двое суток, почти без эксцессов. Ссали в бутылки и кидали на полном ходу в поцев, которые пытались спиздить наш борщевик. Позади, канешна, вопли, осколки стекла. Ну пральна, пока это вдоль дороги растет, всем похуй, а теперь это новый, неизвестный товар. Шли бы и нарубили, так нет, чужое всегда нужнее. Пока ехал, продумывал стратегию: регим ООО, выгоняем лахоф на борьбу с сорняками. Выпускаем линию «Кропоткинъ» — свежий, замороженный и сушеный борщевик, русская спаржа, пища гурманов и ретроградов. Экологически чистый продукт. «Кропоткинъ» — в лучших деревенских традициях. К каждому пакетику лепим глянцевую брошюрку о том, как его хавали древние русичи и здоровели на глазах. Продаем за дорого, чтобы все поняли, какой он ценный и редкий. На вырученные деньги покупаем косметическую фабрику, снимаем загорелую девку и запускаем рекламный ролик: «Хочешь быть красивой? А знаешь, что ультрафиолет вызывает рак? (В этом месте показываем другую деваху с голыми сиськами и мадагаскарским тараканом на животе.) Попробуй «Секрет анархистки»! Ты за секунду получишь загар, о котором всегда мечтала. Больше не придется тратить огромные деньги на салоны красоты и скучать на пляже. «Секрет анархистки» — ты этого достойна!»

Миша мой план раскритиковал. Во-первых, в ролике нужна жопа прекрасного юноши, потому что девка покупательниц не интересует. Во-вторых, во фразе «ты этого достойна» нет концепции. Лучше так: «Секрет анархистки — будь свободной, чтобы быть собой». Еще мы долго спорили по поводу отдушки. Я считаю, там должен быть естественный запах борщевика, а Миша хочет «Зеленый кристалл» от Версаче, иначе ребята не поймут.

 

Вся община выбежала встречать, от радости ток на ограде отключить забыли, чуть не убились все. Подводу с сеном разгрузили, водиле налили сто граммов и дали двести юаней, типа гуляй, рванина.

Мама с тетей Леной, канешна, ругают: нельзя мутить бизнес в угоду правящему режиму, это не дело настоящего анархиста. Но это так, чтоб не зазнался. Зарегили фирму, сунули какой-то бабе тыщу юаней и получили патент на борщевик по всей территории РФ. Теперь ни одна собака не посмеет задрать лапку на борщевик без моего согласия.

Первую партию продали китайцам, им понравилось. У них он ваще не растет, слишком жарко. Наловили таджиков и отправили в Красное Село, там борщевик самый нажористый. К концу недели я получил прибыль триста тысяч юаней, и мой хуй снова стал длинным.

 

Прошла неделя, другая. Борщевиком заинтересовались шведы — они же варварски истребили его в конце двадцатого века. Очень просили продать семена — я отказался. Пусть покупают готовый продукт. Россия вообще единственное место в мире, где сохранился борщевик, и то потому, что всем похуй. Теперь он стоит дороже черной икры. Кстати, об икре: Давид начал разводить осетров, а на Селигер не поехал, потому что не хотел мыть морду в луже. Его мама позвонила в деканат, и там поставили «отлично». Это и называлось «сдать автоматом».

В ОПУМ я больше не ездил, мне до лампочки: сдал, не сдал. Теперь я сам себе хозяин, даже Китая не надо. Миша снова стал милым и скромным и блюдет себя. Здесь, в здоровой атмосфере общины, ему противен вертухайский разврат.

Да, я же не сказал о главном. Запомни, молодой боец, даже если ты замутил бизнес, ты в этой стране — никто. Я думал, наша община хорошо защищена от врагов — нихуя, второго августа у бывшей «Пятерочки» приземлились два вертолета с ребятами из ФСО. Общинникам надавали дубинками, меня скрутили, в рыло насовали, глаза завязали. Я даже рыпаться не стал, потому что бесполезно.

Привезли, развязали, приложили лед, синяки замазали тональником. Нарядили в синюю пилотку и футболку с медведем. Сфоткали с Ректором, Батюшкой и Деканом. Куратор рядом бегает, заискивает, хочет попасть в кадр. Инструкции дает:

— Как только приземлится президентский вертолет, встань на колени и отдай честь.

На колени так на колени. Главное — не раком.

Привели Мишу с плохо скрытым фингалом, тоже нарядили и сфоткали со мной. Потом ждали до десяти вечера рядом с накрытыми столами. Какой-то пацан хватанул булочку, его чуть не пристрелили на месте.

Потом, конечно, Президент, чек на пять миллионов от банка «Уралчжунгуо» и медаль «За вклад в развитие бизнеса РФ». Даже мой джип вернули, сильно покоцанный.

 

Короче, молодые бойцы, я вам рассказал, как сделать из говна юань и получить пять лимонов, которые не надо возвращать. В России еще много говна и есть чем заняться, но лучше быть Охотником и Воином, бедным, но независимым от социальных институтов. И в один судьбоносный день я накоплю достаточно бабла, чтобы поднять над этой страной гордое знамя Анархии.



проголосовавшие


Петр Красолымов
Петр
Иоанна фон Ингельхайм
Иоанна
Levental
Levental
Саша Дохлый
Саша
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

всего выбрано: 22
вы видите 7 ...22 (2 страниц)
в прошлое


комментарии к тексту:

всего выбрано: 22
вы видите 7 ...22 (2 страниц)
в прошлое


Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Братья с лорца

лимерики
Апология пизды
Удмурдский эпос о батыре Елдетее
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.030190 секунд