Rambler's Top100
fisting
упырь лихой, явас ебу, гальпер, а также прочие пидары и гомофобы.
... литература
Литературный портал создан с целью глумления над сетевыми графоманами. =)
Приют
мазохиста!


Убей в себе графомана



Иоанна фон Ингельхайм

О проблеме антихристианского концептуализма (для печати )

Спросите у постоянных читателей сайта Стихи.ру, кто самый эпатажный сетевой поэт, и они назовут очередного эротомана, дразнящего обывателей откровенными фотографиями на авторской странице. Забавно, что почти все эти скандалисты позиционируют себя как гетеросексуалов, благополучно вписываются в социум и даже называют себя верующими. На самом деле в их писаниях нет ничего по-настоящему скандального, потому что самых эпатажных авторов на этом сайте блокируют.

С принципом цензуры связан один из самых интересных проектов в современной сетевой литературе, о котором пойдёт речь ниже. Итак, начиная с 2005 года читатели, открыв раздел религиозной поэзии, рискуют наткнуться на это:

 

Христос – Бог Модератор.

СПИСОК заблокированных

Христом и за Христа:

 

Бегемот Кузьмич

Кузьма Бегемотович

Предтеча Антихриста

Сатанист

Теист

Пантеист

Семён Кольцов

Тит Ломов

Иван Сатанин

Левославная Страничка

Мы Не Верим В Евангелия

Христодав

Ванька Сатанька

Могильщик Христов

Антихристианин

Мандалай Хухуев

Дух Божий

Хмырь Божий

Христец

Христопор Христопор

Христослов

Антикрис

 

Иудейская Страничка

Языческая Страничка

Протестантская Страничка

Атеистическая Страничка

Правоверная Страничка

Правдославная Страничка

Алексей Пантелеев

Бигимот Козьмич

Козьма Бигимотович

Санька Сатанька

Фома Неверующий

Вениамин Вениаминов

Бегемот Друг Сатаны

Клим Шот

Феофан Брут

Ром Шот

Симеон Перец

Тир Зеков

Оливер Емельянов

Борис Арсеньев

Теодор Глыба

Евгений Храмов

Князь Владимир

Георгий Зеков

Охотник На Иисуса

Обличитель Мошенника

Святой Пётр

Христобой

Тетрадь Сатаны

Ишак Хриштак

Ишош Хриштош

Ишош Хрюштош

Иисус Хрюстос

Христогад

Иисус Иистос

Бог полосатый

Бог лапчатый

Хрякстос

Христос Ухуев

Христос Саквояж

Господь Маневренный

Христос Поросячий

Христос Безбожник

Христос из Дуба

Христос Чёртов…

 

Как писала другая не допускаемая на сайт цензурой поэтесса, «что, заебались читать?» А это далеко не всё. Владимир Рубцов, одна из первых страниц которого удалена модератором ещё в 2003 году – не за матерные стихи или оглашение фамилий попов-педофилов, а за сдержанную, аргументированную критику христианства, - в знак протеста решил «посвятить Сатане 666 своих заблокированных имён, а Богу – 1001». Одни и те же тексты появляются под разными псевдонимами, постоянно пополняемый список которых сам по себе – шедевр чёрного юмора. Кто-то восхищается, кто-то тщательно игнорирует; лица, не осведомлённые о далеко не юношеском возрасте автора, полагают, что главного антихриста стихиры можно перевоспитать. Но это бунтующая молодёжь нередко стареет душой, постепенно превращаясь в усталых конформистов, а ветераны, как известно, душой не стареют.

 

Владимир Рубцов – бывший церковный чтец и алтарник; впрочем, о степени «воцерковлённости» автора можно догадаться по таким строкам:

 

Попы Христа на части разрезают,

Солжицы в пасть открытую суют,

А те, что жрут его и кровью запивают,

Глотают сразу, долго не жуют.

 

Употребление непонятной непосвящённым терминологии и точность наблюдения выдают христианина, много лет бывшего свидетелем «поедания человеком Бога» (определение православного автора Дениса Вячеславовича Давыдова). В одной из рецензий я назвала Рубцова стихийным концептуалистом, ибо что есть концепт как не закамуфлированная пародия на идею, кто есть концептуалист, как не разочарованный романтик? Иронически отстранённый взгляд на отживающую религию в данном случае покоится на прочном фундаменте познания, а не на банальном нигилизме, почерпнутом из пропагандистских брошюр. Православие, которое было для диссидентов одной из многочисленных форм протеста, в наше время показывает своё настоящее лицо – довольно неприглядное. Фигурально выражаясь, если долго смотреть на крест, рано или поздно осознаешь, что это, в первую очередь, орудие казни. И чем ближе воцерковлённый к алтарю, тем более отчётливо он это понимает – если, конечно, у него всё в порядке с головой.

Также объединяет Рубцова с концептуалистами избранный им метод виртуального перформанса и семантическое преломление христианских штампов и стереотипов. Смешивая «высокое» и «низкое», автор выступает в роли детабуировщика, позволяя себе провокации в масштабе от сдержанного намёка до откровенной инвективы:

 

Стояло солнце на болоте.

Дыра зияла в потолке.

На небе обосрался кто-то.

И кто-то утонул в реке.

 

Семы «крест», «небо», «Христос», «сатана», «матерь Божья» и другие употребляются в нарочито приземлённом, бытовом контексте, а сценарии рождества, крещения, распятия неоднократно варьируются, причём герои библейских легенд помещаются в поле абсурда, словесной зауми:

 

Христос был дьяволом, мать Божья – сатаною.

Вдвоём они распяты на кресте.

А дело было раннею весною,

В Ершалаиме на пустом листе.

 

Таким образом, Рубцов обыгрывает догмат о вездесущности Божества, под которым подразумевается Христос. Т. е. если «поднять камень – там Христос, заглянуть за дерево – там Христос» (см. евангелие от Филиппа), то почему бы не выстроить некое «метафизическое» пространство, всецело занятое Христом и его атрибутикой? Пародируя теологов и мистиков, порой, подобно Якобу Бёме, доходивших в своём богоискательстве не только до путаницы понятий, но и до чистой воды помешательства, Рубцов создаёт систему, которую можно условно обозначить как иронический символизм. Тема Христа как абстрактной абсолютной субстанции в текстах Рубцова преломляется не более абсурдно и «богохульно», нежели в текстах упомянутых теософов.

 

Пришла к колодцу матерь божья утром рано.

Ведром домашним черпала христа.

Высокий голос вдалеке звучал – сопрано

с ещё несотворённого креста.

 

А над колодцем проплывали тучи.

И там внизу – в колодезной воде

произошёл тогда несчастный случай

в предчувствии тяжёлом – быть беде.

 

Вариативность в рубцовской «христоматии» – апелляция к традиции вариативности в христоцентристской европейской культуре как её понимает, например, автор многочисленных статей о православии Олеся Николаева. Если, по одной версии, Христос мог родиться в яслях (притча о «высоком», обретающем ещё более сокровенный смысл на фоне «низкого»), то почему бы не предположить, что он мог родиться в собачьей будке? Так идея унижения «сына божия» ради пущего возвышения саркастически переосмысливается. Сравнение Христоса с «барбосом», нередкое у Рубцова, напоминает о мыслителях, находивших много общего у христиан и киников, учеников собаки-Диогена.

Также автор иронизирует над христианскими клише вроде «евангельские события происходят в наши дни», «и по сей день распинается Христос», «евангельский сценарий разыгрывается в душе каждого», «у каждого свой крест и своя голгофа». Лирический герой помещается в отвлечённое сакрально-псевдоисторическое пространство:

 

Я на смоковнице сидел и кушал смоквы,

И проклял вместе с ней меня Христос.

И дождь пошёл. И мы промокли.

И этот смылся прОклятый барбос.

 

Приписываемое Христу замечание «не судите, да не судимы будете» здесь оборачивается против самого «спасителя». Можно варьировать эту фразу: «не проклинайте, и не будете прокляты». А если Христос проклял смоковницу (в евангелии, кстати, сказано, что было не время плодов), то он, по его же логике, проклят и сам.

Неоднократно было замечено, что христианство – антирелигия, ставящая на пьедестал те качества и явления, которые в других религиях осуждались: безволие, юродство, нежелание мстить за обиды, сексуальная непривлекательность, глупость, под которой подразумевается «нищета духа», неудачливость. Рубцов доводит принцип «религии наоборот» до абсурда.

 

И глаз и ухо, половина жопы.

Из пасти дым, огонь, тринитротолуол.

У южной оконечности Европы

от человека Бог произошёл.

 

По миру по всему распространился.

Семнадцать вишен в косточке одной.

И наяву в кошмарном сне явился.

И у него остался за спиной.

 

Созреет плод, цветенье упреждая.

И непредвиденный произойдёт

от ада выхода до середины рая

оставшийся народ наоборот.

 

Так высмеивается расхожий штамп «небесной нации», идеального народа, возникшего на почве христианской общности. Разумеется, этот христианский интернационал немыслим в реальности, особенно если учесть склонность религиозников всех мастей к великодержавному шовинизму.

Тема тоталитарной религии как кошмарного сна неоднократно возникает у Рубцова:

 

Христос солдатом был обыкновенным

на первой мировой войне

и в плен попал. И стал военнопленным.

И Богом стал в моём кошмарном сне.

 

***

…страшный сегодня приснился мне сон –

как человеком становится он.

 

Обыгрывая догмат «Бог – всё и ничто», давно уже ставший общим местом, Рубцов предлагает своё видение трансцедентности, по сути – не более абсурдное, чем, например, разрекламированные иенскими романтикам видения святой Анны Катарины Эммерих или откровения средневековых теологов. Лирический герой насмешливо предлагает читателю принимать сии «откровения» на веру, ведь доказать их достоверность так же просто, как убедить наивного прозелита в реальности монашеских галлюцинаций, - достаточно сослаться на высшую силу и объявить себя посвящённым. Главное, чтобы последнее звучало как можно естественнее:

 

Ничего на небе нету,

Кроме кошек и собак.

Я откуда это знаю?

Ниоткуда, просто так.

 

Потому что по ночам

Приношу на небо

Я для кошек и собак

Молока и хлеба.

 

«На треть агностик, на треть атеист, на треть язычник» Рубцов противопоставляет высшую силу, феномен которой истолковывает в духе каббалистического пантеизма пополам с иронией, Христу – порождению больного человеческого мозга. Церковники и адепты используют Иисуса как оправдание собственной патологической агрессии и ксенофобии, как способ реализации комплекса власти. Фанатизм убивает не христианскую веру, поскольку является следствием веры, он убивает Бога в человеке.

 

***

Охота ради Христа.

 

Ф. Ницше

 

В домах, в поле, в лесу

раздаются выстрелы.

Это христиане охотятся на бесов.

Ради Христа.

Они изгоняют их отовсюду.

И убивают.

Бесов давно уже занесли в красную книгу.

А христиане всё равно охотятся.

И изгоняют.

И убивают.

Скоро бесы исчезнут.

И тогда христиане

начнут охотиться на ангелов.

Ради Христа.

А когда ангелов не будет,

они начнут охотиться на Бога.

Ради Христа.

И убьют его.

Ради Христа.

Нет, что я говорю?

Они давно уже убили его.

Ради Христа.

 

Иногда лирический герой бросает вызов Богу, под которым чаще подразумевается именно Христос, открыто противопоставляет себя ударившимся в «кухонное» христианство обывателям, ожидающих от неба сладкий пряник в обмен на добросовестно выстоянную обедню – ведь известно, что суеверные люди принимают крещение «с целью дальнейшего процветания»:

 

Кто верит в Бога – тот богат,

А я вот не люблю.

Он – самый настоящий гад,

И я его убью.

 

Убивать в себе Бога, по Рубцову, скорее означает чеховское «выдавливать из себя капля по капле раба». Герой сравнивает себя с домашним псом, которому хозяин много лет указывал на место, и тот «послушно шёл и там на коврике лежал»; после ухода из православия человек обнаруживает возможность строить отношения с универсумом на равных и не разочаровывается в новом образе жизни на протяжении долгого времени:

 

Потом от Бога я ушёл,

И мне никто не говорит: на место.

Я тоже никому не говорю.

И так уже десятый год пошёл.

 

Тотальной ненависти к Богу герой Рубцова, впрочем, не обнаруживает. Его обличения не носят подростково-патетического характера, как у юных сатанистов, подражающих Бодлеру и Рембо. Часто это спокойная ирония, ошибочно принимаемая адептами христианства за ненависть. Можно различить между строк и снисходительное сочувствие лирического героя к Богу:

 

С Новым Годом, Господи.

Дай Бог, чтобы Ты изменился к лучшему

в Новом Году

по сравнению с минувшими тысячелетиями.

Дай Бог тебе силы, крепости, любви и здоровья.

Помоги и спаси Тебя Боже, Господи!

 

Бог Рубцова лукав, что вызывает ассоциацию с известным «другом» рода человеческого («Бог и Сатана – одно и то же», - открыто заявляет Рубцов в другом стихотворении, противопоставляя идею нерасчленимости Творца христианскому дуализму). Он издевается над дураками и фанатиками, прячется от них. Истинная природа Бога открывается не всем:

 

Плывут по небу облака

да только Бога Дурака

там нету.

Он прячется на дне реки,

а то, как люди-дураки,

шатается по белу свету.

Плывут по небу облака,

течёт спокойненько река,

а Бог смеётся.

Пускай поищут дураки

на небе и на дне реки,

раз им неймётся.

 

Христианская трагическая раздвоенность, метания между полюсами смыслов не близки лирическому герою, поскольку не несут в себе объективной истины. Согласно манихейской доктрине, добро немыслимо без зла, они хотя и противостоят друг другу, но в то же время находятся в некоем метафизическом сговоре. Отсюда насмешливое определение Христа как дружка Сатаны.

 

Есть дружок у Сатаны,

Зовут его Христосом.

Они вместе задаются

Вот каким вопросом:

 

«Что есть Истина? Какие

У неё приметы?»

Только ничего не смыслят

Оба они в этом.

 

Эти кощунства в духе Брассенса или Тома Лерера не являются, как у вышеупомянутых авторов, самоцелью, а служат «средством для промывки мозгов», что позволяет говорить о связи Рубцова с постконцептуализмом, открывающего серьёзность пародии и новые смыслы старых идей. Как формулирует сам Рубцов:

 

Христос и я. Задачи противоположные.

Христос призывал ловить людей и делать из них рыб.

Моя задача обратная: попытаться помочь этим людям снова обратиться в людей. И ещё:

моя задача предупредить: осторожно: Христос!

 

Высмеивается и представление о человеке как о никчёмной твари, «самоуничижение паче гордости». Переосмысляется образ профанного бытия как «грязного болота», омута, и боговоплощения ради человека – грешной скотины:

 

Из одной середины к другой середине

трудно бывает пробиться скотине.

 

Из омута, вглубь затянувшего ногу,

трудно бывает ей вынырнуть к Богу.

 

Бог на вершине высокой застрял

и сам за скотиной своею нырял.

 

Из одной середины к другой середине

навстречу его затянувшей скотине.

 

Навстречу его затянувшей узлом

борьбы справедливой скотины со злом.

 

В пародии на стихи православной поэтессы Владмиры Рубцов снова иронизирует над вышеприведённым христианским постулатом. Героиня, «Божья тварь», обращаясь к Богу, просит Его во имя грядущего спасения, чтобы Он и её дочь и сына «тварью сделал тоже».

Рубцов издевается над «служением по расписанию», считающемся хорошим тоном в православии и доведённом до абсурда протестантскими сектантами-методистами.

 

Не глядите на Христа,

Жалкого, распятого,

Когда время на часах

Половина пятого,

 

А глядите на Христа,

Жалкого такого,

Когда время на часах

Будет полшестого.

 

Своеобразен «молитвослов», вызывающий в памяти и лютеранских мистиков вроде Бёме, который требовал сопровождать молитвой каждое омовение и принятие пищи, и продаваемые в современных церковных лавках иллюстрированные брошюрки с сакральными текстами на все случаи жизни.

 

УТРЕННИЕ МОЛИТВЫ

 

***

Господи, с Твоей помощью я надел один ботинок.

Помоги мне надеть второй!

***

Господи, говорят, что 2 х 2 = 4. Не так, Господи,

а как будет воля Твоя!

 

***

Господи, Ты сотворил небо и землю.

И не впал в гордыню! И смирился еси зело!

Слава Тебе, Господи!

 

***

Господи, пошли мне Царствие Небесное,

чтобы воссел я одесную Тебя.

Если же недостоин я по грехам моим,

сиди Сам одесную меня,

а я буду сидеть ошую!

 

Предел глумления – рубцовские «Частушки За Христа»:

 

***

Господи, Господи,

Господи, помилуй!

Дай мне разума немного

И немного силы,

 

Чтобы в поле у меня

Выросла картошка,

А кошка чёрная моя

Стала белой кошкой.

 

***

Над горой над Араратом

Облако повисло.

У Христа у Иисуса

Молоко прокисло.

 

Облака над Араратом

Белые, молочные.

А Христы на Арарате

Тёмные, порочные.

 

Здесь осуществляется скрытое символическое противопоставление учения Христа, которое открыто называется «тёмным», «порочным», - природным явлениям, подчёркивается искусственный, выморочный характер религии.

Некоторые стихотворения Рубцова высмеивают демагогию христианских проповедников, живущих вопреки декларируемым принципам:

 

Был у Христа на небе жирный кот.

От жира он кусался и бесился.

И делал всё Христу наоборот.

И в Церковь Божию он вскоре обратился.

 

Порой антиклерикальные тексты, напоминающие древнегреческие басни или конспекты речей Лукиана Самосатского, строятся на антитезе:

 

Люди научились проходить мимо церквей и восхищаться:

какая красота! Какая архитектура!

Мыши научились подбегать к мышеловкам и восхищаться:

какой вкус! Какой запах!

Люди и мыши.

Церкви и мышеловки.

 

Иногда Рубцов отказывается от притчевой стилистики и высказывается прямо:

 

Поп прошёл и прокадил

Всё, что мимо проходил.

Пахнет запахом пахучим

У попа кадило.

Только вот живое всё

Ладаном убило.

 

Избыточность и лексический абсурд подчёркивают глупость религии, отрицающей естественную природу человека и объявляющей её дьявольской, греховной.

«Примитивист» Рубцов не чуждается литературных экспериментов; так, создавая произведения для одной из своих относительно «нейтральных» страниц, он использует метод автоматического письма. Однажды я спросила, не является ли публикация абсурдных текстов очередной провокацией, и Рубцов ответил, что это не совсем так: ему просто интересно, чем закончится опыт автоматического письма. «Я ваших произведениев не понимаю», - констатирует один из рецензентов. Со свойственным ему чувством юмора автор отвечает: «Я и сам своих произведениев не понимаю. А что делать?»

 

***

Тексты Владимира Рубцова – лакмусовая бумажка, позволяющая обнаружить уровень либо просто наличие пресловутой православной терпимости и милосердия: мало кто из читателей-христиан способен простить богохульника до семижды семидесяти раз. Гораздо более характерна для адептов назорейства реакция типа:

«Атеистов, геев, сатанистов, неоязычников, сектантов и прочих одержимых прошу не беспокоить! Я поступлю с вами, как завещал Господь: не мечите бисер перед свиньями», - таким было в 2007 г. резюме стихирской поэтессы Дарьи Кучинскайте. Логично было бы добавить: «а также католиков, протестантов, буддистов и мусульман». (Любопытно, что геи упоминались барышней в одном смысловом ряду с еретиками. Видимо, она полагает, что геев объединяет или делает таковыми некая специфическая религия.)

Литературно-перформативная практика Рубцова уходит своими корнями в дзэн-буддистское наставничество. Достаточно вспомнить историю об искателе истины, который много лет добивался аудиенции некоего гуру. Когда его всё-таки допустили к воротам монастыря, он не успел связно поведать учителю о цели своего прихода, и ворота резко захлопнулись, сломав просителю ногу. Именно в этот, травматический, момент, по словам просителя, он и понял, что такое истина. «Я вынужден гнать их по пути правды плёткой, а не конфеткой, - иронически сообщает другой буддистский наставник, - поскольку родители и общество внушили им, что истина находится на конце плётки, а не конфетки».

«Четверостишия за Христа» абсурдны? Дорогие христиане, откройте хоть раз в жизни святоотческие тексты, о большинстве из которых вы не имеете ни малейшего представления. И ответьте на вопрос: попытки высчитать, сколько ангелов помещается на кончике иглы, или когда явится-таки Антихрист, менее абсурдны? Богословская демагогия из категории «мы растолкуем вам сущность евангельской сцены, являющейся результатом неграмотного перевода другого неграмотного перевода, который принято толковать так, как велел не разбирающийся в иудейской аутентичной традиции грек», - это не абсурд?

«Утренние молитвы» Владимира Рубцова оскорбительны? А разве не более логично предположить, что для милосердного Бога не менее оскорбительны просьбы национал-шовинистов покарать евреев? А стремление некоторых хоругвеносцев интерпретировать Нострадамуса? Их творчество содержит элементы не только авангардизма, но и неуважения к православной церкви: разве богоугодно перелагать на современный русский писанину презренного католика, еретика, полуеврея? Спросите у ортодоксального батюшки, находился ли Нострадамус в состоянии духовной прелести, а заодно уточните, когда всё-таки явится Антихрист, а то воинство православное устало ждать глобального разрешения на кровавую бойню.

Я, со своей стороны, могу вам ответить, что Антихрист уже пришёл. Это пожилой дяденька, похожий одновременно на библейского пророка и Яна Андерсона из “Jethro Tull”. Я желаю Владимиру Рубцову долгих лет жизни и творчества. Аминь.

 

2008.



проголосовавшие

Упырь Лихой
Упырь
Для добавления камента зарегистрируйтесь!

комментарии к тексту:

Сейчас на сайте
Пользователи — 0

Имя — был минут назад

Бомжи — 0

Неделя автора - факир

Ж и Д
Ключик Жизни
Пишет слово. Пишет два.

День автора - Владд

Театр
Геррантокоб
Чойбалсан
Ваш сквот:

Последняя публикация: 16.12.16
Ваши галки:


Реклама:



Новости

Сайта

презентация "СО"

4 октября 19.30 в книжном магазине Все Свободны встреча с автором и презентация нового романа Упыря Лихого «Славянские отаку». Модератор встречи — издатель и писатель Вадим Левенталь. https://www.fa... читать далее
30.09.18

Posted by Упырь Лихой

17.03.16 Надо что-то делать с
16.10.12 Актуальное искусство
Литературы

Непопулярные животны

Скоро в продаже книга с рисунками нашего коллеги. Узнать, кто автор этих охуенных рисунков: https://gorodets.ru/knigi/khudozhestvennaya-literatura/nepopulyarnye-zhivotnye/#s_flip_book/... читать далее
19.06.21

Posted by Упырь Лихой

19.06.21 Непопулярные животны
19.06.21 "Непопулярные живот

От графомании не умирают! Больше мяса в новом году! Сочней пишите!

Фуко Мишель


Реклама:


Статистика сайта Страница сгенерирована
за 0.025111 секунд